Мертвый и живой - Дин Кунц

– Никогда больше так не делай, – предложил Джоко.

Она стукнула трижды подряд, вызвав появление трех концентрических синих колец, которые начали блекнуть от периметра к центру, а потом исчезли.

Тролль смотрел на Эрику поверх стеклянного ящика.

– Джоко что-то нездоровится.

– Если ты нагнешься и заглянешь под ящик…

– Джоко не будет.

– Но если бы ты заглянул, то увидел бы электрические провода и трубки разных цветов и диаметров, уходящие в пол. Из этого следует, что под нами еще одно помещение, с машинами, обслуживающими этот стеклянный ящик.

Джоко прижал обе руки к животу.

– Джоко тошнит.

– Однако подвала под особняком вроде бы нет.

– Джоко не ходит по подвалам.

– Ты жил в ливневых канавах.

– Радости не испытал.

Эрика подошла к торцу стеклянного ящика, максимально удаленному от двери.

– Если это гроб, полагаю, голова должна находиться здесь.

– Определенно тошнит.

Эрика наклонялась, пока ее губы не оказались в паре дюймов от верхней стеклянной панели.

– Эй, привет! Кто там есть, привет, – промурлыкала она.

В янтарной жидкости или газе задергалась, задергалась тень.

Джоко так быстро отскочил от ящика, что Эрика и не заметила, как он успел вскарабкаться на каминную доску, где и уселся, словно на шестке, схватившись руками за бронзовые подсвечники.

– Меня это тоже испугало в первый раз, – попыталась она успокоить тролля. – Но к тому моменту меня избили только единожды, и я не видела застреленной Кристины. Теперь испугать меня труднее.

– Джоко сейчас стошнит.

– Тебя не стошнит, маленький дружок.

– Если мы сейчас не уйдем, Джоко стошнит.

– Посмотри мне в глаза и скажи правду. Джоко не тошнит, он только испуган. Я узнаю, лжешь ли ты.

Встретившись с ней взглядом, тролль жалобно пискнул:

– Джоко уходит или Джоко блюет.

– Ты меня разочаровал.

Он выглядел больным.

– Если ты говоришь мне правду… тогда где рвота?

Джоко засосал обрамляющие рот верхнюю и нижнюю безгубые полоски между зубами и прикусил их. На уродливом лице отражалось смущение.

Эрика не отрывала от него взгляда, тролль открыл рот, сунул пальцы в горло.

– Даже если сработает, это не в счет, – Эрика покачала головой. – Если бы тебя тошнило, действительно тошнило, ты бы мог блевануть и без помощи пальцев.

Хрипя, с глазами, полными слез, тролль пытался и пытался, но не мог заставить себя расстаться с содержимым желудка. Он так увлекся, что его правая нога соскользнула с опоры, пальцы второй руки, которой он держался за бронзовый подсвечник, разжались, и Джоко свалился на пол.

– Видишь, что получается, когда ты лжешь другу?

Не находя места от стыда, тролль попытался спрятаться за кресло.

– Не дури. Иди сюда, – позвала его Эрика.

– Джоко не может смотреть на тебя. Просто не может.

– Конечно, ты сможешь.

– Нет, Джоко не может смотреть, как ты его ненавидишь.

– Перестань. Нет у меня никакой ненависти к тебе.

– Ты ненавидишь Джоко. Он солгал своему лучшему другу.

– И я знаю, что он выучил этот урок.

– Выучил, – ответил Джоко из-за кресла. – Действительно выучил.

– Я знаю, что Джоко больше никогда не будет мне лгать.

– Никогда. Он… я никогда не буду.

– Тогда иди сюда.

– Джоко стесняется.

– И напрасно. Мы теперь еще более близкие друзья.

После короткого колебания он появился из-за кресла. Застенчиво подошел к Эрике, встал рядом с ней у изголовья стеклянного ящика.

– Прежде чем я попрошу тебя высказать свое мнение, которое очень меня интересует, я хочу тебе еще кое-что показать.

– Ох, – вырвалось у Джоко.

– Я сделаю то же самое, что и вчера. Давай поглядим, что из этого выйдет.

– Ох.

Вновь она наклонилась к стеклу, промурлыкала:

– Эй, привет! Кто там есть, привет.

Тень зашевелилась, на этот раз звуковые волны ее голоса вызвали пульсации синего по всему стеклянному ящику, а не в одном месте, как при постукивании.

– Я – Есфирь, супруга царя Артаксеркса.

Синие пульсации прибавили в яркости цвета. Тень вроде бы приблизилась к верхней стеклянной панели, в растворе проступили контуры лица, но не его черты.

– То же самое произошло и вчера, – прошептала Эрика, повернувшись к Джоко.

Желтые глаза тролля от страха стали огромными. Он таращился на контур лица под стеклом, потом из его раскрытого рта выплыл переливающийся мыльный пузырь.

Наклонившись еще ниже, Эрика повторила:

– Я – Есфирь, супруга царя Артаксеркса.

Из синих пульсаций, вызванных ее словами, раздался низкий, грубый голос, чуть приглушенный стеклом:

– Ты – Эрика Пятая, и ты – моя.

Джоко лишился чувств.

По телефону Девкалион велел им ехать к главным воротам свалки «Кроссвудс».

– Вас там встретят. Они – Гамма и Эпсилон. Но вы можете им доверять.

Длинные ряды сосен разошлись ради главного въезда на свалку. По верху сетчатых ворот высотой в десять футов, со щитами-предупреждениями, тоже натянули колючую проволоку, как и на заборе, который подходил к ним с обеих сторон.

– Они же Новые люди, – Карсон надавила на педаль газа, плавно сбрасывая скорость. – Как мы можем им доверять? Я нервничаю, мне не по себе.

– Это всего лишь кофеин.

– Это не кофеин, Майкл, а ситуация. Мы отдаем себя в руки людей Виктора. Я боюсь.

– Девкалион им доверяет, – напомнил Майкл. – Мне этого достаточно.

– Полагаю, я знаю, на чьей он стороне, все так. Но иногда он по-прежнему такой странный, такой мрачный, и так трудно понять, что он задумал.

– Давай посмотрим, что мы имеем. Ему больше двухсот лет. Его сделали из частей трупов, которые утащили с тюремного кладбища. Половина лица у него красивая, а проваленная – в татуировке, призванной скрыть масштаб повреждений. У него два сердца и никому не известный набор внутренних органов. Он был монахом, звездой в ярмарочном шоу уродов, о сотне других его профессий мы, возможно, никогда не узнаем. Он видел два столетия войн, прожил три среднестатистических жизни, которых вполне хватило, чтобы хорошенько подумать и об этих столетиях, и о войнах, прочитал, похоже, все книги, достойные прочтения, в сто раз больше, чем ты, наверное, в тысячу раз больше, чем я. Он жил в период заката христианства и подъема новой Гоморры. Он может открывать двери в воздухе и выходить из них на другом конце света, потому что молния, оживившая его, принесла ему, среди прочих, и этот дар. Послушай, Карсон, я не понимаю, почему ему не быть странным, мрачным, непонятным. Ты права… возможно, он расставляет нам ловушку, он все время лгал о том, что хочет добраться до Виктора, они просто решили заманить нас на свалку, чтобы съесть на завтрак.