Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури - Андрей Емелин

– Дядя Пятиликий, дядя Кабан учил меня фигурки делать! – протараторила девочка, демонстрируя и впрямь добротно вырезанную из дерева свинку.

Отпустив руку наемника, я чуть растерянно осмотрел стол. Пара десятков небольших, в четверть ладони, фигурок животных стояли рядком у края, словно на параде. Лисицы, волки, верблюды, зайцы, кого там только не было, часть совсем свежие, а многие пожелтевшие да потертые, видать сделаны уже давненько.

– В рыло бы тебе дать, Пятиликий, – буркнул наемник.

– У людей не рыло, Кабан, а лицо, – ответил, взяв стул и усаживаясь с ними рядом. – Извини. Увидал у тебя нож, вот и решил, что ты ребенку угрожаешь.

– Да, хер с тобой, – кивнул он, потирая кисть. – Нынче все нервные. Знаешь уже, небось? Твой знакомый восстал из мертвых.

– Чего?

– Того. Пан Ладмир объявился, народ на площади собирает. Если б ты не бардов тискал, а ушами шевелил, так слыхал бы, как полночи глашатаи по улицам орали.

– М-да. Уже и кабаны все знают, – угрюмо переиначил я окончание старой шутки. – А чего же стража?

– Пока погромов нет, ясное дело – ничего. Но надолго ли? В общем, я не жалею, что отсюда сваливаю.

– Куда подашься?

Он пожал плечами, а затем вручил Яле нож и деревянный брусок.

– Ходят слухи, что Чингиля уже неделю как нет. Хитрый, прохвост. Говорят, в Аандарию отправился. А мы с Оселком и еще парой парней двинем за море. Они в Ормадар, а я на Алые.

– Слышал там красиво.

– Да мне на это по херу, – проговорил Кабан со странным выражением лица, мечтательным и печальным, какого я у него прежде не видел. – По личным туда делам.

Девочка взглянула на меня вопросительно:

– Что тебе сделать?

– Орла.

– Сразу у меня не получится, но постараюсь.

Я кивнул и поднялся. Заметил при этом, что в зале появилась Миалана. Она вышла с кухни, видимо уже успела раздать распоряжения и выглядела несколько растерянно. Не удивлюсь, если там вовсю судачили о нашей связи.

Мы пересеклись глазами да едва заметно улыбнулись друг другу. Носить общий секрет, особенно когда он такой, по-своему приятно.

Держа в руках небольшую корзинку, она молча прошла мимо, и скрылась за дверью главного входа.

– Как же ты, черт тебя дери, это делаешь? – завистливо произнес Кабан.

– Что именно?

– Вон как смотрит! А ведь и двух недель не прошло, как ты здесь объявился. Мне б такое с бабами умение.

– Сам удивляюсь, – усмехнулся я и уже двинулся к выходу, однако услышал, как он тихо закончил.

– Особенно с одной, что краше всех на свете.

Я остановился и вкрадчиво спросил:

– О ком это ты сейчас?

– Да, неважно, – махнул он рукой. – Дерьмовая история. Глупая, что и рассказывать стыдно.

– А если угощу за нее выпивкой?

Кабан улыбнулся и потупил взгляд, словно девица, которую новый ухажер спросил о первом поцелуе, что никак не вязалось с его грубой небритой физиономией.

– Ну, если медовухи литр поставишь, то хорошо.

Я согласился на условия, вдвое перевыполнив его просьбу.

– Сам-то будешь? – поинтересовался Кабан, когда нам принесли кружки.

– Нет, меня от нее воротит.

– Ну и зря, – он почесал бороду, да на минуту задумался, прежде чем начать. – Было это в аккурат перед тем, как нас троих попросили сам помнишь куда и зачем отправиться. Отдыхал я вечером в любимом трактире в порту, смотрел за кулачными боями. Вдруг слышу, совсем в другой стороне зала потасовка. Обернулся и как молнией в башку херануло. Сидит, вижу, девица, вся платками замотана, словно от холода кутается. Только глаза из-под тряпок различить и можно. Но скажу тебе, таких глаз я никогда еще прежде не видал. Чуть сердце из груди не выскочило, какие красивые были. Вот возле нее как раз и потасовка. Поднялся. Сейчас, думаю, всех отоварю, а там уж познакомимся. Но трое бойцов неподалеку мечи повыхватывали, разом всех угомонили, а хозяин их, жирный индюк, весь в черном бархате и серебре, подошел к той красавице, сказал ей на ушко что-то, да за собой из трактира и увел. Я проследил за ним. Разузнал. Оказалось, то важный торговец с Алых островов. На корабль к нему, конечно, соваться глупо было, да и успокоился я сперва. Что, думаю, за наваждение такое приключилось? Но с тех пор эти глаза не могу забыть. Сны про нее снятся. Не похабные, а… – он махнул рукой. – В общем, запала чем-то в душу. Потому и хочу на Алые податься. Никак судьба моя была, а я ее, дубина, упустил. Никому этого не рассказывал, но и ты смотри не трепись. Засмеют. Совсем скажут Кабан из ума выжил. Размяк.

Я шумно выдохнул, молча поднялся и вышел из Тихого места.

Вот так.

Все это время ниточка ведущая к Авене находилась прямо перед носом, но я узнал о ней только сейчас. Чингиля винить было глупо, наверняка он честно искал сведения о колдунье, просто и сам не мог догадаться, что смотреть следует не за пределами Льхона, а перед собой.

И все же, яснее мой дальнейший путь от этого не стал. Заряженного Истоком вина у меня пока имелось немало, но, в перспективе оно обещало лишь сокращаться. Ни надежных людей, ни места, где можно укрыться, у меня не было и даже если удастся как-то помочь Авене в одиночку, предложить ей попросту нечего. Да и нужна ли ей, в конце концов, моя помощь? Мы связаны заклинанием, но прежде не знали друг друга. Авена могла грамотно распорядиться собственным проклятием, обратив его на пользу, и живет сейчас под покровительством влиятельного торговца, даже не вспоминая о моем существовании.

Двигаясь к порту, размышлял над этим еще минут десять, все надежнее убеждая себя, что наши пути с колдуньей разошлись окончательно, пока вдруг не понял, отчего мне хочется думать именно так.

Я боялся. Однако не опасностей, что таятся за помощью Авене, а ее самой. Ведь на меня проклятье подействует так же. Что может быть страшнее, чем потерять рассудок, лишиться воли, одурев от бестолкового вожделения? Конечно, все мои пассажиры отреагировали сдержаннее, чем тот же Кабан, да и я успел полюбоваться несколько секунд мистически-прекрасным ликом девушки, во время боя в горах, и все же не поддался искушению. Или мое упрямое желание отыскать ее, да во что бы то ни стало помочь, и есть скрытая в душе удавка привязанности? Быть может, я давно во власти чар?

Жаль, что приходится уехать из Льхона. Иначе непременно попытался бы закрутить роман с Тиалой да увлечься ей без оглядки. Полагаю, лучшая