Океан. Белые крылья надежды - Филип Жисе

Сверкнула молния, и далекий раскат грома всколыхнул пространство, заставил его вздрогнуть, пасть ниц перед невиданным могуществом сил природы. Поднялся ветер, и Ангелика заметила, как океан ожил, зашумел, по поверхности побежали волны, на гребнях которых появились белые барашки. Волны бежали по поверхности, налетали на вздымавшиеся из-под воды, точно верхушки гор, коралловые рифы, тут и там разбросанные по мелководью, шипели змеями и рассыпались миллионами соленых брызг.

– Я бы на твоем месте все же избегала Винченцо, – нарушила молчание Ангелика, обхватив руками колени. – А лучше обоих: и Винченцо, и Кирка.

– Ха! – воскликнула Эбигейл. – И что тогда? Заняться мастурбацией? Я живой человек, а не робот. У меня как у женщины есть свои потребности, и я не могу просто взять и отказаться от них. Тогда уж только одна дорога – в монастырь, но, знаешь, – Эбигейл посмотрела на Ангелику, – что-то меня туда совсем не тянет. Я еще в своем уме.

– Тогда не знаю, что сказать, – Ангелика вздохнула.

– Ладно. Не бери в голову. Я знаю, что делать. Вину придется ждать лучших времен, а до этого времени пусть упражняется с правой рукой, – Эбигейл хихикнула. – Я побегу, а то сейчас дождь начнется.

Эбигейл вскочила на ноги, махнула Ангелике на прощание и побежала в сторону притихших джунглей. Ангелика смотрела вслед Эбигейл, пока ту не поглотили джунгли, затем поднялась и поспешила домой.

Уже подбегая к шалашу, она увидела Алессандро. Тот стоял у шалаша и встревоженным взглядом окидывал джунгли. По листьям застучал дождь, но он не обращал на него внимания, словно тот был не более чем надоедливой мухой. Ангелика увидела, как тревога покинула лицо Алессандро, едва он увидел ее. Заулыбался. Она так же не смогла удержаться от улыбки, подбежала к нему и бросилась на шею. Руки Алессандро обвили ее за талию, губы нашли ее губы.

– Скучал? – спросила девушка.

– Безумно. Я тревожился. Хотел идти тебя искать.

– Глупыш, – Ангелика чмокнула Алессандро в губы. – Мы же на острове, где кроме горстки людей больше никого нет. Что со мной здесь может случиться? Ничего. Разве что кокос упадет на голову и шишку набъет.

– Не хочу, чтобы на тебя падали кокосы, – Алессандро обнял девушку, оторвал от земли и поцеловал.

– А что же ты хочешь? – в глазах девушки вспыхнул огонек.

– Любить тебя, жить тобой, пить тебя как нектар.

– И съесть как кокос, – Ангелика рассмеялась и смахнула рукой с глаз мокрую челку.

Дождь усилился. Молния резанула небо. Струи воды ударили по листьям деревьев, застучали по земле. Ветер бросил в лицо Алессандро и Ангелике горсть воды, побуждая их как можно скорее укрыться от непогоды в шалаше. Ангелика же только рассмеялась, мотнула головой, и густые, тяжелые от воды волосы отправили сотни брызг в полет.

– Спрячемся в шалаше? – Алессандро прижал к себе девушку плотнее.

– Ты испугался дождя?

– Нисколько, но ты намокнешь… уже намокла.

– Тебе не нравятся мокрые девушки?

– Ну почему же, очень даже нравятся, особенно обнаженные.

Ангелика рассмеялась. На миг прижалась мокрыми губами к губам Алессандро, затем отстранилась и сняла футболку, бросила ее на траву и посмотрела на Алессандро. Тот секунду-другую смотрела на девушку, любуясь ее великолепной загорелой фигурой – высокой грудью с крупными сосками, красотой узких плеч, едва заметным животиком. Капельки пресной воды драгоценными изумрудами скатывались по девичьему животу к шортам и умирали, стоило им коснуться ткани.

– Ты прелестна, – Алессандро притянул девушку к себе.

Ангелика почувствовала, как ее тело затрепетало, когда ладони Алессандро пробежались по ее спине и замерли на ягодицах, ощутила поцелуи Алессандро на шее, плече. Запрокинула голову и устремила взгляд в небо, будто испачканное в грязи. Капли воды побежали по лицу, заструились по шее. Она закрыла глаза. Счастливая улыбка заиграла на губах. Почувствовала, как Алессандро потянул ее за руку вниз. Она не сопротивлялась. Как и не сопротивлялась, когда Алессандро растегнул пуговицу на шортах и снял их с нее. Через миг она уже лежала, обнаженная, на траве, ощущая кожей влагу травы.

В небе загрохотало, будто кто опрокинул на землю поднос с серебрянными кубками. На миг грохот поглотил и монотонное шуршание дождя, и короткое посвистывание ветра, но уже в следующую секунду он канул в небытие, оставив этот мир на растерзание дождя и ветра.

Ангелика положила голову набок, чтобы вода не попала в нос, раскрытые ладони коснулись травы. Слушала шум дождя и чувствовала, как губы Алессандро касаются ее тела, пробуждая к жизни желания, о которых многие люди предпочитают не говорить. Она почувствовала, как Алессандро прижался губами к ее груди, легонько потянул за налившийся соками сосок, за второй. Почувствовала, как губы Алессандро на какой-то миг сменил язык, как его рука накрыла вторую грудь, и пальцы принялись играть со вторым соском.

Внизу живота творилось что-то невероятное. Она сомкнула бедра, будто пыталась удержать ту волну сладострастия, что поднималась внутри ее лона. Чувство блаженства на пару с вожделением охватило ее сознание, грозя вот-вот поглотить ее всю. Внутренне она сопротивлялась этому удивительному ощущению, идя на поводу у желания продлить это томление как можно дольше… дольше и дольше. Пока хватит сил сопротивляться, пока нарастающий жар ее лона не заставит ее взвыть от удовольствия, от желания хотя бы на миг превратиться в настоящую самку, ту самку, которая живет в каждой женщине, дикую и чувственную, мечтающую о свободе, свободе по ту сторону внутренних ограничений, наложенных на нее излишне пуританским обществом.

Ангелика мотнула головой, раскрыла рот и выгнула грудь, когда губы Алессандро разыскали на просторах ее тела оазис жизни – горячий, изнывающий, порочный, но такой сладкий. Шум дождя как будто сник, когда из груди девушки вырвался стон и понесся навстречу проливающему слезы небу. Ее тело пылало. Капельки воды на коже едва не шипели от жара, исходящего от него. Невидимые иголочки покалывали ее пальцы, ступни, внутреннюю сторону бедер, легким зудением отдавали в спине. Вода заливала рот, но она ее, казалось, не замечала, как будто боялась утратить ту нить, что вела ее к наслаждению, которому могли бы позавидовать сами боги, позавидовать, да устыдится собственной развратности.

Алессандро вошел в нее неспеша, осторожно, точно боялся вырвать девушку из того состояния между небом и землей, в котором она пребывала, растерянная и в то же время сосредоточенная, погруженная в настоящее, рекой лившееся через ткань времени.

Дождь притих не в силах остудить пылающие страстью тела, а вскоре и совсем прекратился. Косой луч вечернего солнца выглянул из-за туч, но тут же спрятался назад, будто смутившись вида обнаженных тел, на которых все еще поблескивали капельки воды, как напоминание о недавнем дожде. Через короткое время, будто набравшись храбрости, он вновь показался, скользнул по джунглям, вмиг заставив их переливаться всеми цветами радуги, робко коснулся измученных, но удовлетворенных тел, и рассыпался брызгами солнечного света по сырой земле.