Не та игра - Алексей Михайлов

В этой одежде он и направился в военкомат. Другого выхода не было. За те три недели, что он прожил в Коняево, он часто слышал за спиной шепот: «шпион, дезертир». А после того, как на фронт ушла первая партия мобилизованных и добровольцев из окрестных сел и деревень, многие стали на него посматривать зло. Хозяйка как-то вечером сказала ему, что может его спрятать в клети, где есть еще один погреб.

Этот разговор окончательно убедил его, что нужно легализовать свое положение. И, судя по всему, это можно было сделать только на армейской службе, воспользовавшись неразберихой и потребностью в солдатах. Когда в Сельсовет принесли очередную партию повесток, он объявил, что тоже уходит на фронт добровольцем. Хозяйка запричитала, забегала. Но отговаривать не стала. Быстро собрала его в дорогу, выдала ему синюю пятирублевку с летчиком, вареных яиц, бутыль молока, краюху хлеба и шмат сала, за которым специально сбегала к соседке.

В военкомате особо разбираться с ним не стали. На фронте ситуация была плачевная. Ходили слухи о больших потерях и серьезных поражениях. В коридорах было полно людей, желающих защищать Родину. Его скопом со всеми записали в 262-ю стрелковую дивизию. В гарнизоне они оставались всего неделю до полного доукомплектования. За это время его обмундировали, познакомили с винтовкой, показали несколько приемов штыковой атаки и оформили книжку красноармейца. После этого отправили на фронт. Через три недели он принял участие в контрнаступлении под Старой Руссой.

Она всегда мечтала лечить людей. Когда она была еще ребенком, мама из старой простыни сшила ей белый халатик и шапочку с красным крестом, а папа смастерил из фанеры несколько маленьких кроваток. Она заботливо укладывала в них кукол, мерила им температуру, проверяла горло, делала уколы, поила настоем ромашки, ставила банки и горчичники. Разумеется, когда они болели. А болели они регулярно. Их мучили хронические ангина, скарлатина, холерина, дифтерит, аппендицит, малярия и бронхит.

А когда тетя подарила ей настоящий, списанный накануне в поликлинике, стетоскоп, счастью её не было предела. Она не замечала ни потертости, ни сломанные часы. А только открывающиеся перспективы в области врачевания кукол. Все подружки ей завидовали. И никто не сомневался в том, что, когда вырастет, она станет врачом.

В школе она была отличницей, но основной упор делала на биологию и химию. Чтобы поступить в медицинский. Экзамены она сдала блестяще и поступила вИвановский государственный медицинский институт. Училась усердно, с полной отдачей.

Когда началась война в Афганистане, она и другие комсомольцы с ее курса в период каникул работали в военных госпиталях, помогали раненным и больным войнам-интернационалистам. Это был самый счастливый период ее жизни. Наконец-то она чувствовала себя полезной. Наконец-то она смогла воплотить свою детскую мечту. Лечить людей. Она не видела ампутированных конечностей, ожогов и контузий. Она видела пациентов, которым нужна забота и помощь. И она самоотверженно помогала им. Не жаловалась, не жалела себя, не плакала. Они взамен называли ее сестричкой.

На пятом курсе её завербовал КГБ. Ей дали окончить интернатуру, а потом предложили принять участие в эксперименте. Удивительном, невообразимом. Эксперименте, который мог быть возможен только в Советском Союзе. Эксперименте, достойном пера Алексея Толстого, которого она очень любила. Разумеется, она согласилась. Без раздумий. Без сомнений. И оставила мечту своего детства — карьеру врача-терапевта. По крайней мере, на какое-то время. Пока длится эксперимент. Ради общего блага. Ради своей Родины, своего народа.

Для ее родных подготовили легенду о том, что она добровольцем-медиком уезжает в Афганистан. Но вместо Кабула она оказалась под Владимиром. В небольшом засекреченном военном городке под странным названием Владимир-30. Два года её готовили к эксперименту. Два года она писала родителям и сестре письма, которые внимательно прочитывались в оперативном отделе, прежде чем попасть адресату. В них она писала, что у нее все хорошо, что она счастлива, что ее окружают замечательные люди, друзья, что она делает важное и интересное дело, что ее хвалят, что трудится на благо Родины, исполняя интернациональный долг. И не всё в этих письмах было неправдой.

В день эксперимента она не могла уснуть. Неясная тревога соперничала с восторженным ожиданием. В тот день их всех наградили медалью «За отвагу». Через год она была награждена орденом Ленина. Посмертно.

Пеший путь по лесу для Максима дался нелегко. И дело тут было вовсе не в том, что они пробирались ночью сквозь дремучий смешанный лес, освещая дорогу фонариками из телефонов. Максим находился в состоянии сильнейшего опьянения. Он не мог совладать со своими ощущениями. Нарушенное восприятие постоянно подкидывало новые и новые образы несуществующей реальности. Рациональное мышление практически полностью бездействовало и лишь изредка слабо реагировало на происходящее. Сознание было затуманенным.

То, что в отваре, который дал ему Ефим, находятся какие-то наркотические вещества, Максим осознал еще в коляске мотоцикла. Хотя первое время он никак не мог сообразить, что же вообще с ним происходит. Откуда взялись эти тревога и рассеянность. Он никогда не употреблял наркотики, и единственное с чем он, в конце концов, смог сопоставить свои ощущения, так это с действием большой дозы алкоголя, хотя опыта по этой части у него было крайне мало. Фактически был один только эпизод в его скромной еще курсантской биографии, когда он поддался всеобщему воодушевлению и перебрал водки, отчего весь мир, похоже, завибрировал и, в конце концов, скатился во тьму. Но в этот раз мир во тьму скатываться не хотел. Наоборот, казалось, что он движется к яркому красочному свету.

В Академии он изучил специальный криминалистический курс, посвященный борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Он прекрасно разбирался в методике раскрытия и расследования наркопреступлений. Он знал, как выглядят многие наркотики, какие они имеют официальные и неофициальные названия, он имел общее представление об особенностях изготовления и переработки некоторых из этих веществ, знал особенности уголовной ответственности за совершение наркопреступлений. Более того, он искренне верил, что косяк действительно похож на таракана[13], хотя и не понимал почему, и ему даже было известно, как действуют различные наркотики на организм человека. И при этом он абсолютно не представлял, что значит, словить качественный наркотический приход. То, что он переживал, абсолютно не совпадало с тем, что говорил на своих занятиях преподаватель Кувакин. Ощущения, завладевшие Максимом, не соответствовали стандартному определению эйфории и никак не соотносились с теми характеристиками зрительных и слуховых галлюцинаций, а также особенностями искажения восприятия, которые были довольно подробно описаны в учебнике.