Моя пятнадцатая сказка - Елена Свительская

И помолчав — он, уходивший, хуже расслышал уже — до него донеслось:

— Но как он мог?.. Родную-то сестру!

— А что-то совсем не показывается дракон.

— Эт да.

— И страшная была гроза.

— Эт да.

— Так, может… из-за него сдох дракон?..

Поморщился несчастный мужчина молодой. Он понял, что свое имя ему уже не обелить. Никогда. Что бы ни делал он.

Но сестра при встрече снова приветливо улыбалась ему. И не упрекнула, что опоздал. И с милою улыбкою предложила ему чаю и сладостей. Он взял только, чтоб ее порадовать. И чтоб ее порадовать только, похвалил. А она от радости расцвела. Словно и не было тяжелых дней и потерь. Словно не худшею невестою была. То есть, по мнению других людей, худшею, потому что якобы некрасивою. И даже при том, что он ее мучил и изводил столько лет. При том, что он ославил весь свой род. Она хотела его порадовать и старалась готовить ему. И радовалась, притворное удовольствие его видя.

Он вдруг подумал, что боги все-таки наградили его, подарив ему такую сестру, которая всегда была на его стороне. Жаль, что он никогда ее не замечал. Жаль, что жениха найти ей не сможет — никто его слушать не будет, а породниться никто с ними не хочет. Вот, сваты с намеками шляются в другие поместья, но за последние года — ни разу к ним. Да еще и слава дурная его тянется и за ней, особенно, как пустила пакость какая-то этот нелепый и жуткий последний слух, что он ее… совсем. Совсем все было кончено для нее. Для этой прекрасной чистой души! Разве что…

И, на колени опустившись, он в этот день впервые молился, чтобы вернулся Гу Анг. Только он сможет защитить сестру! Особенно, если что-то случится с отцом. Который не молодел. Который сдавал заметно уже. Это была первая молитва младшего брата о старшем. Искренняя молитва. И возносил он ее уже каждый день, стоя на коленях рядом с сестрой.

И месяца через два, как получил непочтительный сын Хон Гуна проклятье и, вместе с тем — прозренье — ночью вбежал через сад слуга, запыхавшийся стражник. И кричал, что срочное донесение, срочная весть: к городу скачет Гу Анг. И что-то большое господину везет. Наверное, что ждал давно господин.

Все выскочили в сад. И с ужасом смотрел Ен Ниан, как отец его, едва одетый, из покоев своих выскочил радостно. Как попятились слуги, пропуская всадника с большим свертком. Как он прошел к задрожавшему Хон Гуну, воин, молодой, с бородою и с мечом у пояса, как он с трепетом сверток протянул.

— Я сохранил, — успел сказать лишь.

Заплакав, руку со свертком оттолкнув — и в грязь осеннюю упали драгоценные книги — крепко обнял его Хон Гун.

И понял наследник его, что в этот день он потерял своего отца. Но, впрочем, он сам был в том виноват: он для него не сделал хорошего ничего. И экзамена даже не сдал. И породниться с ним хороший род уже не захочет, никто. А сыновей, что были от продажных красоток, он, похоже, уже не найдет. Да и захочет ли отец, чтобы кто-то из тех детей молился за предков и за него самого потом?.. Да и… он и себя самого мужем достойным воспитать не сумел. Разве сможет достойно воспитать своих детей!

Смущенно вывернулся из объятий бродяга-воин, опустился на колени перед своим господином.

— Мой господин! Вы, кажется, меня с кем-то спутали. Я всего лишь раб ваш. Который Гу Анг. А что одежда воинская на мне… — запнулся, но все ждали — и он робко продолжил, — Там страшная была гроза. И я спас из реки троих. Отца и детей. Отец тот настоял, чтоб я забрал его меч с собою, чтоб меч его впредь защищал меня. Одежду свою запасную отдал. И, как я ни отбивался, как ни говорил, что я всего лишь раб — и не пристало носить мне меч — он все твердил, что смутные настали времена, а я уйду один, а он так не сможет спокойно жить, если я уйду один. И одежду заставил принять, и меч. Я не посмел продать его подарок. Я думал, может, встречу опять его или его детей — и отдам. Или отдам меч другому, тому, кому нужней. А услышал случайно, что вы слегли… и ведь уже император другой… Я ведь мог уже вернуться?.. Хотя бы, чтоб повидать вас на миг! Хотя б сказать чтоб, чтобы о… об этом, чтоб не беспокоились вы. Я сберег!

— Я ждал тебя, Гу Анг, — улыбнулся Хон Гун, бесконечно счастливый, — Я верил, что ты вернешься.

Хотя тут он уже соврал: он уже не ждал от богов ничего. Но вот же: такой дивный подарок!

И смотрел на них долго, отчаянно средний сын, смотрел потерянно. Жутко долго. Целую вечность. Ему еще предстояло пережить свою вечность, выдержать. Сейчас отец просто обнимает достойного старшего брата. А потом отец умрет. Потом брат умрет. Сестра умрет. Все умрут. И потомки умрут. И лишь один будет существовать всю вечность, теряя одного за другим. Так проклял его разгневанный дракон. Так он сам заслужил.

А потом замерли все слуги и жены, наложницы, стражники в ужасе. И сестра растерянно замерла, прятавшаяся поодаль, у дверей. Подошел вдруг к рабу вернувшемуся и господину молодой господин.

— Я рад, что в такое трудное время ты исполнил указ моего отца, — сказал он вдруг — и первый раз был, когда слышали от него благодарность, обращенную к кому-то кроме его матери.

И растерянно поднял взгляд на него Гу Анг. На того, кто столько мучил его, с раннего детства! И всех мучил. Он и семь лет разлуки спустя не мог забыть жуткого лица его.

И замер растерянно старший господин, недоумевая, что за подлость задумал наследник его против верного раба? И, если неясно, чего же задумал он, как его защитить?! Как защитить от сына жестокого, от сердца жестокого своего сына? Того, кто чудом выжил. Выжил в эти смутные времена!

Но улыбнулась с доверием вдруг старшая сестра. Она верила ему. Она одна в него верила! Что он сейчас не хотел зла.

Ей улыбнулся вдруг Ен Ниан, первый раз улыбнулся ей, при всех! И замер растерянно Гу Анг, недоумевая, что это вдруг случилось с молодым господином, который так ненавидел детей других матерей?..

А тот на раба молодого, скрывавшегося в обличии воина, вдруг посмотрел, улыбнулся вдруг ему!

— Я думаю, что такой пример верности следует отпраздновать. Мой господин, — повернулся к отцу, — Вы позволите, чтобы Кэ У приготовила сладости и чай для всех? Думаю, этот верный слуга достоин угощения.

И счастьем засветился единственный глаз, смотревший из-под шали и густых волос. Смотревший на него.

И болью стрельнуло в сердце у вернувшегося. Что с ними со всеми?..

— Я считаю это хорошей идеей, — степенно кивнул Хон Гун, бесконечно ликуя внутри, — Но надо бы с дороги умыться ему. И… слуги, принесите ему чистые одежды. Мои, зеленые, что носил я в молодости. Такая верность награды достойна.

Раз наследник с чего-то хотел заманить сына старшего, может, получится этим воспользоваться? Хотя бы немного славы и награду побольше сыну любимому поднести?..

— Я как раз чай и сервиз приготовлю. И сладости, — мило улыбнулась Кэ У, бесконечно счастливая. И уплыла. Грациозная. Несказанно грациозная. Со спины если смотреть — загляденье. А если из души смотреть — загляденье с любой стороны.