Последняя звезда - Рик Янси

– Полегче, Салливан, – говорит Рингер и сплевывает сгусток крови размером с мячик для гольфа.

Толкаю Салливан на скамейку и ору ей в ухо:

– Приготовься к прыжку!

Она ничего не говорит, только таращится на мое окровавленное лицо. Микроскопические дроны останавливают кровотечение, хаб вырубает болевые рецепторы. Я, может быть, и выгляжу ужасно, но чувствую себя превосходно.

Пробираюсь в кабину и бухаюсь на место второго пилота. Тот мгновенно меня узнает.

Это лейтенант Боб. Тот самый, которому я сломала палец во время «побега» с Бритвой и Чашкой.

– Мать твою, это ты! – вопит он.

– Прямиком из могилы! – кричу я, и это не в переносном смысле. Показываю пальцем в ноги. – Сажай нас!

– Пошла ты!

Реагирую не задумываясь. Хаб все решает за меня. И это самое жуткое в двенадцатой системе: я больше не знаю, где кончается она и начинаюсь я. Не человек и не инопланетянин, то и другое. Что-то во мне освободилось, вырвалось на волю.

А потом до меня доходит: самое ценное у любого пилота – зрение.

Я срываю с него шлем и бью большим пальцем в глаз. Боб дергает ногами, пытается схватить меня за руку. Вертолет ныряет. Я перехватываю кисть и кладу обратно на рычаг, а сама начинаю «подпитывать». Дарю вместо паники – уверенность, вместо страха – покой, вместо боли – комфорт.

Боб у меня как на ладони, и я знаю, что он не собирается изображать из себя камикадзе. Мне ясны желания, в которых он даже себе не признается, и желания умирать в нем нет.

И еще он уверен, что без меня ему не выжить.

Зомби был прав, когда много месяцев назад сказал, что из всех убежищ во времена апокалипсиса пещеры Уэст-Либерти – самые крутые.

Неудивительно, что глушитель-священник остановил свой выбор именно на них.

Галлоны пресной воды. Целая пещера с консервами и сухими продуктами. Лекарства, постельные принадлежности, канистры с топливом, бензином и керосином. Одежда, инструменты, а взрывчатки и оружия столько, что хватит на небольшую армию. Идеальное убежище, даже уютное, если не обращать внимания на запах.

Пещеры Огайо провоняли кровью.

В самой большой хуже всего. Она глубже остальных, там сыро и очень плохая вентиляция. Запах не выветривается, да и кровь никуда не делась. При свете фонарей каменный пол до сих пор отливает малиновым цветом.

Бойню он устроил именно в этой пещере. Лжесвященник либо взорвал здесь осколочно-фугасный снаряд, либо потрошил свои жертвы одну за другой. Возле стены мы нашли спальный мешок, стопку книг (включая потрепанную Библию), керосиновую лампу, мешок с туалетными принадлежностями и четки.

– Из всех пещер он выбрал именно эту, – выдыхает Зомби. – Проклятый псих.

– Он не псих, Зомби, – говорю я. – Он больной. Его еще до рождения инфицировали. Об этом лучше так думать.

Зомби медленно кивает:

– Ты права. Так лучше.

Мы обработали и перевязали рану пилота Боба, ввели ему антибиотики с лошадиной дозой морфина и оставили с Кэсси и детьми в одной из пещер. Сегодня Боб уже не сможет никуда полететь. Дотянул до пещер на пределе своих возможностей, но я сидела рядом и держала его в спокойном сосредоточенном состоянии. Его балласт и якорь.

Мы с Зомби возвращаемся по узким переходам на поверхность. Он бредет, опираясь на мое плечо, неловко переставляет раненую ногу и с каждым шагом морщится. Я мысленно делаю заметку – не забыть осмотреть рану перед уходом. Пулю лучше извлечь, но боюсь, что эта операция принесет больше вреда, чем пользы. У нас есть антибиотики, но риск заражения все равно велик, а если задеть артерию, то вообще катастрофа.

– Вниз ведут всего два прохода, – говорит Зомби. – Это нам на руку. Заблокируем один, и пост придется выставить только у одного.

– Правильно.

– Как по-твоему, мы достаточно далеко от Эрбаны?

– Достаточно далеко для чего?

– Для того, чтобы не испариться.

Зомби улыбается, и его зубы при свете фонаря блестят необычно ярко.

– Не знаю, – отвечаю.

– Знаешь, чего я боюсь, Рингер? Ты вроде знаешь больше любого из нас, но, когда возникает какой-нибудь насущный вопрос – например, уничтожат нас через пару дней или нет, – ты никогда не даешь ответа.

Тропа становится круче. Ему надо отдохнуть. Я не уверена, известно ли ему, что я могу через руку считывать его чувства. Понятия не имею, испугает это его или, наоборот, успокоит. Может, и то и другое.

– Тормози, Зомби. – Прикидываюсь, будто должна отдышаться. – Давай минутку передохнем.

Прислоняюсь спиной к стене. Сначала он изображает крутость и стоит, но через минуту или две сдается и со стоном опускается на пол. С тех пор как мы познакомились, боль была постоянной спутницей Зомби. А источником этой боли чаще всего оказывалась я.

– Болит? – спрашивает он.

– Что?

Показывает на мой нос:

– Салливан сказала, что здорово тебе врезала.

– Так и было.

– А нос даже не распух. И фингалов нет.

Я отворачиваюсь:

– Спасибо Вошу.

– Надеюсь, ты поблагодаришь его от нас всех.

Киваю. Встряхиваю голову. Снова киваю.

Зомби понимает, что ступил на опасную территорию, и быстро переходит на более безопасную:

– И не болит? Совсем?

Я смотрю ему в глаза:

– Нет, Зомби. Совсем не болит.

Я сажусь на корточки и ставлю фонарь на пол. Между нами расстояние меньше фута, а кажется, что целая миля.

– Ты заметил, что кто-то устроил снаружи душ? – спрашиваю я. – Надо будет помыться перед уходом.

Лицо у меня в засохшей крови, в волосах грязь, и все открытые участки тела измазаны сырой землей. С момента, как Зомби меня «похоронил», прошла целая вечность. Я все еще вижу застывшие от изумления и ужаса лица двух рекрутов в тот миг, когда я выскочила из могилы. У Салливан было такое же лицо, когда она протаранила лбом мой нос. Я стала звездой кошмаров.

Поэтому хочу отмыться. Хочу снова почувствовать себя человеком.

– А то, что вода холодная, это все равно? – интересуется Зомби.

– Я не почувствую.

Он кивает, будто все понимает.

– Я должен пойти с тобой. Не в душ. Ха-ха. Вместо Кэсси. Извини, Рингер. – Притворяется, что разглядывает острые каменные наросты над нашими головами. Дракон приоткрыл пасть и окаменел. – Каким он был? Тот парень. Ну, ты поняла.

Я поняла.