Поцелуйте невесту, милорд! - Мэг Кэбот

Но это же просто смешно! Как можно испытывать что-либо, кроме обожания, по отношению к графу Денему — с его светло-бежевыми бриджами, высокими крахмальными воротничками и правильной английской речью без намека на шотландский выговор. Выговор, который Фиона глубоко презирала и проводила немало часов перед зеркалом, пытаясь от него избавиться.

Нет, она Просто не в силах стоять и смотреть на эту вопиющую несправедливость. Это разбивает ее сердце. Какая досада! По всем канонам, человеческим и Божьим, Эмма, имевшая дерзость предпочесть ее обществу, как с горечью припомнила Фиона, компанию этой проныры Клары Маклеллан, не должна была отхватить такой куш. Существуй на свете элементарная справедливость, ей бы это с рук не сошло.

Лорд Денем придержал для нее дверь. Фиона вышла наружу и, вдохнув свежий вечерний воздух, ощутила очередной укол сожаления. Ибо, проходя мимо графа, она уловила слабый, но безошибочный запах мыла.

Подумать только, он даже принимает ванну!

И ее ревность к Эмме Ван Корт Честертон Марбери стала поистине бесконечной.

К счастью, достопочтенная мисс Бейн не присутствовала в ту минуту, когда спустя полчаса Джеймс придержал дверь, пропуская Эмму перед собой. Поскольку от зрелища, открывшегося по ту сторону двери, голубые глаза мисс Бейн позеленели бы от зависти.

Дом Эммы совершенно преобразился. Разбитый лиможский сервиз, конечно, не появился вдруг, как по мановению волшебной палочки. Даже Джеймс Марбери, привычный к тому, что его поручения беспрекословно выполняются, не мог бы приказать осколкам фарфора воссоединиться.

Но стол, застланный скатертью, столь безупречно белой, что Эмма сразу догадалась, что ею никогда не пользовались, был накрыт на две персоны великолепным сервизом с монограммами графа. Тарелки, блюда, чашки, блюдца, чайники — все было из кремового фарфора, и каждый предмет украшал красно-золотой герб графа Денема. В отблесках пламени сверкали хрустальные бокалы, мерцало узорчатое серебро. В высоком графине искрилось рубиновое вино, белые завитки свежего масла, казалось, ожидали, когда их намажут на золотистые, хрустящие рогалики, еще теплые после духовки.

Но это было еще не все. Далеко не все. Медные сковороды, подвешенные на крючьях к потолочным балкам, сияли как никогда прежде. Собственно, Эмма даже не представляла, что они способны так сиять, такими закопченными они ей достались, побывав в употреблении у миссис Пек. В камине пылало приветливое пламя, которое против обыкновения не дымило. Видимо, кто-то — конечно же, не лорд Денем — привел в порядок дымоход, отличавшийся капризным нравом. Над огнем кипел котелок, наполняя крохотный дом восхитительными ароматами, совершенно непохожими на обычный запах отсыревшей собачьей шерсти.

Камердинер лорда Денема, помешивавший содержимое котелка, при их появлении поднял голову и сказал, отложив в сторону деревянную ложку:

— Добрый вечер, леди Денем. Могу я взять вашу накидку?

Застыв на месте, Эмма с трудом верила своим глазам. Хотя чему она так удивляется? В конце концов, лорд Денем известен своим пристрастием к хорошей еде и вину. И в конце концов, это их свадебный ужин. В самом деле, не могут же они есть отдельно именно в этот вечер из всех вечеров? Разумеется, нет, если хотят убедить судью Риордана, да и всех остальных, что их брак будет продолжаться и после того, как Эмма получит свои десять тысяч фунтов.

Но надраенные до зеркального блеска сковородки? Прочищенный дымоход? Великолепный фарфор, с которым лорд Денем, по-видимому, путешествовал и который не поленился доставить по ухабистой дороге в ее дом?

Нет, такого она не ожидала. Право, это чересчур.

— Ч-что… — неуверенно произнесла Эмма, не зная, как отнестись к происходящему. Конечно, это всего лишь Робертс, которого она знала почти столько же, сколько Джеймса, и сам Джеймс, занятый в данную минуту тем, что закрывал за ними дверь. Джеймс, ставший ее мужем, хорошо это или плохо, или, как сказал судья Риордан, в радости и в горе.

К счастью, Джеймс взял инициативу в свои руки.

— Подними голову, Эмма, — скомандовал он, ловко развязал ленты шляпки и, сняв ее с головы Эммы, передал вместе с накидкой Робертсу. — Ты, должно быть, очень устала, — сказал он, мягко подтолкнув ее к стулу, стоявшему перед одним из приборов. — Садись. Выпей это.

Он налил немного вина в хрустальный бокал и протянул ей. Эмма поднесла бокал к губам и выпила содержимое, не ощущая вкуса. Впрочем, зная графа, она не сомневалась, что это изысканное и немыслимо дорогое вино. Ее мысли продолжали крутиться вокруг сковородок и дымохода. Сколько же времени им понадобилось, чтобы навести такой блеск? Наверняка Джеймс помогал. Не мог же Робертс совершить все эти чудеса в одиночку.

— А теперь, Эмма, — сказал Джеймс, пока его камердинер накладывал на ее тарелку нечто, похожее на жареную картошку миссис Мактавиш, — мы с тобой должны серьезно поговорить.

Эмма уставилась на горку дымящегося картофеля на своей тарелке. Запах был восхитительным.

— Тебе не понравится то, что я собираюсь сказать, — начал Джеймс, — но тут уж ничего не поделаешь. Я знаю, как ты привязана к своим ученикам. Но боюсь, тебе придется сделать небольшой перерыв в занятиях. Выслушай меня, пожалуйста, прежде чем возражать.

Но Эмма если и собиралась что-то сказать, то только поблагодарить камердинера Джеймса, положившего на ее тарелку жареного голубя. Слова, однако, замерли у нее на устах при виде птицы, от одного взгляда на которую текли слюнки. Никогда ей не удавалось приготовить такое сочное и аппетитное мясо.

— Если мы намерены заняться аннулированием брака, — говорил между тем Джеймс, — нам придется отправиться в Лондон вдвоем. Мой поверенный знает, как ведутся подобные дела. Вероятно, понадобится твоя подпись, и потом, будет гораздо проще разобраться с документами при твоем непосредственном участии, чем пересылать их по почте. Не дай Бог, еще затеряются. Я не слишком верю в почтовое сообщение с островом. Насколько я понял, в плохую погоду паром не может пристать к берегу по нескольку недель кряду.

Эмма кивнула, хотя слушала вполуха. Казалось, ее голова потеряла способность разумно мыслить. Вместо того чтобы сосредоточиться на словах Джеймса, она вспомнила, как миссис Пек по их прибытии на остров предложила Эмме и Стюарту услуги своей поденщицы — для тяжелой работы, как она выразилась. Но Эмма вынуждена была отказаться. У нее не было денег, чтобы заплатить за какую бы то ни было помощь по хозяйству. К тому же, как сказал Стюарт, им полезно носить воду и колоть дрова. Честный труд, сказал он, сделает их ближе к Богу.

Насчет последнего Эмма не могла судить. Но она совершенно точно знала, что ее ладони очень быстро сделались шершавыми и мозолистыми.

Сегодня впервые с тех пор, как она поселилась в этом доме, он был вычищен и прибран кем-то другим, а не ею.

— Я предлагаю, — продолжил Джеймс, — незамедлительно отправиться в Лондон. Скажем, завтра. И пробыть там не менее трех месяцев. Полагаю, этого будет достаточно, чтобы получить причитающуюся тебе сумму и начать оформление бумаг, необходимых для аннулирования брака. А чтобы ты не беспокоилась об учениках, мы могли бы на время твоего отсутствия нанять преподавателя… Эмма?