Город в деталях. Как по-настоящему устроен современный мегаполис - Роман Марс

квартал, и она продала его с условием, что при его перестройке на участке нужно будет снести старое здание церкви и возвести новое на том же самом месте. Для архитекторов это было серьезным вызовом.

Проектом руководил Хью Стаббинс, но главная заслуга в разработке принадлежит инженеру-строителю Уильяму Ле Мессерьеру. Его идея заключалась в том, чтобы поднять небоскреб выше новой церкви, разместив опоры по сторонам и укрепив корпус стальными шевронами. Эти V-образные конструкции перенаправляли бы нагрузку на опоры-сваи, расположенные по центру всех четырех фасадов сооружения. Чтобы укрепить здание и не позволить ему раскачиваться на ветру, планировалось использовать инерционный демпфер – по сути, огромный блок бетона, покоящийся на шарикоподшипниках. Казалось, все шло прекрасно, пока в офисе Ле Мессерьера в 1978 году не раздался звонок.

Студентка Дайана Хартли изучала это сооружение для своего дипломного проекта. В ходе работы она вычислила, что получившаяся конструкция крайне уязвима при ветре, дующем с углов. Дайана захотела сверить свои расчеты с инженерными отчетами Ле Мессерьера, но не нашла его данных. Когда она связалась с его офисом и запросила его вычисления, фирма начала беспокоиться, что ситуация может выйти из-под контроля, и конструкционные опоры Ситикорп-центра согнутся, что может привести к падению всего здания под воздействием ветра. Проблемы обычных зданий, как правило, связаны с ветрами, дующими со стороны фасадов, а их углы отличаются большей устойчивостью; но использование боковых опор привело к обратной ситуации. Что еще хуже, при строительстве в целях экономии приняли решение заменить сварные соединения болтовыми, что снизило прочность здания.

Ле Мессерьер проверил математические выкладки и пришел к выводу, что нужно что-то предпринять. Он сравнил скорость ветра, которую может выдержать здание, с метеоданными и обнаружил, что ураганы, способные свалить Ситикорп-центр, обрушиваются на Нью-Йорк в среднем раз в 55 лет – и то при условии, что работает инерционный демпфер, уравновешивающий перемещения конструкций здания. Но при отключении электричества это устройство потеряло бы функциональность, а значит, башне угрожали бы и более слабые ветра, случавшиеся в среднем раз в 16 лет. Иными словами, каждый год вероятность обрушения небоскреба составляла одну шестнадцатую. В самом центре Манхэттена ждала своего часа ужасная катастрофа.

Ле Мессерьер обратился в Ситикорп с предложением начать срочный ремонт здания. С помощью городского департамента полиции был разработан план эвакуации в радиусе десяти кварталов. Трем различным метеослужбам поручили отслеживать потенциальные ураганы. В связи с приближением урагана «Элла» город собрал 2500 добровольцев Красного Креста. Тем временем строители взялись за работу. Бригады вели тайные сварочные работы по ночам, уходя, когда обитатели здания приходили в офисы. Ураган прошел стороной, и люди, трудившиеся в центре, так ничего и не узнали[66].

По чистой случайности газеты Нью-Йорка тогда бастовали, и СМИ пропустили эту сенсацию: история оставалась неизвестной долгие годы. Только в 1995 году писатель Джо Моргенштерн услышал на одной вечеринке пересказ этих событий. Он побеседовал с Ле Мессерьером и изложил всю историю в журнале The New Yorker – при этом имя изучавшей архитектуру студентки Дайаны Хартли, которая первой обратила внимание на проблему, не назвали, и она узнала о цепочке событий, которую запустил ее звонок, гораздо позже. В конце концов это здание, которое никогда не претендовало на звание самого высокого в мире, оказалось в центре внимания и попало в учебники архитектуры – хотя и не так, как хотелось бы его проектировщикам.

Ракурс имеет значение

Изменение панорамы

В середине XX века модернизм, порожденный как эстетическими идеалами, так и материальными потребностями, переживал подъем. Типичный минималистский облик небоскребов середины столетия из стекла и стали представлялся чистым, функциональным и прямолинейным, и большинство архитекторов придерживались именно такой эстетики. Поэтому, когда в конце 1960-х годов были обнародованы планы по строительству в центре Сан-Франциско постмодернистского сооружения пирамидальной формы, это вызвало серьезное неприятие, особенно со стороны сообщества архитекторов.

Пирамидальный небоскреб «Трансамерика», ставший сразу и штаб-квартирой, и логотипом компании Transamerica Corporation, изменил силуэт города, затмив окружающие здания и став самой высокой постройкой в Сан-Франциско. Некоторые видели в нем вызов правильному зонированию и грамотной городской планировке; другие же критиковали его необычную форму, считая ее маркетинговой уловкой. Местное отделение Американского института архитекторов тоже выступило против его возведения. Особенным оскорблением для чувствительных к функциональности архитекторов-модернистов того времени казались 200 футов (60 метров) неиспользуемого пространства в верхней части пирамидального здания. На улицы выходили протестующие в пирамидальных колпаках. Соседи подавали в суд, требуя остановить строительство. На голосование было выдвинуто предложение законодательно ограничить высоту зданий. Проект поносили и клеймили, обзывая нечеловеческим творением и второсортной «космической иглой»[67]. Но проектировщик и заказчик игнорировали всеобщее недовольство и шум и продолжали строить.

Но за десятилетия, прошедшие после постройки башни, некоторые критики пересмотрели свои взгляды. Свою роль сыграло и время, но на общественное мнение повлияло также расположение здания в городе. Небоскреб «Трансамерика» находится на весьма своеобразном перекрестке в финансовом районе делового центра Сан-Франциско. Квартал, который занимает здание, с четырех сторон окружен обычными городскими улицами, но также небоскреб находится в конце Коламбус-авеню, которая примыкает к нему под углом в 45 градусов. Вид со стороны этой улицы открывает совершенно другую сторону пирамиды – а именно ее угол. Возможно, если бы первые проектировщики заранее обнародовали вид с этого ракурса, у них было бы больше сторонников – если, конечно, такой эффект был ими спланирован.

В сооружении есть и другие не слишком изящные черты, к которым любят придираться архитекторы, – например, неуклюжий стык с землей внизу или странные окна, ставшие побочным эффектом сужающейся формы небоскреба. И тем не менее, если бы критики вернулись в конец 1960-х, они бы увидели, что панорама Сан-Франциско была намного менее выразительной, чем сейчас. Пирамида «Трансамерика» уже не является самым высоким зданием в городе, но она по-прежнему выделяется на фоне остальных традиционных башен из стекла и стали, построенных до и после нее.

За гранью привычного

Инженерные иконы

Гонка небоскребов XX века началась как демонстрация мощи корпораций, ведь здания Сирс-Тауэр[68], Крайслер-билдинг или «Трансамерика» создавались параллельно с подъемом Соединенных Штатов как политической и экономической силы. В последние годы проекты стали называть по месту их расположения, а не в честь компаний – например, Шанхайская башня или Мекканская королевская часовая башня в комплексе «Абрадж аль-Бейт» в Мекке, ставшие символами своих городов. Одним из таких сооружений, получивших географическое наименование, стал Тайбэй 101, и это не просто высокое, а сверхвысокое сооружение – так называют здания высотой больше 300 метров[69]. Башня, взмывающая