Талант марионетки - Надя Дрейк

– Сначала кофе, без него я на улицу не выйду! К тому же там опять идет дождь. – Сесиль уселась на краешек стола и принялась задумчиво крутить в руке большую серебряную брошь, найденную между пепельницей и горбушкой засохшего хлеба. – Кстати, Жюли, а тебе разве не пора?

– Куда? – нахмурила брови Жюли. – Сегодня же воскресенье.

– Сегодня понедельник, дорогая! – хмыкнула Сесиль. – И Дежарден устраивает первую репетицию в костюмах. Нам он сказал прийти после обеда, а вот остальные актеры должны быть в театре пораньше. В одиннадцать, кажется. Ты что, не слышала?

Жюли бросила взгляд на настенные часы, стрелки которых как раз приближались к отметке полдвенадцатого, и в ужасе застыла:

– Значит, я уже опоздала!

Подруга кивнула, неторопливо разливая кофе по маленьким чашечкам.

– Господи, Дежарден меня убьет! – Жюли бросилась к своему саквояжу, вытащила оттуда первую попавшуюся одежду, помятую и скомканную, и принялась поспешно ее натягивать, путаясь в рукавах и пуговицах.

– Ты забыла надеть чулки! – смеялась Сесиль, и Дениз вторила ей: – Пальто хотя бы возьми!

Жюли металась по квартире в попытке отыскать свои туфли и, так и не найдя их, влезла в чьи-то чужие башмаки, брошенные у самого входа.

– Пожелайте мне удачи, – пробормотала она и вылетела за дверь, чтобы через секунду вернуться. – А где мы находимся? Я не запомнила вчера, как мы ехали…

– В Сен-Тома, – Дениз едва сдержала смех – так нелепо выглядела сейчас перепуганная Жюли в расстегнутом пальто и со смертельным страхом в глазах. – Если пойдешь по бульвару Сен-Жермен, будешь в театре через двадцать минут.

– А если побежишь, то через пятнадцать, – добавила Сесиль.

* * *

Репетиция была в самом разгаре, но Жюли не могла на ней сосредоточиться, как ни старалась. Она то ловила себя на мыслях о ссоре с теткой, то пыталась прогнать из головы прочно засевший там ритм чарльстона. Усилием воли девушка заставила себя следить за событиями, которые разворачивались на сцене. Это было нелегко, поскольку ход репетиции то и дело прерывался.

– Регана должна двигаться стремительнее, яростнее, – режиссер потряс зажатым в руке сценарием перед самым лицом Аделин. – Покажи, что ты исходишь ненавистью к младшей сестре! Пока без реплик, просто пройди среди слуг и брось гневный взгляд на Корделию. Быстрее, выходи быстрее! Марианна, а ты встань ближе к краю. Еще раз, Аделин, я хочу увидеть изумрудную вспышку.

Аделин и впрямь красовалась в весьма смелом наряде насыщенного цвета: едва ли Шекспир мог представить себе, что Регана станет щеголять в коротком ультрамодном платье с открытой спиной. Расшитый бисерным узором шелк струился по стройной фигурке актрисы. На Мадлен алел роскошный туалет, украшенный перышками и бусинами, подобными каплям крови. Марианна в кремовом платье без отделки выглядела воплощением скромности, а плетеный пояс подчеркивал простоту кроя.

– После пятиминутного перерыва возвращаемся к первому акту, – возвестил раздраженным голосом Дежарден. – С мадемуазель Дигэ.

Слово «мадемуазель» и равнодушный взгляд режиссера ясно дали понять Жюли, что он сразу заметил ее позднее появление.

Дело пошло из рук вон плохо, как только на сцене появилась Корделия. На предыдущих репетициях Жюли было куда легче, чем сейчас, говорить и двигаться. Едва она показалась на авансцене, Дежарден резким жестом показал, что ей следовало встать слева, напротив короля-отца.

Обругав себя за невнимательность, Жюли поспешила занять нужное место. Она сосредоточилась и вышла на сцену, стараясь дышать как можно ровнее.

Нет, мы не первые в людском роду,

Кто жаждал блага и попал в беду. —

Она запнулась, заметив удивление во взглядах Аделин, Мадлен, Марка и… Дежардена. К ее щекам прилила краска, когда она осознала свою ошибку. Это же текст из пятого акта! Что она говорит?

– Простите, – выпалила она. – Я начну заново.

– Да уж, начни, – негромко проговорил режиссер. – Мадлен, сначала, пожалуйста.

Жюли нервно облизала губы. Нужно взять себя в руки. Сейчас, сразу после Гонерильи:

О, как бедна я! Нет, я не бедна —

Любовью я богаче, чем словами.

После этих слов повисла тишина. В чем же дело? Почему молчит Марк?

– Дорогая, эта реплика идет после моих слов, – тихо подсказала Аделин. Жюли кивнула, ужасаясь собственной рассеянности. Она же отлично знала текст! Девушка старалась не смотреть в сторону Дежардена, но боковым зрением все-таки видела, что он нервно постукивает себя по ноге свернутым в тугой рулон сценарием.

А что Корделии сказать? Ни слова.

Любить безгласно, —

второпях проговорила Жюли, чувствуя, что уже безнадежно провалила свою роль, и исправляться поздно. Через мгновение на ее руке повыше локтя железной хваткой сомкнулись мужские пальцы.

– Перерыв, – рявкнул режиссер и потащил девушку за кулисы. – А тебя на два слова.

Он угрожающе навис над Жюли, не выпуская ее руки. Она инстинктивно шагнула назад и почувствовала спиной стену.

– Как ты думаешь, для чего тебя наняли? Чтобы ты бессмысленно блеяла и забывала текст? – Режиссер не собирался понижать голос. – Я хочу работать, а не возиться с идиоткой, которая не может связать двух слов!

– Я… просто немного растерялась! Я буду работать, правда, – протараторила Жюли. Ее спина под платьем покрылась холодным потом. Она старалась не думать о том, что резкий голос режиссера наверняка слышен всем остальным.

Дежарден с силой встряхнул ее.

– Я не собираюсь слушать твои оправдания! – прорычал он. – Ты еще помнишь свое расписание? Ты играешь в половине спектаклей, но это не значит, что я не найду, кем тебя заменить, если будешь продолжать в том же духе. – Он снова тряхнул Жюли так, что она едва не прикусила язык.

– Сама не знаю, что со мной сегодня. Я исправлюсь, обещаю, – храбро выпалила девушка. – Прошу, дайте мне еще один шанс. Я все поняла.

– Надеюсь, ты действительно поняла. Если еще хоть раз перепутаешь слова, или будешь мямлить и сбивать с толку других актеров, или еще раз опоздаешь хотя бы на пять минут, – Дежарден склонился к ее уху: – На следующий день тебя здесь уже не будет. А сегодня чтобы я тебя больше не видел. – Он брезгливо разжал пальцы и пошел обратно, не интересуясь ее оправданиями. – Марианна, на сцену! – приказал он на ходу.

* * *

– Неплохо. Продолжим завтра, – бросил Дежарден на прощание и как всегда стремительно исчез.

Марк Вернер задержался у двери, намереваясь пропустить Жюли вперед, но та отрицательно покачала головой. Дополнительная репетиция с Марком и Дежарденом затянулась и оставила ее в смешанном состоянии возбуждения и усталости, но ей не хотелось останавливаться. Режиссер заставил их пройти все общие сцены не по одному разу – пока не поверил, что перед ним и в самом деле дочь и отец. Девушка опустилась на стул и закрыла глаза, но перед глазами все еще стоял образ Лира. Выражение его лица все время менялось – то на нем был написан праведный гнев, то разочарование, то обида, то искреннее раскаяние. Роль не отпускала Жюли, любовь к отцу смешивалась с горечью обиды, непониманием и жалостью. Она так погрузилась в обуревающие Корделию чувства, что за последние пару часов стала переживать эмоции героини глубже, чем свои собственные.