Моя пятнадцатая сказка - Елена Свительская

Выждал Ен Ниан миг, когда уже вошел в покои старшего господина смущенный Гу Анг в непривычных ему одеждах молодого человека из семьи знати, простой, но красивой, зеленой, словно цвет зелени молодой, так непривычный на нем и, тем более, в желтых и красных красках осени. Когда уже вплыла молодая госпожа с подносом.

— Я разолью вам чай, — с улыбкою сказала.

И взглядом нежным одарила брата старшего. То есть, среднего.

И снова клыками змеиными пронзила сердце вернувшегося тоска. Но это заметил молодой господин и вдруг как-то странно улыбнулся.

— Подожди… те, молодая госпожа, — ступил он к ней.

Отец поближе к ним ступил, кинулся защищать сына любимого от свирепого тигра.

Замер, напрягшись, добрый Гу Анг: боялся он оскорбить и огорчить любимого своего господина. Причиной скандалов новых в семье его быть не хотел.

Вдруг упал на колени пред отцом непочтительный сын. Коснулся головою пола.

Потом выпрямившись, взгляд умоляющий на отца растерянного поднял:

— Прошу вас, мой господин, отрекитесь от меня! Вычеркните имя мое из списка семьи!

— Да ты… да ты что?! — отшатнулся от него Хон Гун.

— Я ужасный сын, — сказал потерянно наследник, — Но если вы выгоните меня, Кэ У останется одна.

— Вот именно! — отец его сердитый вскричал, отец его несчастный вскричал, — Ты так ненавидишь сестру?! Ты хочешь бросить ее? А если завтра я умру? Кто позаботится о ней?!

— Он позаботится о ней, — указал на брата старшего Ен Ниан, — За его труд, вы даруете свободу ему. И даруете ему женитьбу на Кэ У. Пусть возьмет ее старшей своей женой. Тогда, если у него будут другие женщины, они не посмеют ее обижать. Он, уверен, будет хорошо заботиться о ней.

Задрожал поднос в руках у Кэ У.

Как он посмел… понять?..

Брат старший, средний то есть, рванувшись к ней, ладонью поднос задержал от падения. Сохранил красивый старинный сервиз. И угощенье сотворенною ею на ней. Он больше не хотел лишить ее ни единой слезы. Ни единого мгновения радости. А сервиз… да ну его! Не так хорош сервиз, как державшая его!

— Он из нашего клана, Кэ У, — тихо сказал Ен Ниан, — Он видел твое лицо целиком. И я видел, что он никогда не смеялся над тобою. Слова едкого за спиною твоею не сказал, — к отцу замершему растерянно, повернулся, — Мой господин, я не уверен, что человек из чужого клана сможет поддерживать нашу Кэ У так же искренно и так верно, как этот верный ваш раб. Да, он, раб… — взгляд потупил смущенно.

И сердце едва не остановилось у старшего господина. Как?.. Как теперь сказать?.. Как возместить то, что он натворил сам выбором своим, отказавшись признать своего ребенка?.. Как возместить сыну родному все, что он потерял? Что с рождения не принадлежало ему, хотя его было по праву?.. Ему, сыну женщины любимой?.. И… как теперь другому сыну объяснить?.. Что брат он ему?.. Да разве он сможет принять?! И… и это точно Хон Гун во всем виноват, что вовремя своего ребенка, сына своего старшего не защитил. Который ни в чем не виноват. Тот просто родился. Дети ведь не выбирают сами, рождаться им или нет. Они просто приходят.

Но лучший подарок в жизни вдруг подарил ему его сын, самый непочтительный из его сыновей:

— Ведь, отец, это единственный способ поднять в глазах людей вашего старшего сына, Гу Анга, — сказал вдруг наследник Ен Ниан, неожиданно прямо посмотрев в глаза отцу.

И руки вновь затряслись у сестры — и он ладонь подставил, поддерживая ее поднос. Он теперь хотел бы поддерживать ее всегда, но больше не сумел б. Больше уже не мог.

— А от меня пользы роду уже не будет никакой. Позор лишь один, — и опустил взгляд, голову опустил непочтительный сын, — Но, если я уйду, потребуется новый мужчина в семью. Им может стать муж моей сестры. Его будут звать вашим сыном. Он отцом вас звать будет. И… — все-таки грустно на господина старшего посмотрел, — И так вам не потребуется объяснять больше ничего.

Потерянно на пол сел Гу Анг. Запачкав подаренные одежды. Но это было не важно. Он… он… Его сын?.. Но как?.. Почему?..

Заплакав, руки вдруг раскрыл — и сердце вдруг раскрыл — старый господин:

— Идите… идите, я вас обниму. Вас двоих! Хоть раз! Хотя бы раз. Вы… — заплакал горше, — Вы оба — кровь от меня, семя мое и плоть.

И, поднявшись, на дрожащих ногах — не сразу сумел — ступил растерянный к отцу Гу Анг. И, улыбнувшись счастливо, по-человечески вдруг улыбнувшись, ступил к отцу и к брату Ен Ниан. И счастливо улыбалась сестра, пряча слезы за шалью, упавшей на лицо. Дрожали руки ее, и чашка упала и разбилась. Но всем было уже все равно.

И, слуг всех прогнав и не пустив, мол, позаботится сама обо всех молодая госпожа, пили они чай степенно втроем. Первый раз. Движений изящных не знал Гу Анг. Совсем. Но зато он был рядом сейчас. И сладости ее сегодня были необыкновенно вкусными. И счастье наконец-то прибыло в поместье Хон Гуна.

— Но вы… ты… — начал вдруг Гу Анг.

— Брат, — подсказал вдруг молодой господин. И улыбнулся ему, — Если… если ты сможешь меня простить.

— Но я… — Гу Анг вдруг сердито чашу поставил на стол, сердито посмотрел на него — и наследник замер потерянно, — Брат, я не хочу, чтобы отец вас… тебя выгонял! Я не хочу войти в семью такою ценою! Я… я лучше простым останусь слугою! Или даже рабом!

И замер растеряно старший молодой господин. То есть, средний. Даже сейчас… даже после всего… он все еще хотел остаться рабом, чтобы защитить его?!

— И я не хочу, чтобы ты уходил, — добавила робко Кэ У, — Брат… ведь… ведь если уж Гу Анг женится на мне… Даже так… — руки протянув, ладони сжала двоих, — Ведь братья мои могут остаться со мною оба?

Заплакал Ен Ниан. Впервые его таким отец увидел. И сердце его дрогнуло.

— Прости, сестра, — плача сказал средний сын, — Уже слишком поздно. Я опорочил имя рода как только мог. Или новая звезда взойдет над ним, новое имя, или все станет кончено, во мраке сгинет наш род, — голову опустил, — Остается мне только уйти. А отца все поймут, если он, выгнав меня, возьмется за верного слугу, как за последнюю свою опору.

— Но хотя б… хотя бы на два дня… рядом со мной… вы… — и бедная Кэ У разрыдалась.

И две руки — теперь уже две крепких руки — опустились на плечи ее.

— Два дня, наверное, можно, — серьезно ответил средний ее брат.

— Прости, — плечи отец опустил, — Я не смог защитить тебя. Ни его. Ни тебя!

— Я сам во всем виноват, отец, — грустно ответил его сын. Не такой уж и страшный сын. И любимый даже. Всему вопреки. А поэтому отпустить его будет вдвойне больнее.

Два дня в поместье Хон Гуна было тихо. Сплетники поместья и Сяньяна притихли разочарованно. Хотя сплетникам поместья было полегче: эти все ужасные и интересные люди были поближе. Можно было что-то подглядеть. Что-то пообсуждать.