Лужок Черного Лебедя - Дэвид Митчелл

А это может занять лет сто.

Сегодня главная статья в «Дейли мейл» посвящена вопросу: спит ли певец Клифф Ричард с теннисисткой Сью Баркер или они просто друзья.

* * *

За день до того, как «Ковентри» потопили, Том Юэн написал домой. Письмо пришло в Лужок Черного Лебедя всего несколько дней назад. Мама Дина Дурана его читала, потому что она — крестная мать Тома Юэна, и Келли Дуран вытянула из нее все подробности. Жители Фолклендов так долго скрещивались между собой, что совершенно выродились. («Честное слово, — писал Том, — некоторые из них приходятся отцами самим себе!») Они тупые, как Бенни, тупой разнорабочий из телесериала «Перекресток». Наши моряки даже прозвали островитян «Бенни». («Честно, не вру — сегодня утром я встретил одного Бенни, который думал, что силиконовые чипы — это импортные чипсы из Сицилии!») Скоро все нижние чины только и говорили «Бенни то, Бенни сё». Когда офицеры узнали, они издали приказ, запрещающий называть островитян этим прозвищем. Матросы перестали. Но через день-другой Тома вызвал к себе лейтенант и потребовал его к ответу: почему теперь команда называет островитян «всётаками». «Ну я ему и сказал: потому что они все-таки Бенни, сэр!»

* * *

Предсказание папы о том, что компания садового дизайна растворится в голубой дали, наполовину сбылось. Когда телефон компании перестал отвечать, мама поехала в Киддерминстер, но нашла только сломанный стул в пустом помещении. Из стен торчали провода. Два человека грузили ксерокс в машину — они сказали маме, что фирма обанкротилась. Так что камни для альпийской горки пролежали перед нашим гаражом еще две недели, пока мистер Бродвас не вернулся из Ильфракума, из отпуска. Мистер Бродвас делает всякую работу по саду для моих родителей. Папа вроде как отодвинул маму в сторону и сам возглавил спасательную операцию. Сегодня в восемь часов утра (сегодня суббота) к нашему дому подъехал автопогрузчик. Из такси вылезли мистер Бродвас, его сыновья Гордон и Кит. Дуг, зять мистера Бродваса, был за рулем автопогрузчика. Сначала папа с Дугом сняли боковую калитку, чтобы можно было перевезти камни в сад. Потом мы все принялись копать яму под пруд. Было жарко и потно. Мама бродила неподалеку, в тени, но мужчины с лопатами словно выстроили вокруг себя невидимую стену. Мама принесла поднос с кофе и масляным печеньем. Все вежливо говорили маме «спасибо», и она вежливо отвечала «на здоровье». Папа отправил меня на велосипеде в лавку мистера Ридда за «Севен-ап» и батончиками «Марс». (Мистер Ридд сообщил мне, что сегодня — самый жаркий день 1982 года.) Когда я вернулся, мы с Гордоном Бродвасом принялись таскать ведрами плодородную землю в тот конец сада. Я не знал, как с ним разговаривать. Он учится в одном из параллельных классов (в том, который для тупых), и мой папа платит его папе. Я дико стеснялся. Гордон в основном молчал, так что, может быть, он тоже стеснялся. У мамы взгляд все больше каменел по мере того, как альпийская горка в саду становилась все меньше похожа на альпийскую горку на ее чертеже. Когда резервуар пруда установили на место и мы все пошли есть горячие сэндвичи, мама объявила, что отправляется в Тьюксбери за покупками. Ее машина скрылась из виду, а мы все пошли опять работать. Папа шутливо вздохнул.

— Женщины, а? Она меня годами пилила из-за этой горки, а теперь упорхнула по магазинам…

Мистер Бродвас кивнул. Но как садовник, не как союзник.

* * *

Когда мама вернулась, мистера Бродваса с сыновьями, зятем и погрузчиком уже не было. Папа позволил мне наполнить пруд водой из шланга. Потом я отправился играть в свингбол сам с собой. Джулия уехала в Вустер, в ночной клуб «У Тани», с Кейт, Эваном и какими-то друзьями Эвана — праздновать окончание экзаменов. Папа примащивал меж камнями растеньица, похожие на папоротник.

— Ну что, — он взмахнул совком, — каков вердикт?

— Очень мило, — сказала мама.

Я сразу понял: она знает что-то такое, чего мы не знаем.

— Мальчики неплохо справились, а?

— Очень неплохо.

— Мистер Бродвас говорит, это будет лучший пруд в деревне, когда мои кустики приживутся. Ты как, приятно прокатилась по Тьюксбери?

— Очень приятно, спасибо.

Тут из-за дома вышел толстый приземистый человечек с бакенбардами, какие продаются в магазинах товаров для розыгрышей. Он тащил за собой большое белое ведро с крышкой, на колесиках.

— Мистер Сакли, это мой муж, а это мой сын Джейсон. Майкл, это мистер Сакли.

— Очприятно, — буркнул мистер Сакли мне и папе.

— Вот он, пруд, — сказала мама. — Прошу вас, мистер Сакли.

Мистер Сакли подкатил ведро к пруду, примостил на краю и поднял что-то вроде калиточки. Из ведра хлынула вода, а с ней — две огромные рыбы. Не мальки, каких продают в полиэтиленовых пакетах на сельских ярмарках. Эти красавцы наверняка обошлись в круглую сумму.

— Японцы почитают карпов, как живые сокровища, — сообщила мама. — Карпы символизируют долгую жизнь. Они живут десятилетиями. Скорее всего и нас переживут.

Папа был явно очень, очень недоволен.

— Майкл, я знаю, что тебе пришлось потратиться на автопогрузчик. Но подумай, сколько мы сэкономили на том, что использовали гранит вместо мрамора. И согласись, если это лучший пруд в деревне, он заслуживает и лучших рыб. Мистер Сакли, напомните мне еще раз, пожалуйста, как они называются по-японски?

— Кои, — мистер Сакли выплеснул в пруд последние капли воды из ведра.

— Кои, — мама окинула пруд материнским взглядом. — Длинная золотая — это Моби. А пеструю мы будем звать Диком.

* * *

Сегодняшний день был так полон событий, что на мистере Сакли можно было бы и закончить. Но после чая я играл в дротики в гараже, когда с грохотом распахнулась задняя дверь.

— Пошла вон! — мамин вопль дребезжал от гнева. — Пошла вон, ты, наглая скотина!

Я примчался в сад за домом как раз в тот момент, когда мама швырнула чайную чашку с принцем Чарльзом и принцессой Дианой в огромную цаплю, сидящую на альпийской горке. Чай выплыл из чашки, как в невесомости, а сам снаряд просвистел сквозь облачко озаренных солнцем мошек, ударился о камень и разлетелся на куски. Цапля воздела ангельские крыла. Неторопливо — один взмах за другим — она поднялась в воздух. У нее в клюве трепыхался Моби.

— ОСТАВЬ МОЮ РЫБУ! — вопила мама. — ЧЕРТОВА ПТИЦА!

Из-за живой изгороди, как чертик из коробочки, выскочила голова мистера Касла.

Мама в отчаянии глядела вслед цапле, исчезающей в бездонной голубизне.

Моби трепыхался в ярком свете Судного дня.

Папа смотрел на все это из окна кухни. Он не смеется. Он победил.

А я? Я хочу двинуть этот дебильный поганый мир ногой в зубы, и пинать, и пинать его, чтобы он понял, что не ранить людей — в десять миллионов раз, блин, важнее, чем доказать свою правоту.

И вот я привязывал нитку к дверному молотку мистера Блейка, усираясь от страха. Молоток у мистера Блейка — в виде рычащего льва.