Аманда исчезает - Мелисса Фостер

– Это одно из моих любимых мест. Иди сюда, кое-что тебе покажу. – Ханна поднялась по пологому склону, вгляделась в высокие деревья.

Молли наблюдала за ней: какая она крупная, сильная, конский хвост раскачивается в такт каждому шагу. Ханна прижала ладони к старому буку и посмотрела вверх:

– Гляди!

Молли с любопытством подняла голову.

– Видишь?

– Не особо, – пробормотала Молли.

Казалось, Ханна смотрит внутрь себя. Когда она заговорила, ее голос звучал куда тише обычного.

– Это сердце. Я вырезала его на этом дереве, когда только приехала в Бойдс.

Молли наконец увидела надрезы.

– Это ваши с Чарли инициалы?

– Нет. То, что внутри сердца, священно, но это не про нас с Чарли. Не всем стоит оставлять о себе память.

Они снова перешли через дорогу. «Однорядка, – догадалась Молли, – такая старая, что не разглядишь». Под мостом, который соединял Уайт-Граунд-роуд и Шеффер-роуд, речка сужалась, потом опять расширялась. Они поднялись на травянистый берег и углубились в лес. Тишину вспороло жужжание.

Ханна сморщила нос и посмотрела в небо:

– Аэропарк, там модели запускают. Проклятье моей жизни.

– В Бойдсе есть аэропарк? – удивилась Молли.

– Ты в двух шагах от него. – Правой рукой Ханна заслонилась от солнца, левой показала на кусты. – Самолеты запускают лишь в определенные часы, но гул тогда стоит неимоверный.

Они повернули в другую сторону и дошли до Шеффер-Фарм-Трейл, где Молли прежде не бывала.

– Как красиво! – восхитилась она. – Я люблю Бойдс!

– Я тоже, поэтому здесь и живу, – отозвалась Ханна.

Молли насторожилась. Чего она ждала? Признания? Ханна – ее подруга. Молли очень не хотелось, чтобы Ханна оказалась в чем-то виновата. Только как избавиться от мысли, что у подруги есть страшная тайна?

Они поговорили об исчезновении Трейси и о сходстве обстоятельств с исчезновением Кейт. Обе сочувствовали пастору Летт: страшно потерять брата, да еще таким ужасным образом.

– По-твоему, Родни был виноват? – спросила Молли.

– Не болтай ерунды! Я неплохо знала Родни. Он был таким же добрым и чутким, как Карла. До сих пор не понимаю, зачем полицейские притащили его на допрос. Получается, они спровоцировали убийство!

– Как по-твоему, что случилось с Кейт? – не унималась Молли.

– Не знаю. Одни говорят, ее увезли из города, другие – что похититель где-то ее спрятал. Если Кейт жива, надеюсь, у нее все хорошо. – Ханна посмотрела вдаль. – Тш-ш, послушай!

Молли прислушалась. Откуда-то доносились смех и детские крики. Солнце стояло еще высоко, хотя давно перевалило за полдень.

– Парк аттракционов, – раздраженно проговорила Ханна и ткнула пальцем через плечо Молли. – Там. Я ему совершенно не обрадовалась: прежде это было чудесное место.

Они побрели в сторону парка аттракционов, и постепенно Молли сориентировалась. Ханна решительно шагала туда, где в день поисков Трейси Молли увидела ее на коленях, – к теплому месту. Вот и сегодня Ханна опустилась на колени и стала хлопать по земле. Потрясенная Молли смотрела во все глаза. Казалось, Ханна вот-вот расплачется. Неужели дело в чувстве вины? Молли притворилась, что ничего не замечает.

Ханна закрыла глаза, посидела, потом, не сказав ни слова, встала и двинулась в обратном направлении. А Молли ошеломленно смотрела ей вслед.

Пастор Летт сняла с шеи связку ключей и отперла дверь черного хода – сперва висячий замок, потом замок с засовом и, наконец, замок на ржавой дверной ручке. Тяжелая дубовая дверь со скрипом отворилась – из дома повеяло затхлостью. Пастор плотнее запахнула куртку и шагнула на вытертый деревянный пол. Мебели почти не осталось, и ее шаги эхом разносились по дому.

Пальцы пастора Летт заскользили по потрескавшимся стенам. В душе боролись облегчение и паника. Страх перед разоблачением день ото дня становился невыносимее. Пастор чувствовала: с мальчишкой ее скоро разлучат, но боялась не за себя, а за мальчишку, за Ньютона, за Ханну. Медленно, как в трансе, она прошла на кухню, потом в пропахшую плесенью гостиную. У нижней ступеньки широкой лестницы пастор упала на колени и склонила голову. Прежде чем закрыть глаза, она посмотрела на портрет, висевший на стене рядом с лестницей.

– Господи, пожалуйста, не забирай у меня этого мальчика! – молила она так истово, что Господь мог проигнорировать ее только намеренно. – Пожалуйста, не изобличай наши грехи. Помоги сохранить все в тайне и идти дальше вместе, как мы идем уже много лет. Господи, я понимаю, что мои желания эгоистичны, но так лучше. Прости меня за то, что я совершила, и за то, как я это совершила.

Она подняла голову и открыла глаза, посмотрела на окна у лестницы, потом ее взгляд скользнул на лестничную площадку. Пастор моргнула, уверенная, что ей почудилось, – на лестнице стояли женщина и маленькая девочка. Пастор с трудом встала. Горло у нее сжалось: она узнала миссис Перкинсон – в точности такая же, как на портрете, – а с ней маленькая девочка, обе прозрачные, но вполне различимые. Женщина перехватила взгляд пастора Летт. Длинное, до самого пола, платье и легкий фартук заколыхались, когда она поманила пастора Летт за собой. Пастор двинулась по лестнице, с трудом переставляя налившиеся тяжестью ноги. Разве таким ступеньки под силу? Но она поднималась, все выше, выше и выше. Девочка льнула к ноге матери, украдкой поглядывая на пастора. За три ступеньки до площадки пастор Летт остановилась и, вцепившись в перила, уставилась на удаляющихся призраков. Женщина направлялась к спальне в конце коридора, девочка держала ее за руку. У двери она снова оглянулась. Пастор Летт с трудом преодолела три последние ступени и заметила, как шлейф длинного платья миссис Перкинсон исчез в спальне. Тишина пугала. Пастор Летт медленно шла по коридору, твердя себе, что ей все это только мерещится. Ее учили, что дух живет и вне тела, но сейчас об этом вспоминать не стоило. Пастор остановилась перед дверью спальни и решительно открыла ее. В центре комнаты призрачная малышка играла с кукольным домиком. Этот домик пастор Летт видела много раз – точная копия дома Перкинсонов. В некоторых комнатах были крошечные фигурки, девочка двигала их прозрачными пальчиками. Фигурка матери стояла на кукольной кухне у маленькой плиты. Фигурка отца – в кабинете, у письменного стола, точь-в-точь как настоящий. Жилые комнаты были на втором этаже, а на третьем – четыре спальни, в каждой маленькая кровать и тумбочка. В одной из спален на кровати лежала фигурка девочки. Комнаты первого этажа казались безликими – просто-напросто пустые ячейки. Последняя фигурка, мальчик, стояла в такой ячейке у пластиковой свечи.

Призрачная девочка подняла голову и улыбнулась. Пастор Летт побледнела. Губы девочки беззвучно зашевелились. «Спасибо!» – прочла по ним пастор Летт.

Пастор моргнула, и тут ее внимание привлекло движение в глубине спальни. У заколоченного окна стояла миссис Перкинсон. Она крепко стиснула прозрачные руки и кивнула неспешно, как при замедленной съемке. В спальне внезапно стало холодно, и миссис Перкинсон с дочкой растворились в воздухе. Пастор Летт стояла совершенно неподвижно, только волосы ее колыхались, точно от сквозняка. В следующий миг холод отступил.