Испорченные сказания. Том 1. Бремя крови - Ксен Крас

Импульсивный и не желающий думать о последствиях брат в этот раз переплюнул сам себя. Раял имел честь видеться и общаться с леди Дарией Глейгрим, показавшейся правителю с самой первой встречи обворожительной.

Юная дочь Зейира Флейма тогда, в свои четырнадцать лет, была пухловатой, её лицо ещё не потеряло детских черт, она много и интересно говорила тихим мелодичным голосом, была мила, пожалуй, излишне боялась множества вещей и смешно морщила нос, когда ей что-то не нравилось. Последним своим обдуманным указом, пока он был ещё в состоянии передвигаться, пусть и в карете, и принимать у себя гостей, лорд Джур Глейгрим захотел заключить союз при помощи брачных уз с извечным врагом – Династией Флейм. Отец Раяла и Хагсона смог найти общий язык с Дароном Флеймом, и спустя четырнадцать циклов, то есть полных два сезона, тяжёлых переговоров дочь Зейира Флейма, как того и требовали традиции, с приданым, служанками, тремя подругами-придворными, личным лекарем, двумя поварами и тремя учителями музыки, танцев и пения, прибыла во владения Хагсона, где и проводилась церемония.

Два года Раял, посещая брата, дивился, почему тот не любит свою прелестную жену и не уделяет ей должного внимания. Со временем детские черты стирались, она прибавила в росте и стала обладательницей весьма приятных глазу форм. Раял уважал свою жену, любил брата и горевал из-за болезни, а после и смерти отца. Возможно, будь он чуть более похож на свою эмоциональную мать, чуть менее тактичным, и, если бы он не хотел нести ответственности за свои действия и не считал бы это предательством по отношению к своей заботливой леди Гартон, он бы позволил своим чувствам развиться и сам бы приударил за бывшей леди Флейм. Увы.

Его собственная жена не была некрасивой. Раялу повезло – Гартон умела держаться в обществе, была уравновешена и спокойна, она любила танцевать, всегда была готова помогать мужу, если её помощь могла быть полезна. Она не требовала слишком многого и всегда улыбалась ему. Они не ругались, и Раял испытывал теплоту в её объятиях. Но стоило ему вновь увидеться с Дарией, как она начинала приходить к нему во снах.

Он читал письмо, и его сердце сжималось. Бедная милая леди Дария.

Главный советник Этернитифелла Эролхап – мужчина уже седой, сухой, подобно высушенным на солнце травам, но бодрый, с живыми и добрыми глазами, всегда меривший шагами всё доступное пространство во время размышлений, – не позволил Раялу совершить ошибку. Лорд-наследник грозился выдать брата на суд Флеймам и даже хотел лично наказать его. Эролхап посоветовал подождать пару дней и только тогда принимать решение. За это время лорд Глейгрим успокоился и вызвал Хагсона к себе.

Младший брат не любил советника Раяла и даже не представлял, что тот спас ему жизнь.

Лордов от разговора оторвали возмущённые женские возгласы. В Большой зал разъярённой дикой кошкой ворвалась леди Дейяра Глейгрим – мать братьев.

– Но, миледи, запрещено впускать…

– Ещё одно слово, и я велю тебя выпороть! С каких это пор я не могу увидеть сыновей? Закрой дверь, мальчишка.

Молодой рыцарь, что пытался не впустить её и выполнить приказ своего лорда, был старше Раяла на четыре года. Леди Дейяру это не волновало – все, кто был хоть немного младше советника, считались мальчишками, а ровесники Эролхапа – старыми дурнями. Для неё существовали лишь эти две группы и отдельная, в которую входила семья.

Характер матери Глейгримов был тяжёлым. За долгую совместную жизнь она полюбила своего мужа; она, может даже слишком, любила и опекала своих детей, а после смерти Розии – старшей сестры Хагсона и Раяла – и вовсе потеряла заботе меру.

Высокая, всё ещё прекрасно выглядящая и женственная леди, с только начинающими седеть русыми волосами, часто собранными в сложнейшие и причудливые причёски, подвижная, готовая хоть отчитывать слуг, хоть дрова колоть, лишь бы не сидеть без дела, Дейяра выделялась горячностью, сильным духом и абсолютной нетерпимостью к большинству устоявшихся ритуалов и традиций.

Если бы она получила власть и возможность изменить ход вещей, пойти против всех, она бы поменяла столько всего, что от привычного мира остались бы одни воспоминания.

– Матушка! – воскликнули в один голос оба брата. Вторжение леди Глейгрим удивило их одинаково сильно.

– Простите, миледи, я бы хотел продолжить разговор с Хагсом. – Раял хотел вежливо поцеловать леди в щёку и отстраниться, но она крепко обняла своего старшего сына.

Раял обречённо вздохнул – похоже, им придётся отложить разговор.

– Ты уже объяснил Хагсону, что он поступил как глупец, Раял?

– Я не глупец, матушка! – Хагсон был сейчас похож на себя, но в возрасте лет двенадцати, те же интонации, то же обиженное детское выражение лица. – Я защищал честь нашей Династии! Я сделал то, на что мой брат не решился бы, – отправил достойный ответ этим мерзким Флеймам и отдал им их дурную девку!

Мать отпустила Раяла и повернулась к младшему сыну. Тот, решив, что она его хочет обнять, раскинул руки, но леди Дейяра лишь отвесила ему звонкую пощёчину.

Хагсон схватился за щёку, и его губы задрожали от обиды.

– Если ты развязал войну, наша Династия пострадает, а может, и вовсе исчезнуть, болван!

– Но я… Я ведь… Я хотел как лучше… – Раялу даже стало жаль младшего из их рода, брат вмиг растерял всю свою воинственность. – Прошу прощения, я не подумал!

Слишком поздно он это понял. Жаль, матушка не ударила его ещё два цикла назад.

Сир Саттон не обманул его!

Велес старательно учился, почти во всём и всегда слушал своего наставника и очень хотел оправдать его ожидания. Благородный рыцарь, протянувший ему руку помощи в самый ужасный день, будет гордиться своим оруженосцем!

Сир Саттон заступился за него, он отправился к своим братьям по оружию, долго разговаривал с ними, наверняка он уговаривал и что-то обещал, и, к тому моменту, как сил ждать у лорда Лоудбелла не осталось, вышли главы пяти рыцарских Орденов и его будущий наставник. Они сообщили радостную весть – Велесу позволено стать оруженосцем Серого Рыцаря сира Саттона Настойчивого.

Велесу нравилось прозвище его наставника – это давало надежду, что рыцарь добивался желаемого ни один раз и добьётся впредь.

С того момента прошло уж почти два сезона. Каждый день был переполнен событиями и занятиями, был не похож на предыдущий, и из-за этого ход времени для Велеса стал непонятен и малозаметен. Первые циклы юный лорд мог разве что доползать до своей постели, а иногда, хоть ему и стыдно было признаваться, он засыпал по дороге в свой шатер, где жил теперь. Однажды он проснулся в стогу сена, не дойдя до постели около двух сотен шагов.

Наставник-рыцарь очень часто хвалил Велеса, с каждым успехом юноша верил в себя всё больше и больше. И в своего учителя тоже.

Последний день каждого цикла во всём Ферстленде отводился под отдых для основной массы горожан, под балы и светские приемы для более знатных особ. Велесу позволили отоспаться, и лишь к полудню сир Саттон вызвал его на разговор.