Талант марионетки - Надя Дрейк

Красные стены и черная мебель этого заведения смотрелись крайне авангардно, и после двух танцев и трех коктейлей вдохновленной Жюли вздумалось во что бы то ни стало немедленно пройти с Себастьеном все совместные сцены из «Короля Лира». Она утащила его в гардеробную под лестницей, и он подыгрывал ей, пока она не выдохлась и не уселась прямо на черный гладкий пол. Здешний официант оказался знакомым Себастьена: он принес им аргентинского вина и сам уселся рядом, чтобы его продегустировать. Загадочным образом через каких-нибудь полчаса гардеробная переполнилась веселой толпой, создавшей собственную импровизированную вечеринку, и Жюли внезапно решила вернуться туда, где играла музыка и можно было потанцевать.

– Это не игрушки, ты не понимаешь, – погрозила пальчиком сидящая на высоком табурете Дениз. На коленях у нее сидела тряпичная куколка с глазами-пуговками. – Это магия, самая настоящая, называется вуду! Разве не слышал?

Филипп покивал, лениво перебирая взглядом танцующих рядом девушек.

– Может, я когда-нибудь тоже смастерю куколку своего квартирного хозяина и воткну в нее пару иголок. Такой противный старикашка, – пояснил он.

– Я люблю магию, – заплетающимся языком пробормотала Дениз. Она склонила голову на сложенные руки и распласталась по барной стойке.

– Ерунда, – мелодично отозвалась Аделин, которая потягивала из бокала нечто пугающе зеленое. – Я предпочитаю более реальные встречи с потусторонним. И я устраиваю сеанс в следующую пятницу. Приглашаю всех!

– Она любительница спиритизма, – пояснил Филипп в ответ на удивленный взгляд Жюли и увлек ее танцевать.

На другой день, когда ее начало подташнивать от сладковатого кальянного дыма, Жюли засобиралась домой – она остро нуждалась в свежей одежде и хорошей порции сна, как бы ни соблазнительна была перспектива снова погрузиться с головой в безудержное веселье и дурман квартиры Этьена. Репетиции и прогоны стали рутиной и слились в серую ленту будней, но здесь шла совсем другая, настоящая жизнь. Под каблуком что-то хрустнуло, и Жюли чертыхнулась: туфелька оказалась поцарапанной стеклом от разбитого бокала, который накануне ненароком смахнули на пол во время танцев. В арабском зале на краешке тахты спала, свернувшись клубочком, Николь. Странно – ведь после вчерашней вечеринки она ушла с приятелем Себастьена. Или это было позавчера? На полированном столике среди груды вещей Жюли едва отыскала свое пальто.

– Не улетай, радость моя! – Вслед за ней на лестничную площадку вышел Эрик.

Девушка рассмеялась, нашаривая в сумочке сигарету, и отрицательно покачала головой. Она уже бог знает сколько дней не была дома. Ей претило предстоящее позднее возвращение, но Жюли не могла припомнить, когда в последний раз просыпалась в теткиной спальне.

Она притянула обратно Эрика, который развернулся было, чтобы вернуться в квартиру, но лишь для того, чтобы напоследок прикурить от его сигареты и чмокнуть в щеку.

Жюли стояла перед домом номер сорок четыре по Лафайет и крутила в руках ключи. Брелок позвякивал, ударяясь о металл, – единственный звук в ночной тишине. Меньше всего на свете ей хотелось возвращаться в то место, что называлось ее домом, и спать на продавленной раскладушке. Там она буквально задыхалась, но больше ей некуда было идти. Как бы ни была прекрасна квартира Этьена, там она всего лишь гостья, милостью хозяина допущенная в закрытое общество. Жюли толкнула тяжелую дверь и вместе с тонкой полоской слабого уличного света проникла внутрь, в широкий холл с каменным полом, где, многократно приумножаясь, эхом разносились ее шаги. Консьержка бросила на нее недовольный взгляд и хмыкнула что-то про себя, Жюли решительно направилась наверх.

Дверь распахнулась перед актрисой как раз в тот момент, когда та пыталась вставить ключ в замочную скважину, и чуть не сшибла девушку с ног. Она пошатнулась и ухватилась за медную дверную ручку.

– Все-таки явилась! – раздался голос Женевьев, а затем возникла и она сама – в ночной рубашке и халате, с покрасневшими глазами и сурово сведенными бровями.

Жюли попыталась отстранить ее и пройти мимо, но тетка стояла твердо и непреклонно, как Бастилия. Она цепко схватила Жюли за рукав пальто и повернула к себе.

– Да от тебя же алкоголем разит! – воскликнула она в таком праведном гневе, будто бы сама не пила коньяк или кальвадос со своими подругами по средам и пятницам.

– Брось, Женевьев, я просто устала. – Девушка отстранила тетку и наконец переступила порог квартиры. На нее обрушился тяжелый аромат увядающих цветов в вазе на комоде, резкая смесь пустырника и валерианы в теткином стакане и душная затхлость, пропитавшая квартиру насквозь.

– Устала, как же! Да ты на ногах еле держишься, – голос Женевьев дрожал не то от слез, не то от злости.

Жюли не хотелось ничего отвечать. Скинув пальто и шляпу на кресло, она прошла в спальню, на ходу пытаясь нащупать включатель. Дверь позади нее с громким стуком ударилась о косяк, и в висках зазвенели противные колокольчики. – Ты знаешь, который час?

Жюли знала, что до утра осталось совсем мало времени и что она вновь не выспится и завтра будет клевать носом у Дежардена, а еще – что здесь ужасно душно. Она хотела бы раскрыть окна нараспашку, но Женевьев не допускала ни малейшего сквозняка, и застоявшийся воздух перемещался по спальне неделями, месяцами, годами…

– Нечего тут свои вещи разбрасывать! – Не дождавшись от Жюли никакой реакции, тетя подобрала ее небрежно оставленное пальто и швырнула ей на кровать. – Что ты себе позволяешь в моем доме? Это тебе не бордель! Знаю я, где ты все ночи шляешься…

– Ты ничего не знаешь, – бросила Жюли через плечо.

– Театр, как же! – Женевьев все больше заводилась и начинала выплевывать неделями копившийся яд. Раньше она закрывала глаза на тихие шаги после полуночи, недовольно хмурилась, застав Жюли поутру в вечернем наряде и с несвежим макияжем, воротила нос от стойкого запаха табака и необузданного веселья, поселившегося в ее квартире, но сейчас больше не могла держать в себе терзавшие ее чувства. – Посмотри на себя, на кого ты похожа!

– Женевьев, хватит! – раздраженно огрызнулась девушка.

– Хватит? Нет, моя милая, это с меня хватит. Я не потерплю подобные непотребства, это приличная квартира! Я достаточно терпела твои загулы и разнузданное поведение, и больше я не хочу этого видеть! Я обещала твоей матери следить за тобой, и что я теперь ей скажу? Что ее дочь стала шлюхой?

Жюли резко вскочила с кровати и хотела возразить, но вовремя прикусила губу, оглушенная голосом Женевьев. Пожилая женщина раскраснелась и тяжело дышала, ее пышная грудь вздымалась и опускалась вместе с толстым клетчатым халатом, а в складках кожи на шее блестели капельки пота.

– Ты за этим приехала в Париж, да? Как Паулин, как все вы – глупые вертихвостки, ни на что не способные! Я мирилась с твоим театром и танцульками, но это уже слишком!

– И что ты от меня хочешь? – воскликнула Жюли, которой порядком надоел этот ночной скандал.