Ночь Ватерлоо - Григорий Александрович Шепелев

своих дочерях подумал бы хоть чуть-чуть! Как тебе не совестно? На кого ты похож? Видели бы сейчас тебя твои пациенты, которые месяцами ждут очереди к тебе! Кандидат наук, хирург высшей категории! Знаменитость! Гамаюнов Виктор Васильевич! Дуньке весь институт завидует! Знали бы, что ей тут приходится слышать! Бессовестный человек… Совсем опустился!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты меня не любишь? Не жалеешь? (встаёт, качаясь)

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Сядь, дурак! Грохнешься!

Раздаётся хлопок наружной двери квартиры.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Если ты мне сейчас же не скажешь, жена моя, любишь ты меня или нет, клянусь – умру к чёрту! Третий инфаркт! Сию же секунду – смерть!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Вот придурок!

Виктор Васильевич закатывает глаза, и, схватившись за грудь, начинает валиться навзничь. Елена Антоновна вскакивает, чтобы оказать ему помощь. Вбегает Дуня в брючном костюме, с сумочкой на плече. Подхватив отца, усаживает его на место.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Дунюшка! Ты спасла мне жизнь, моя дорогая…

ДУНЯ. А ты мне честь до сих пор не спас! Учти: если завтра утром двадцать пять тысяч не будут лежать вот здесь, на этом столе – вечером пойду на Тверскую!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Как? Уже двадцать пять?

ДУНЯ. Я предупреждала – цены на внеочередные туры растут. Таиланд идёт нарасхват!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Так ты в Таиланд собралась? Ну, нет! Иди на Тверскую. Там уж, по крайней мере, заплатят. И заразят чем-нибудь попроще.

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. (всплеснув руками) Совсем дурак! Что это за шутки?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну а если без шуток – тебе, Дуняша, не на Тверской, а где-нибудь в Бирюлёве надо маячить, между пивным ларьком и бензоколонкой. Там ваше место, Авдотья Викторовна, если наука вам никакой кувалдой в голову не вбивается! На Тверскую она намылилась с таким рылом! Нечего сказать, шустрая! На Тверской-то знаешь какие девки стоят? Покруче Наташки! С ногами во весь твой рост!

ДУНЯ. Ладушки! Если ночью квартирка заполыхает – не удивляйся, папочка! (удаляется в свою комнату)

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. (сев) Молодец! Сведёшь меня в гроб – под забором сдохнешь!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Так я мечтаю об этом, Леночка! Напугала козла капустой! Как ты не понимаешь элементарных вещей? Сдохнуть под забором – долг интеллигентного человека! По крайней мере, в этой стране…

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Не в этой, а в нашей!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Представляешь, этот подонок сегодня так же сказал – не в этой, а в нашей! Вы сговорились, да? (Наливает, пьет. Чистит мандарин)

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Кому он это сказал?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Кому, кому! Мне! На пятиминутке. (съедает полмандарина)

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. А в связи с чем?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я не помню! Какая разница?

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Странно! Как при таком наплыве больных он на конференции нашёл время поговорить о патриотизме?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Дорогая моя! Для тех, у кого руки растут из задницы, невозможного мало! Кому ещё рассуждать о патриотизме, как не дебилам и сволочам?

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Но не мог он без повода обратится к тебе с такими словами!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Значит, был повод. Я ж тебе говорил – стукачей развелось в больнице, как тараканов!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Он тебе работать не даст. Не будь дураком, пиши по собственному желанию!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. (наливая) Лена, мы с тобой прожили двадцать семь с половиной лет. Тебе ли не знать, как я реагирую на угрозы, какие бы они ни были, кто бы их ни произносил! Ты слышала, как мне Дунька сейчас грозила. Родная дочь! И чего добилась? А там – подонки! Так неужели ты думаешь, что я с дочерью буду крут, а с ними – податлив? (пьёт)

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Если так – накрылась твоя мечта.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Какая мечта?

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Под забором сдохнуть! Тебя убьют, вот и всё.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Убьют?

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Да. Конечно, убьют! Я не понимаю, чего ты так удивляешься, Витя? Ради того, чтоб освободить твою должность для своего однокурсника, эта сволочь точно перешагнёт через труп! И не через один. Чего ему это стоит, если у него – связи в Кремле?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Да хоть в преисподней! Я его не боюсь. Чего мне бояться? Меня сто раз убивали!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Это что ещё за рассказы Агаты Кристи? Ты поплыл, что ли?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я никуда не поплыл! Мои паруса повисли на реях, а палуба вросла в грунт.

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Когда тебя убивали?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Когда?

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Да! Когда?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. (встав) В сороковом году!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Твою мать!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. В Финляндии, на льду!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Я сейчас нарколога вызову! А ну, сядь! Наташа!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. (сев и закрыв руками лицо) По-детски маленькое тело… лежало как-то неумело… далёко шапка отлетела… (плачет) Далёко шапка отлетела…

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Вот идиот!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. (утирая слёзы) Далёко шапка отлетела! (тянет руку к бутылке)

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. (схватив её) Пить ты больше не будешь!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. (гневно) А ну, отдай!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Не отдам!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. (встав) Отдай, я сказал!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. (вскочив) Здесь ты пить не будешь!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. (грозно) Это мой дом!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Он не только твой!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Хорошо. Отдай мне бутылку, и я уйду. Навсегда!

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Нет уж, хватит! Я в прошлый раз отдала – ты с ней в туалете закрылся и там уснул! Пришлось дверь ломать!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Чёрт возьми! Я пришёл домой! Меня ждали в тысяче мест! Тысячи окошек горели! Но я туда не пошёл! Я плюнул на всех и пришёл домой! И кто меня дома встретил, кроме собаки?

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Что ты бредишь? Собаки нет уже восьмой год! Пластинку смени!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. (топнув ногой) Пошла ты! Больше ноги моей здесь не будет! (стремительно удаляется в третью комнату, из которой через секунду доносится жуткий грохот и звук баяна)

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. (поставив бутылку на стол) О боже, только не это!

Виктор Васильевич возвращается с баяном на груди, дёргая плечами, чтоб лямки легли хорошо.

ЕЛЕНА АНТОНОВНА. Витенька, ты куда собрался?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Под забор! (уходит)

ЕЛЕНА АНТОНОВНА (схватив мобильник и кинувшись вслед за мужем) Нет! Витя, вернись!

Раздаётся грохот наружной двери квартиры и воцаряется тишина. Вскоре ей на смену приходят звуки баяна и крики с улицы, но они быстро затихают и исчезают совсем. В кухню входит Дуня. Хихикнув, берёт бутылку, нюхает содержимое, наполняет стакан на четверть, одним глотком осушает его и ставит. Входит Наташа в халате.

ДУНЯ. Привет, сеструха!

НАТАША. Привет, Дуняшка!

Целуются.