Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

Ты как никто другой должна понимать силу любви к человеку, который даже не является твоим amouré. Разве не из-за него ты осталась здесь с Бастьеном, а не вернулась к famille после того, как покинула Бо Пале?»

– Если мне осталось жить меньше года, – Каз касается связанными руками моей, – я не хочу прятаться. Я подавлю восстание несогласных и стану с честью править страной, не скрываясь. Но больше всего я хочу провести это время с тобой, – шепчет он, овевая своим дыханием мое лицо.

Я едва слышу его слова. Сердце бешено колотится в груди. Мать ошибается. Я не вернулась домой потому, что хотела сначала найти Сабину и привести ее с собой.

Бастьен никак не связан с этим. Да, я пожертвовала нашими отношениями, потому что думала о famille.

«Наверное, приятно обманываться».

Я сжимаю руки в кулаки.

Губы Каза скользят по моим, отчего нервы напрягаются.

«Нет, это не так».

«Ты уже и сама не понимаешь, чего хочешь, дочь. Но я знаю, что тебе нужно. И могу тебе помочь».

Она не может сказать, чего я хочу или в чем нуждаюсь. Но что, если я действительно хочу быть с Казом?

Если мне и правда нужно привязаться к одному месту?

Не дождавшись никакой реакции, Каз начинает отстраняться. Но я быстро хватаю его за руки и с жаром отвечаю на поцелуй.

Меня окутывает волна тьмы, которую едва разгоняют мерцающие свечи, стоящие поодаль. Я закрываю глаза, но когда вновь открываю их, тьма не пропадает. Она напоминает пыль от Врат Тируса на подземном мосту, вот только сейчас кажется, что я нахожусь в самом центре вихря, а не за его пределами.

Затем появляется мать. Она уверенно шагает ко мне сквозь бушующий ветер. Волосы цвета вороного крыла хлещут вокруг лица, а черные глаза пристально смотрят на меня.

– Выслушай меня, Аилесса. У нас не так много времени.

– Нет.

Я отступаю назад, но она хватает меня за предплечье. Так странно ощущать ее ногти на своей коже и в то же время губы Каза на своих губах. Я старательно отвечаю на поцелуй, надеясь вырваться из видения и вновь вернуться на каменный выступ.

– Я узнала множество секретов в Подземном мире, – продолжает Одива. – Я раскаялась и искренне желаю загладить свою вину перед тобой.

Я не могу говорить, иначе поцелуй прервется. И кто знает, вдруг меня унесет в царство Тируса? Вдруг это возможно?

– Я говорю правду. – Голос матери успокаивающий и ласковый, словно мурлыканье. Она никогда раньше со мной так не разговаривала. – Я знаю, как разорвать связь душ, и как только это произойдет – ты сможешь понять, чего желает твое сердце. Ведь именно этого ты хочешь, верно?

Тьма рассеивается всего на мгновение, но мне удается увидеть, какой будет эта жизнь: я с короной из новых костей благодати на голове веду famille к сухопутному мосту. Стою в его конце у самых Врат Загробных миров. Но затем образ меняется, и вот я стою на корабле, отправившись путешествовать по землям за пределами Галлы, взбираюсь на высокие горы, плаваю в чистейшей воде, вижу зачаровывающие красоты мира.

– Ты не найдешь ответа в книгах. – Мама склоняет голову набок – и мираж рассыпается. – Пока ты будешь обдумывать мои слова, твой Свет угаснет, год с твоим amouré подойдет к концу, и ты умрешь. А мне известно, как разорвать связь душ. Только мне. Но если хочешь, чтобы я показала, как это сделать, меня нужно освободить.

Все мои мышцы напрягаются. А мысли мечутся в голове. Я изо всех сил стараюсь не поддаваться, но ее слова уже проникли в разум и пустили корни. А вдруг и правда нет другого выхода? Вдруг она научит меня не только разрывать связь душ, но и всем обрядам? Ведь именно этого мы с друзьями хотели, не так ли?

– Приходи ко мне сегодня, Аилесса.

Одива протягивает руку. В ее глазах читается вызов, который всю жизнь разжигал во мне пламя, и просыпалось желание стать такой же храброй, смелой и упорной, как она.

– Мне хватило стойкости войти в Подземный мир, но тебе достаточно лишь коснуться моей руки. И тогда я снова буду с тобой.

Она вновь принижает меня? Я хотела войти в Подземный мир, но проявила еще большую стойкость и упорство, не поддавшись песне Тируса.

– Иди к своей сестре. Если она переправит души без тебя, то ей достанется вся слава за спасение Южной Галлы. И famille захочет, чтобы она осталась matrone.

«Нет», – мысленно восклицаю я, а в венах вспыхивает адреналин.

Тьма вновь рассеивается, но в этот раз я вижу Сабину. Она стоит под зубчатыми стенами Шато Кре, блестящими от проливного дождя. С ней Пернель, Мориль и Шанталь. Она держит костяную флейту и что-то быстро говорит им. Я не слышу слов, но судя по ее приподнятым бровям, она пытается в чем-то убедить их. Но удастся ли ей это?

– Ей было бы легче убедить их, если бы она сказала, что ты жива и скоро присоединишься к ним.

Что? Почему Сабина не сказала им, что я жива?

– Ты же разговаривала сегодня со своей сестрой. И она не хотела, чтобы ты вообще появлялась на подземном мосту. Сабина не доверяет тебе так же, как мне. Может, она надеется, что ты не придешь.

Сабина рассекает рукой воздух, словно больше не собирается ничего говорить. А затем разворачивается и выходит под дождь. Пернель вздыхает, но затем берет свой посох и спешит за ней. А следом бегут Мориль и Шанталь.

Три Перевозчицы? Неужели Сабина больше никого не нашла? Их очень мало. Месяц назад на подземном мосту мне помогала мама, а она стоит шести Леурресс.

– С нами у них все получится, – говорит Одива. – Ведь своим мастерством и талантом ты явно пошла в меня.

Сабина с Леуррессами удаляются от Шато Кре, направляясь на восток.

– Ты потеряешь ее, Аилесса, если мы вместе не поможем ей.

У меня перехватывает дыхание. А тьма сжимает сильнее, чем корсаж на парчовом платье.

– А если Сабина умрет, – продолжает Одива, – то Тирус закует ее в цепи.

– Нет!

Я резко отстраняюсь от Каза, и видение тут же рассеивается. Его губы раскраснелись от поцелуя. А мне приходится дышать через рот, чтобы наполнить легкие воздухом. Это было ошибкой. Мне не стоило…

– Нет, Каз…

Он морщит лоб.

– Все хорошо. – Казимир тянется ко мне, но я отступаю назад, опираясь на костыль.

– Все плохо. Я никогда не буду испытывать к тебе тех чувств, которые ты