Время первых - Валерий Рощин

Первым делом Леонов вытащил из кармашка тюбик с надписью «борщ». Отвинтив крышку, выдавил себе в рот немного содержимого.

– А ты знаешь, неплохой нам положили борщ. Жаль, чесночка к нему нет. Будешь?

Павел сидел в соседнем кресле и молчал, вероятно, понимая бессмысленность затеянной трапезы. Ни он, ни Алексей не знали, насколько удачно был сориентирован корабль, в нужном ли направлении сработало тормозное двигательное устройство и по какой траектории сейчас двигается «Восход‑2». То ли они войдут в плотные слои атмосферы, то ли через несколько часов их ждет мучительная смерть от недостатка воздуха.

И в эти долгие минуты томительного ожидания Павел опять со вздохом припомнил о лежавшем в его НАЗе пистолете…

Тем временем из тюбика вылезла крупная капля борща. Оторвавшись от горлышка, она медленно полетела от Леонова к Беляеву. Оба в тишине наблюдали ее полет…

Внезапно их внимание привлекли мелкие пылинки, летавшие по всему обитаемому пространству. Разом вздрогнув, они почему‑то медленно двинулись в одном направлении – к полу кабины. А следом за ними красная капля, проплывавшая над Пашиным лицом, вдруг шлепнулась на его нос.

– Леша, твою!.. – смахнул он ее рукой.

Леонов хохотнул, но тут же смолк – все летавшие по кабине предметы обрели тяжесть и дружно посыпались на пол. Плавно, с небольшой скоростью, но посыпались.

– Похоже на гравитацию! – встрепенулся Беляев.

– Очень похоже!

– Так… отставить разносолы! Домой летим.

– Есть домой, товарищ командир, – застегнул Алексей упаковку с провиантом и убрал ее на штатное место.

Космонавты закрыли «забрала» шлемов; Беляев подрегулировал подачу кислорода.

Снаружи стал доноситься шум. Его мощность нарастала, спустя несколько секунд он перерос в чудовищный рев.

Корабль входил в верхние слои атмосферы, обшивка понемногу раскалялась.

* * *

Сила гравитации и перегрузка все сильнее вжимали космонавтов в кресла. Мелкие предметы, оставшиеся после разборки верхней панели, позвякивали и гремели, ударяясь о пол и стенки корабля.

Серия резких щелчков под полом кабины известила о срабатывании замков с пиропатронами, отстреливающих конический агрегатный отсек от спускаемого аппарата.

– Отделение орбитального и приборного отсеков, – прокомментировал Беляев.

Общение происходило с помощью переговорного устройства, но даже его полной громкости порой не хватало, чтобы перекричать мощный рев. Каждую команду приходилось повторять дважды или трижды.

– Подтверждаю, – доложил Леонов, заметив мигавшее сигнальное табло.

– Приготовиться к отстрелу агрегатного отсека. Отстрел!

Не обнаружив срабатывания сигнальной лампочки, Леонов крикнул:

– Один из отсеков не отстыкован!

– Тогда держись, Леш, – сейчас закрутит!..

Корабль сильно тряхнуло и стало разворачивать. Стабильная до этого перегрузка стала знакопеременной, из‑за чего космонавтов сильно болтало из стороны в сторону. По обитаемому отсеку вновь заплясали незакрепленные предметы.

Причиной очередной нештатной ситуации стал межблоковый электрический кабель, соединявший спускаемый аппарат с приборным отсеком и тормозной двигательной установкой. Будучи довольно толстым и крепким, он продолжал удерживать капсулы вместе.

Тем временем «Восход‑2» снижался по баллистической траектории. Атмосфера становилась все более плотной, заставляя корабль вращаться вокруг нерасчетного центра масс.

В эти страшные мгновения космонавтам пришлось испытать самые тяжелые нагрузки за весь полет. Их то с силой вдавливало в кресла, то норовило выбросить вверх, то швыряло в сторону…

* * *

Спускаемый аппарат с агрегатным отсеком вошли в плотные слои; обшивка обоих отсеков предельно раскалилась. Нагрелся и кабель, препятствующий их разделению.

Вокруг него вспыхивали искры. Загорелась и начала разваливаться на лоскуты плотная изоляция, затем стали плавиться и разрываться многочисленные жилы…

Наконец кабель полностью разрушился, и блоки распались.

Отделившись, агрегатный отсек отправился в свободное падение – ему предстояло полностью сгореть в атмосфере. Спускаемый аппарат довольно быстро стабилизировал свое положение и полностью прекратил вращение.

Теперь снижение происходило нормально.

* * *

– Есть! Отошел! – ликовал Леонов, заметив загоревшееся сигнальное табло и нутром ощущая стабилизацию полета. – Отошел, Паша!

– Рано радоваться, Леша, – прокричал тот.

Алексей и сам знал, что опасностей впереди поджидало немало. Он помнил, как на теоретических занятиях им доводили подробности испытательного сброса макета «Восхода» с самолета, летевшего на высоте десять тысяч метров. По невыясненной причине у макета не отстрелился люк парашютной системы, и корабль разбился всмятку. Но даже штатный выход из отсека парашютов все равно не гарантировал успешной мягкой посадки.

После стабилизации спуска космонавтов больше не швыряло, норовя выбросить из ложементов. Однако значение перегрузки не снизилось, а напротив – возросло.

Вдавленный в кресло Алексей скосил взгляд влево – на иллюминатор. По его внешнему защитному остеклению на фоне огненных всполохов, подобно тонким дождевым струйкам, перемещался расплавленный металл.

* * *

Спускаемый аппарат был похож на огненный шар, оставлявший на небе черный дымный след. Все выступающие части полностью расплавились; в объятиях плазмы догорал нарост возле люка, оставшийся после отстрела шлюзовой камеры.

Но плотная атмосфера постепенно замедляла скорость падения аппарата. Огненные всполохи слабели, их становилось все меньше; стенки корабля остывали.

* * *

Перегрузка слегка уменьшилась.

Беляев не отрывал взгляда от прибора, показывающего внешнее атмосферное давление. Оно стремительно росло; стрелка уверенно приближалась к обозначенному красной риской значению.

– Высота отстрела крышки ПО! – крикнул он, когда она поравнялась с риской.

Будто услышав его, сработал электрический контакт, и над головами космонавтов бухнули пиропатроны.

* * *

Возвращение на Землю спускаемых аппаратов типа «Восход» выполнялось в несколько этапов.

На первом этапе с орбиты до высоты двенадцать километров торможение происходит за счет сопротивления атмосферы и правильной ориентации спускаемого аппарата относительно набегающего потока. На двенадцати километрах скорость падения корабля оставалась весьма высокой – около двухсот сорока метров в секунду, и для дальнейшего ее снижения вступала в действие парашютная система.