Умрешь, если не сделаешь - Питер Джеймс

Грейс озадаченно уставился на босса. Он понятия не имел, о чем говорит помощник главного констебля. Видимо, всю эту чушь Пью подцепил на недавних курсах повышения квалификации по менеджменту. С каждым разом речь Кэссиана становилась все более бессвязной.

– Как насчет мысленного потока, Рой?

– Мысленного потока?..

Пью ударил кулаком по столу.

– Я что, должен все тебе разъяснять? Ты живешь в современном мире или в Средние века? Мысленный поток. Собираешь команду, выслушиваешь все их идеи, пусть даже самые нереалистичные…

– Вообще-то я делаю это на каждом брифинге. И всегда делал. Просто не называю это потоком.

– И как же ты это называешь?

– Просто брифингом, сэр, – спокойно ответил Грейс.

– Просто брифингом? – повторил Пью. – Ты в курсе, что нельзя сваливать все в одну кучу? Боюсь, ты не используешь свои ресурсы, а пытаешься решить все сам. Ты ведь понимаешь суть агрегации предельного дохода, Рой?

Помощник Пью принес кофе. Грейс с благодарностью взял чашку, подул и сделал глоток.

– Пожалуй, не совсем.

– Все просто, Рой. В слове «команда» нет буквы «я».

«Зато она есть в “паршивом грубияне”», – мысленно ответил Грейс.

– Считаешь меня засранцем, Рой?

Грейс промолчал.

– Я лишь хочу понять нашу с тобой позицию. В конце концов, друг всегда предаст, а вот враг не меняется.

– О чем вы, сэр?

– Давай без притворства. Ты и я вместе боремся с преступниками. Ты не нравишься мне, я не нравлюсь тебе. Пусть так – меньше слов, больше дела. Два года назад меня перевели из-за тебя, и я этого не забыл. Вчера с этой бомбой ты поступил невероятно глупо. Сам знаешь, что нарушил все правила, пошел на ненужный риск и подверг опасности жизни людей. Поэтому ты отстранен.

– Риск был взвешенным, сэр, и я с удовольствием объясню, почему поступил так, а не иначе. Уж на этот раз точно имелись веские причины.

– А в другие разы их не было? – спросил Пью.

– Напомню вам, сэр, что полтора года назад вы оказались в машине на краю обрыва Бичи-Хед высотой в пятьсот футов. Я рисковал жизнью, помогая вам выбраться из держащегося на волоске автомобиля. Иначе вы погибли бы. Значит, делать это ради вас нормально, а рисковать ради спасения сотен жизней на стадионе – нет? Что подумают люди, сэр?

Впервые за долгое время у Пью не нашлось слов.

Воскресенье, 13 августа

08:00–09:00

У Киппа Брауна тоже не было слов. Небритый, он сидел на кухне за барной стойкой, одетый в свободную рубашку, джинсы и мокасины, держал в руках кружку кофе и смотрел в стену. Стейси была рядом – все еще в халате, лицо бледное, ненакрашенное.

– Ты ведь это не серьезно? – спросила она.

Кипп пожал плечами, поставил кружку и с мрачным видом начал ковыряться в тарелке с мюсли.

– Кипп, ты же не станешь упираться рогами, когда речь идет о жизни нашего сына? Прошу тебя, скажи, что не будешь, пожалуйста. – Ее глаза покраснели от слез.

Браун встал и нежно обнял Стейси. Она не отпрянула.

– Я не упираюсь, Стейс, честное слово. Я сделаю все, что угодно, лишь бы вернуть Манго живым и здоровым, но сейчас у меня просто нет таких денег.

– В смысле? Ты спустил все в казино и на скачках?

– Ситуация с движением наличности временно ухудшилась, активы отрицательные…

– А если простым языком? Что это значит – «активы отрицательные»?

Кипп сделал глубокий вдох.

– Я на мели, Стейс. Едва набрал на выплаты по закладной на следующий месяц и учебу Манго. У меня нет суммы, которую требуют похитители.

– Ты шутишь?

– Хотел бы я, чтобы это была шутка.

– У тебя же миллионы на брокерском клиентском счете; ты говорил мне, что в ожидании хороших инвестиционных предложений держишь часть портфеля ликвидным…

– Эти деньги трогать нельзя.

– Почему?

– Потому что они не мои, а моих клиентов.

– И сколько у тебя там?

– На данный момент около пятнадцати миллионов.

– Пятнадцать миллионов?

– Примерно.

– Черт возьми, Кипп! Два с половиной – это мелочи, они даже не заметят. Просто скажи, что вложил их, а на рынке что-то пошло не так, или как вы там говорите…

– Ну конечно, Стейс. Будешь потом навещать меня в тюрьме?

– Ради всего святого, ты же знаешь, как перемещать деньги, ты все время делаешь это для своих клиентов!

– Да, но я не ворую их.

– Это не воровство, ты просто одолжишь их на время.

– Стейс, я не могу взять деньги с клиентского счета. Хочешь, чтобы за растрату меня отстранили на десять лет и моя карьера закончилась?

– По-твоему, лучше, чтобы Манго умер?

Браун снова уставился на стену. На антикварный кухонный буфет. На фотографию в рамке, где запечатлен Манго – в красной школьной шапочке, аккуратном сером блейзере и шортах – со своей сестрой. Ему тогда было семь, и он с озорным видом смотрел в камеру.

Стейси нежно добавила:

– Дорогой, помнишь тот момент, когда он только родился? Ты пришел в отделение, держал его на руках и, глядя на маленького Манго, говорил, как сильно его любишь. Говорил, что ради него встанешь под пулю. Помнишь?

Браун печально кивнул.

– Ты больше не готов на это? Что изменилось?

– Ничего.

– Ты любишь его так же, как и в тот день?

– Даже больше.

– Но недостаточно, чтобы рискнуть ради него?

Браун опустил взгляд на свои пальцы. На ногти, которые он обычно поддерживал в идеальном состоянии, – сейчас несколько из них оказались обкусаны до крови.

– Черт, Стейс. Черт возьми. Конечно, я готов на все.

Она поцеловала Киппа.

– Я люблю тебя.

Впервые за долгое время он услышал эти слова.

– И я тебя люблю, – ответил Браун. И ответил искренне.

Воскресенье, 13 августа

09:00–10:00

Обычно по воскресеньям в городском морге было тихо, как… ну, как в морге. Однако сегодня в 9:30 работа просто кипела. С тех пор как зал для вскрытия расширили, он состоял из двух отдельных помещений, соединенных аркой. В одном из них, приспособленном под изолятор, с ночи лежало тело Флорентины Шимы.