Летний понедельник - Люси Уокер

— И ты все это делаешь?

— Конечно! — не моргнув глазом соврала Денни. Она всем так говорила… кроме рыцарей рынка и Бена. Это вопрос престижа.

— Тогда как же так получилось, что ты не смогла буфет удержать?

— Буфет тебе — не ящик с фруктами. Начнем с того, что он гораздо тяжелее. И высокий очень. И узкий, как стена. Ящик с фруктами длинный, но низкий. Вот такой, — развела она руки в стороны. — И держишь его по-другому…

— Ладно, ладно! Ты была слишком занята и не слыхала, что я отправился к южным границам Австралии.

— Так по радио передали?

Джек Смит погладил карман, в котором хранил транзистор:

— Это она мне сказала. Моя подружка. Как насчет отбивной, не пора жарить? Жрать до чертиков охота.

Огонь в очаге был что надо, Денни поднялась, посолила мясо, поперчила, бросила на раскаленную плиту кусочек сливочного масла и отправила следом отбивную.

— Что еще по твоему радио передавали?

— Ты вообще ничего не знаешь?

— Я знаю только то, что мне надо было товар сбыть. И сходить в библиотеку, разузнать насчет пассифлоры. И сигарет купить. А потом ехать домой, кормить, поить, поливать…

— Знаю, знаю. Я видел. Мне прямо дурно делается, когда смотрю, как ты носишься, будто угорелая. Словно тебя муравьи за одно место кусают. А еще я видел, как тот парень приезжал. Кто это такой?

— Местный бакалейщик, — не оглядываясь, ответила Денни. — Привез мне напитки. — Она чуть не сказала «пива», но вовремя прикусила язык. Кто его знает, вдруг он звереет от алкоголя. — Если хочешь, могу налить имбирного лимонаду.

— Имбирного лимонаду! — презрительно фыркнул Джек Смит.

Да, хорошо, что она не проговорилась насчет пива.

— Так что там насчет него? — спросил он, имея в виду бакалейщика. — Ты ему сказала?

Денни перевернула отбивную и со злостью шлепнула ее на плиту.

— И что, по-твоему, я должна была сказать ему? Думаешь, мне захотелось за решетку? Ты же был в тюрьме, знаешь, что это такое.

— Чего это вдруг? Что ты такого натворила?

— Тебе помогаю, вот что. И знаешь что, я могу двадцать лет за это огрести.

Она вытащила из духовки тарелку с овощами, бросила на нее отбивную, обошла стол и поставила ее прямо под носом у Джека Смита. Он не сводил с нее удивленного взгляда.

— Двадцать лет? Откуда это тебе известно?

— Читала где-то, — пожала плечами Денни. — Был аналогичный случай. И виновный получил двадцать лет. — Она сама верила в то, что говорила.

Джек вонзил вилку с ножом в отбивную и несколько минут молча закидывал в себя еду.

— Двадцать лет! — проговорил он, пережевывая очередной кусок. — Вы только подумайте! Вот ублюдки! А сколько дают в ваших краях за угон машины?

— Тебе лучше знать. Ты одну в Каламунде украл, одну в Йорке и теперь вот в Мерредине. — Денни захохотала. Интересно, как скоро она окончательно спятит? Сама сострила, сама хохочет. Да уж, Бен абсолютно прав. Шальная она.

Джек Смит не засмеялся, зато окончательно расслабился и даже перестал все время поглядывать на ружье.

— Расскажи мне про того малого, который приезжал сюда сегодня. Про того, который имбирный лимонад привез. Когда я его заметил, засомневался, не проболталась ли ты. А потом ты с ним к воротам пошла. Он надулся, как индюк. Надавил на газ, и только его и видели.

— Это ты точно подметил. — Денни подлила себе чаю. — Два раза мне в прошлом месяце счет выставил за одну и ту же банку горошка. По заслугам получил. — Если она попадет на Небеса, обязательно замолвит за Альберта Барнза словечко, надо же так опозорить человека в глазах Джека Смита! Не то чтобы она верила в силу молитв или в Небеса, но эта мысль немного подбодрила ее и приглушила угрызения совести.

— Сказала бы мне. Я бы в нем дыру-то проделал! Грязный воришка!

— Лучше побереги пули для кроликов. Надо тебе на кроликов сходить, как раз сезон начинается. — Денни поглядела на него поверх чашки с чаем.

— Как это — на кроликов сходить?

— Они уже начали набег из-за Холмов. Ты должен помочь мне от них избавиться. Они хуже, чем кенгуру, все на своем пути сжирают. В прошлом марте дождей выпало видимо-невидимо, трава по пояс выросла, вот они и расплодились. Миллионами прыгают.

— И как же я стану на них охотиться? К тому времени я уже далеко отсюда буду.

— Мне-то что? — пожала плечами Денни, пожевала губу и добавила, медленно проговаривая каждое слово: — Ты можешь остаться у меня, Джек. Мне нужна помощь. Я только за. И с кроликами подсобишь. И лозу посадить надо.

Вот теперь она настоящая косвенная соучастница. Она это не только ради Джека Смита делала и не столько ради него. Она хотела спасти жизни тем, кого он мог убить, давала им шанс, как Альберту Барнзу, потому что прошлой ночью, когда Джек Смит лежал на полу, могла отобрать у него ружье и убежать. Сегодня утром в девять пятнадцать она могла попросить Альберта Барнза позвонить в полицию, могла признаться инспектору Райли примерно в десять пятьдесят пять, но ничего такого не сделала и теперь крепко-накрепко повязана с Джеком Смитом.

Он громко чавкал и не сводил с нее взгляда.

— А как же тот парень, который привозит продукты? И другой, который тут живет? Тот, у кого я ботинки позаимствовал?

— Скажу им, что наняла тебя, и всего делов. С юга пришел или еще откуда. Одежду тебе добудем, волосы перекрасим.

— Неплохая идея. Мне всегда хотелось иметь черные волосы, как у того парня, который одной рукой мог любого с ног сбить. Всех, кто под руку попадался. Черные волосы у него были. Брюнет. А плечи не шире моих. Никогда не мог понять, как он такое проделывает… Что это было? — Джек схватил ружье, вскочил, повалив стул, и уставился на стену, у которой стоял буфет.

— Это бревно в доме осело. — Денни не шелохнулась. — Днем бревна нагреваются и расширяются. А ночью все время трещат и щелкают, потому что остывают и оседают. Иногда от этого крыша начинает протекать.

— Уверена? — взглянул он на нее, лицо будто мукой посыпано, глаза почернели, блестят.

— Уверена, — спокойно кивнула Денни. — Сядь а я чайник поставлю. Выпьем еще по чашечке. Ты же сам слышал, звук из стены шел. — Она поднялась и направилась к плите. — В буше орехи падают и сучья трещат, когда температура опускается. Придется тебе привыкнуть к этим звукам, Джек. А когда восточный ветер поднимается, мельница начинает вращаться со скрипом и гремит. Так я узнаю, что ветер приближается. Сначала он по верхушкам деревьев проходит, высоко, и лопасти его ловят. Потом начинают занавески на окнах шевелиться. Потом он набирает силу и спускается к земле.

Джек Смит сел на самый краешек стула и положил ружье на колени.

— Ты прямо создана для разговоров, — шмыгнул он носом. — Когда-нибудь замолкаешь?