Замок храпящей красавицы - Дарья Донцова

Годам к семи-восьми дети начинают понимать: когда мама велит говорить правду, она сама врет, ей совсем не хочется, чтобы ребенок во время вечеринки заявил:

– Тети, дяди не ешьте оливье, в него добавили плохую колбасу. Мамочка ее резала и говорила: «Лучше гостям, чем в помойку».

И фраза:

– Бабушка, ты плохо выглядишь, все думают, что ты скоро умрешь, – никак не обрадует старушку.

Правда бывает разная, некоторую лучше не произносить вслух. К началу подросткового возраста дети осваиваются, десятилетки лгут, как и взрослые, по тридцать раз на дню. Поведение, предписывающее вместо честных слов: «Жена тебе изменяет, и все об этом знают», говорить: «Передай от меня привет своей милейшей Танечке, сердце радуется, когда видишь столь любящую пару, как ваша», именуется хорошим воспитанием. Тех, кто не освоил науку «лживой правды», считают хамом.

Леня же никогда не лукавил. Во время контрольных он мог поднять руку и воскликнуть:

– Мария Ивановна, а Петрова Сидорову шпаргалку передала.

Верещагин никогда не был ябедником, не бежал тайком к преподавателям, не наушничал, выступал открыто, но кому от этого легче? Впрочем, Леня мог встать посреди занятий и громогласно объявить:

– Мария Ивановна, вы поставили Иванову двойку, а потом его мама принесла в учительскую новые сапоги, и в четверти у Вани оказалась тройка. Я попрошу своего папу вам телик купить, мне нужна четверка по алгебре.

Понимаете, почему Леонида ребята не принимали в компании, не ходили с ним в кино, не доверяли ему своих тайн. Отношения с сестрами у него тоже складывались не очень хорошие, мальчик не эпатировал окружающих, не старался привлечь к себе внимание, он просто был честным, и девочки Верещагины немало натерпелись от брата. Фразы: «Ты жутко оделась, нельзя натягивать на толстую попу красную юбку» были, пожалуй, самыми безобидными. Мисси мать один раз после заявления мальчика выдрала до крови. Дочь пришла домой поздно и с уверенностью сказала:

– Ерунда какая-то в метро приключилась! Свет погас, поезд в тоннеле час стоял.

– Неправда! – заголосил Леонид. – Мама, она в соседнем доме в подъезде с компанией сидела! Я видел в окно! Мисси, врать нехорошо!

А еще Леня с возрастом не переставал болеть. В районной поликлинике его откровенно называли симулянтом, сестры мечтали подловить противного братца, когда тот разогревает градусник, нагоняет температуру. Девочки не верили в хвори Лени, считали его подлецом.

После того как доходы Филиппа резво пошли в гору, жизнь Лени изменилась к лучшему. Мальчика перевели в частный лицей, и в хорошо оборудованном медицинском центре у него обнаружили проблему с почками. Девочки перестали лупить своего братца, после побега Ванессы из дома Алла Константиновна стала любящей матерью. Леня по-прежнему резал правду-матку, но теперь он получил официальный статус больного, поэтому члены семьи снисходительно улыбались и говорили:

– Ты наш борец за справедливость.

К сожалению, физическое состояние Лени все ухудшалось, врачи заговорили о трансплантации почки. Филипп Леонидович хотел сделать сыну операцию в Германии, но внезапно столкнулся с проблемой, которую никак не могли решить его деньги. Лене требовалась особенная почка, парень имел совершенно нестандартные параметры.

Алла Константиновна вначале не оценила размер беды.

– Уникальный ты мой, – со смешком сказала она сыну, – отлили тебя и форму разбили!

Немцы отказались принимать больного, главврач клиники прямо сказал:

– Я за всю мою практику подобного человека не встречал. Дай вам бог удачи.

Филипп Леонидович бросил все силы на поиски донора, Леня слег окончательно, а операция все откладывалась. И вдруг в тот момент, когда парень почти смирился с неизбежностью смерти, Верещагиным улыбнулась удача: в автокатастрофе погиб совершенно здоровый мужчина, идеально совпадающий с Леонидом по всем показателям. Никаких осложнений во время операции не случилось, Леня скоро оказался дома, правда, отныне он начинает свой день с таблеток, которые препятствуют отторжению чужеродного органа.

Леня долго восстанавливался, набирал нужный вес, постепенно наращивал физическую активность. Отец вначале ободрял сына, отправлял его на лучшие курорты мира, на воды, во Францию, Швейцарию, Италию. Но потом стал говорить:

– Хватит нюниться, соберись, ты уже выздоровел. Надо думать о будущем, необходимо получить образование.

С одной стороны, Леонид понимал, что отец прав: без диплома в нынешние времена никуда. С другой – парню не хотелось вскакивать ни свет ни заря на занятия, сдавать зачеты-экзамены, корпеть над учебниками. У него уже выработался привычный график. Леня просыпался к полудню, неспешно завтракал, ехал в фитнес-клуб, плавал в бассейне, обедал, отдыхал, бродил по магазинам, покупал вещи, до часа ночи смотрел любимые фильмы, слушал музыку. В-третьих, Леонид знал: он единственный сын, кому, как не ему, со временем придется возглавить совет директоров фирмы отца. Леонида не пугало отсутствие необходимых знаний: босс ведь только раздает указания, выполняют их обученные люди. И последнее, наверное, самое важное: Ленечка хотел заниматься модой, в свое время он, лежа на диализе, от скуки читал гламурные журналы и понял: фэшн-бизнес, вот что его привлекает.

Внутренний голос подсказывал Леониду, что отцу не понравится профессия, к которой он тяготеет. Но младший Верещагин собрался с духом и сказал ему:

– Можно мне уехать в Лондон? В Сент-Мартинс колледж?

Филипп Леонидович обрадовался:

– Прекрасный выбор. Образование, полученное в Великобритании, считается одним из лучших. Какой факультет ты выбрал? Экономический? Юридический?

– Хочу стать байером, – осторожно сказал Леонид.

– Никогда о такой профессии не слышал, – удивился бизнесмен. – Это кто-то вроде аудитора?

– Нет, байер – закупщик коллекций одежды, – пустился в объяснения Леня, – он определяет, что будет носить народ, сидит на модных показах, знает все тенденции нового сезона.

Брови Филиппа Леонидовича медленно сдвигались к переносице, Леня струхнул и от этого заговорил быстрее:

– Папа, байерство очень важное и интересное дело. В фэшн-бизнесе хорошие заработки, там вращаются миллионы!

Филипп с размаха стукнул ладонью по столу:

– В моей семье пидоров не будет! Тряпки удел баб! Пойдешь учиться на экономиста. Мне плевать, что тебе нравится. Сидишь на моей шее, значит, не имеешь права на личные интересы! Гея мне в семье не хватало! Идиота в розовых штанах с серьгой в носу! Не желаешь слушать отца, дверь открыта, топай на улицу и живи, как хочешь.

Что было делать? Леня безропотно отправился туда, куда велел родитель, и начал грызть сухарь науки, к которой не испытывал ни малейшего интереса. Спустя некоторое время он привык ходить на лекции, радости никакой не испытывал, но и абсолютно несчастным себя не чувствовал, жизнь казалась сносной, преподаватели не придирались к студенту Верещагину, все знали, из какой он семьи, никто не хотел ссориться со всесильным богачом. Правда, однокурсники не спешили заводить дружбу с Леней, который, несмотря на успешное лечение, остался букой и правдорубом, но парень давно привык к одиночеству и даже стал находить в нем прелесть. В свободное время он бродил по магазинам, иногда в его голове зарождалась мысль: может, бросить на фиг занятия экономикой? Уйти от родителей, устроиться в какой-нибудь бутик, начать карьеру байера с низшей ступени, прибиться к какому-нибудь фэшн-боссу, подавать ему кофе. Задора хватало ненадолго, Леня покупал себе очередной костюм и возвращался в золотую клетку.