Маруся. Столичные игры - Галина Гончарова

И вот за это меня хотят замуж выдать?

Не спорю, мне удобно будет, им командовать несложно, приучен, но…

Все, что ни делается, все к лучшему. Сядет такая тряпка на трон, и об страну все, кому не лень, начнут ноги вытирать. Да, монархия – очень удачная форма правления, но монарх должен быть реально грамотным, сильным, умным, хищным…

А если во главе державы олень, то державу растерзают волки.

Начнут с главоленя, закончат…

Не закончат. В моем мире до сих пор терзают…

Я послушно прошла.

– Тапочки снимать, государь?

– Безусловно. Вот ваш угол звезды, минут через пять снимете тапочки и встанете.

– Слушаюсь, государь.

Я послушно сняла тапочки и тут же пожалела об этом. Холод голодным зверем вцепился в пятки, обглодал подошвы и начал продвигаться к коленкам. М-да.

Если это продлится долго, я артрит заработаю.

Цесаревич послушно занял второй луч звезды. Смотрел на меня он прямо-таки спаниельим взором, но рот открыть не решался.

С одной стороны, я его понимала – император производил впечатление.

С другой… ладно – я! Человек посторонний! Но это ведь его отец! Ну что он ему сделает?

Убить не убьет, побить не побьет, поздно уже лупить, не тот возраст. Ну и? Чего так трусить?

Нет, не хочу я замуж за цесаревича. Совсем не хочу.

Его императорское величество установил последнюю свечу и поднялся с колен.

– Ритуал идет примерно десять минут. Постарайтесь не мешать мне, это не больно, неприятных последствий не будет. Обещаю.

Я кивнула.

Цесаревич повторил мое движение.

Император устроился на третьем луче звезды и протянул руки вперед. Это меня чуток успокоило, не стал бы он принимать участие абы в каком ритуале, верно?

Должны быть какие-то требования безопасности, ведь так?

Должны.

Под сводами Кремля медленно полились слова.

Я почувствовала себя дурой – в который уж раз? Говорили явно на русском, но русском – древнем. Этот язык звучал в лесах, когда еще последователи Христа не создали свою религию. Этот язык был таким же древним, как славянские боги, этот язык помнил самого Рода.

Он раскатываться под потолком, заполнял пространство, гремел и перекатывался, словно водопад. Я выхватывала отдельный слова…

Явь…

Навь…

Правом крови…

Что-то проявлялось, что-то выкристаллизовывалось, сила натягивалась, вибрируя, словно тетива на луке…

Звезда наливалась тревожным алым огнем, пульсировала, словно живое человеческое сердце, трепетала и билась. Я подавила детское желание коснуться ладонью нарисованных рун.

Тихо, тихо, вот так…

Голос императора то становился почти успокаивающим шепотом, то гремел раскатами грома.

Я отвлеклась ненадолго.

Алое сияние метнулось вверх, захлестнуло мои ноги, поднялось до сердца, точно так же охватило цесаревича, императора – и в алых отблесках стало видно нечто…

Словно черный канат, который соединял меня с Василием.

Нетолстый, но какой-то особенно гадкий, пульсирующий.

В руке императора черным блеснул нож из какого-то камня, полоснул по жгуту. Раздался визг, словно этим ножом прочертили по стеклу.

Больно, черт!

Мне не солгали, особо неприятных ощущений не было. Так… чесотка, щекотка… в пределах терпимого. У стоматолога и похуже бывало.

Мне.

А вот цесаревичу…

Ой, ёжь твою рожь!

Парень упал на колени, скорчился, словно из него кишки тащили… это как же ему паршиво сейчас приходится?

Но чем я могу помочь?

Ничем.

Вмешиваться в чужой ритуал, да еще пытаться в нем что-то подправить, – это для самоубийц. Жахнет так, что Кремль снесет, трубы потом найдут на Юпитере, а наши тушки на Сатурне. Это в романах непроявленный маг может вмешаться в ритуал проявленного мага. А в жизни…

Нет, в жизни с этим лучше не связываться. Целее будешь.

Поэтому я стояла и ждала. И единственное, что я могла…

Это – не магия. Это – кровь Полоза.

Моя вундервафля, моя страховка на крайний случай, мой резерв, о котором никому знать не обязательно.

Змей – не приворожить. Мы сами кого хочешь и заворожим, и зачаруем, и покусаем, и отравим…

Особенно – последнее.

Нил все-таки ядовит. Возможно, что ядовита теперь и я. И если в моей крови есть яд, нельзя ли его собрать так, чтобы он пережег этот жгут?

Я его не хочу, я его отторгаю, я хочу, чтобы эта дрянь убралась из меня, я ее попросту ненавижу!!!

ЗАБЕРИТЕ!!!

Истошный мысленный вопль принес свои плоды.

Словно громадная золотая змея зашипела, обвилась вокруг меня, хлестнула хвостом, будто плетью, прогоняя наглую конкурентку.

Мое-с-с-с-с-с…

Не отдам-с-с-с-с-с-с.

С-с-с-с-сгинь!

Жгут с моей стороны начал ссыхаться и отпадать, пара минут – и я была свободна. Я.

А вот цесаревичу пришлось хуже.

Если между двумя людьми растянуть змею, а потом один человек ее отпустит – куда денется гадина?

Правильно. Нападет на второго.

И сейчас вся ярость, вся ненависть заклинания достались цесаревичу. Обернулись вокруг него тугим жгутом…

Ёжь твою рожь!

А ведь если бы он сбросил эту пакость, все досталось бы мне.

Наверняка. И я бы вот так же корчилась на полу, пытаясь то ли оттолкнуть, то ли не дать себя задушить…

Речитатив императора взмыл под потолок и оборвался. Кажется, происходящее не предусматривалось ритуалом.

Звезда погасла. Алое сияние исчезло, но черный жгут я видела отчетливо и понимала, что происходит. Сейчас эта дрянь пытается закольцеваться, встроиться, влезть в маноядро цесаревича, как гадкая пиявка. И выжить он не сможет.

При таком раскладе – нет, не сможет.

Но что делать, что делать?!

Император стоял и молча смотрел, как борется его сын. Только так… нельзя помочь?

То, что я сделала дальше, наверное, было идиотизмом. Да я и не говорила, что умная, никогда не говорила.

Выход был только один. Если эта дрянь испугалась змеиной крови, змеиного яда, может…

Я плюнула на все и сделала ровно три шага вперед. Звезда-то небольшая, если шаг сделаешь, то уже вытянутой рукой достать можно.