Школа хороших матерей - Джессамин Чан

поднести снег ко рту. — Он из воды. Это замерзшая вода. Но ты не пьешь воду. Я пью, а ты — нет. У тебя от снега наверняка будет болеть живот.

— Я есть!

— Пожалуйста. Ты просто играй с ним. Не ешь. Тебе это вредно.

Линда и Бет со своими куклами лепят снеговиков. Лукреция учит свою «дочку» делать снежного ангела. Ее кукла капризничает, не хочет надевать варежки и шапочку. Каждый раз, когда Лукреция надевает ей варежки и шапочку, кукла скидывает их с себя. Лукреция пытается вразумить ее:

— Крошка, ты должна надеть это, чтобы не замерзнуть.

— Нет! Не хочу!

— Детка, я тебе говорю — ты замерзнешь. Слушайся мамочку. Мне нужно, чтобы ты слушалась. Я тогда тобой буду гордиться. Я знаю — ты это можешь.

Кукла начинает топать ногами. Она начинает плакать, визжать, кричать, наконец Лукреция сдается и позволяет ей снять варежки и шапку. Кукла бросается на снег, переворачивается на спину, начинает извиваться и сучить руками, чтобы получился еще один ангел. Лукреция показывает ей, как нужно одновременно и плавно двигать руками и ногами. В кудряшки куклы, за воротник набивается снег.

— Хорошо бы так каждый день, — говорит Фриде мать-подросток.

Окна другого учебного здания отражают солнечные зайчики. Волосы матери-подростка падают ей на лицо. Фрида заводит их за ухо. Мать-подросток тоже не хочет носить шапку, как Фрида ее ни убеждает. На днях они разговаривали о порядках, заведенных в их домах. Мать-подросток признается, что редко водит Оушн на детскую площадку. Даже если погода хорошая. Ей невыносимо, как смотрят на нее другие мамочки.

Матери голыми руками показывают куклам, как скатать из снега плотный шар, чтобы сделать из него надежное основание для снеговика. Эммануэль втирает снег в щеку Фриды. Снег обжигает, но Фрида принимает происходящее с благодарностью. Они обмениваются любовью и теплом. Она рада быть здесь, рада видеть, как Эммануэль возвращается к норме. Они лепят голову снеговика, когда раздается крик.

* * *

Время игр закончилось. Остальные ждут в коридоре, а инструкторы тем временем пытаются оживить куклу Лукреции. Когда миз Руссо позволяет им войти, они видят куклу Лукреции — она лежит на столе инструкторов, ее лицо накрыто розовым халатом миз Руссо. Матери закрывают своим куклам глаза. Никто не готов объяснять концепцию смерти.

Лукреция сидит на полу спиной к столу. Миз Каури выносит мертвую куклу, голова которой покачивается под немыслимым углом.

Другие куклы показывают на Лукрецию и спрашивают, что случилось.

— Почему печалька, почему? — спрашивает Эммануэль.

— Она потрясена. — Фрида никогда не слышала, чтобы взрослый человек так кричал. А если бы это случилось с ней? А если бы с Эммануэль?

Миз Руссо уходит, чтобы помочь миз Каури. Оставленные без присмотра матери окружают Лукрецию, каждая хочет прикоснуться к ней. Куклы вклиниваются между ног матерей. Даже Линда спрашивает Лукрецию, не плохо ли ей.

— Лу, что случилось? — спрашивает Фрида.

— Мы не так уж долго играли, — говорит Лукреция. — Она сказала, ей жарко. А ведь мы должны к ним прислушиваться, правда? Давать им то, что им нужно. Я не хотела, чтобы они наказали меня за плач куклы. Я же не такая дура. Своему ребенку я бы не позволила так играть, но они же не… — Она замолкает, не закончив фразу: «Они же не настоящие».

Лукреция смотрит на лица четырех кукол. Они слушали. Куклы смотрят на стол. На бездетную Лукрецию. Они начинают плакать.

* * *

Кукла Лукреции не вернется. Ее отправили в технический отдел, который работает в бывшем центре гражданской и социальной ответственности колледжа. Техники обнаружили, что ее основные компоненты повреждены. Синяя жидкость замерзла. Лукреции придется возместить школе причиненный ущерб. Ей придется начать сначала с новой куклой. Инструкторы будут работать с Лукрецией во время специальных вечерних семинаров. И по выходным. Но никакой гарантии, что она нагонит, нет. Для установления привязанности требуются недели.

Инструкторы подсказывают Лукреции начать искупление.

— Я должна была догадаться, — говорит Лукреция. — Бринн я бы такого никогда не позволила. — При упоминании о собственной дочери она начинает плакать.

Инструкторы советуют ей взять себя в руки. Они напоминают ей слова, которые она должна сказать.

— Я плохая мать, потому что позволила снегу прикоснуться к голой коже Габби, — говорит Лукреция. — Я должна была догадаться. Я плохая мать, потому что поставила на первое место не безопасность и здоровье моего ребенка, а мой страх перед ее эмоциональным срывом. Я плохая мать, потому что отвернулась.

Миз Руссо прерывает ее:

— Если бы Лукреция не отвернулась, она бы заметила, что Габби не двигается. Если бы Лукреция не отвернулась, Габби можно было бы спасти.

— Мать никогда не должна отворачиваться, — продолжает миз Руссо.

Она просит матерей склонить головы и помолчать минуту в память об ушедшей кукле.

Матери за обедом узнают о состоянии финансов Лукреции. Заем на учебу, долг по кредитке, судебные издержки. Если еще и школе выплачивать деньги, то ей придется объявить себя банкротом. Кто предоставит ей после этого право на воспитание ребенка? Может быть, имеет смысл оставить школу. Может быть, имеет смысл позволить приемным родителям удочерить Бринн. Похоже, этого не избежать.

Линда говорит:

— Прекрати нести чушь. Думай о своем ребенке.

— Не говори мне, что я должна делать.

— Что? Собираешься уйти, как Хелен? Позволить, чтобы твою дочь воспитывали какие-то белые люди?

— Я просто говорю. Я ничего такого не имела в виду.

— Ты сказала, что откажешься от нее. Я только что слышала твои слова. Мы все слышали.

— Я анализировала свои чувства. Перестань, Линда.

Матери за ближайшими столами прислушиваются. Мать-подросток говорит Лукреции, чтобы она уже наконец успокоилась, в жопу. Фрида говорит Линде, чтобы она перестала задирать Лукрецию. Она тянется к столовым приборам Лукреции и отодвигает их от нее. Будь она на месте Лукреции, у нее возникло бы искушение.

Линда не перестает поддевать Лукрецию.

— Если ты скажешь мне еще хоть слово, клянусь, тебе не поздоровится, — говорит Лукреция. — Мне нужно напомнить всем, кто из нас держал своих детей в какой-то гребаной яме? Это тебя следовало бы поместить в настоящую тюрьму.

Линда отталкивает назад свой стул, встает, обходит стол, останавливается рядом с Лукрецией. Говорит ей, чтобы встала. Матери за соседними столами замолкают. Раздается чей-то свист.

Лукреция смотрит на Линду недоуменным взглядом.

— Что? Я не собираюсь с тобой драться. Мы не школьницы. Ты что думаешь — нам по четырнадцать лет?

Линда тащит Лукрецию со стула. Начинается настоящая драка, одноклассницы говорят обеим, чтобы прекратили. Линда почти в два раза толще Лукреции и на несколько дюймов выше, она легко справится с Лукрецией.

Матери