Прививка для маньяка - Алексей Макеев

— Сопляк, я ни цента в карман не положил! Тогда были другие времена, другие люди. — На челюсти старика шевельнулись желваки.

— Да, товарищ полковник, — уже откровенно веселился Арапов, — вы для себя ничего не хотели. Все исключительно для блага страны. Только как так получилось, что ваш сын — банкир, а внуки процветают в Лондоне?

Хамзин не удостоил бывшего ученика ответом.

— Да мне, собственно, плевать, — мрачно произнес Арапов. — Себе, стране… какое мне дело? Главное — это то, что Малик по вашему заданию ушел на ту сторону и вы много лет вели через него игру. Агент влияния, и где — в самом змеином логове! Сколько орденов он для вас заработал, а, Михал Михалыч?

— Послушай, Валера, — примирительно проговорил полковник, — чего ты-то кипятишься? Когда мы вели всю эту разработку, ты палочки учился писать и на титьки первой учителки слюни пускал.

— Правильно, — кивнул Арапов. — Я с этим вашим выкормышем познакомился намного позже. К тому моменту страна была другая, и игра была другая. Михал Михалыч ушел в частные структуры… Банкиров охраняли? Олигархов берегли? Малик давно уже оборвал поводок и ушел на ту сторону, и никакая это была не оперативная разработка. Он сделался идеологом, такой весь из себя правоверный, религиозный лидер! Он вообще никогда не играл по правилам, а тут вконец вышел из-под контроля. Знаю, что к нему подсылали агентов, чтобы устранить. Даже дважды. Очень уж много было от него вони и шума.

— Кто тебе это «слил»? — прищурился Хамзин.

— Неважно, — оскалился Валерий. — Агентов он вам вернул. В ведре. А потом… — Голос его сделался тонким, каким-то ненатуральным, и Глеб подумал, что этот человек и в самом деле болен. Не зря же его комиссовали. — Потом я получил задание особой важности. «Страна смотрит на тебя, Валера! Родина своих не сдает, Валера. Иди и работай! Если что, мы прикроем». Два года провел под прикрытием. Успешно завершил операцию. Ни одна сволочь меня не заподозрила. Я глотки резал! — просипел отставной агент. — Я своим для них стал! Я номера цюрихских счетов знал. Мне доверяли, сам Малик доверял! И вот… триумф! Спецслужбы пяти стран, совместная операция, «Капкан» называется. Захлопнули капкан. Всех взяли, все накрыли — счета, склады, каналы поставок наркоты и оружия… и, главное, Малика взяли! Я лично его паковал. Как он на меня смотрел! На прощание по-русски сказал… с акцентом уже говорил, долго практики не было: «Я тобой сам займусь. Я тебя найду. Жену твою найду. Сына твоего найду».

Глеб слушал, стараясь не дышать слишком громко. Ему уже почти удалось распутать узлы на веревке, которой были связаны руки. Еще немного…

— Я еще, помню, говорю ему: «Гнить тебе, сука, в тюрьме, в одиночке! Сам себя будешь иметь следующие сорок лет».

Полковник Хамзин насмешливо смотрел на Валерия. Того начала бить дрожь, пистолет в руке ходил ходуном. Старик, кажется, совсем не боялся бывшего ученика.

— И вот я в-возвращаюсь на Родину. Орден дали. Благодарность от в-высокого начальства. «Молодец, Валера Арапов, Родина тебя не забудет!» Малика я не видел, да это и понятно, ведь процесс должен быть закрытым. Но вот проходит полгода, и я узнаю… — Голос Арапова оборвался, он неожиданно подошел к старику и с размаху ударил его рукояткой пистолета. Из раны под глазом хлынула кровь, но полковника это, кажется, совершенно не беспокоило. Утерев кровь тыльной стороной руки, он спокойно произнес:

— Дурак ты, Арапов. Он пошел на сотрудничество, и его отпустили. Он снова стал работать на нас.

— Да ни хрена он на вас не работал! — заорал бывший агент. — Вы хотели его использовать в своих целях, и мне плевать в каких, политика там была или «бабло»! Мне важно, что этот упырь, который обещал добраться до моей жены и сына, на воле! Вы провернули дело так, будто он загнулся в тюрьме во время следствия! Вы сделали ему чистые документы! Эта тварь на свободе! И заметьте, Малик не убрался обратно в Афган, Пакистан или куда-то еще, он здесь, рядом, лег на дно и ждет. Я хорошо его знаю. Он, сука, терпеливый, как крокодил. Ждет, выжидает, а потом…

Тут Валера замолчал, подошел к Звоницкому, который почти освободил руки, и заново стянул его запястья. Глеб едва не взвыл — во-первых, от боли, а во-вторых, от разочарования. Надо же, эти профи как машины — в них действительно осталось мало человеческого. Вроде бы искренне переживает, в истерике бьется, но при этом все вокруг сканирует и замечает. Держит ситуацию под контролем.

«Ничего, — решил про себя Глеб. — Будет и на нашей улице праздник. Помирать — так с музыкой…» Он уже мысленно составил план действий. Если все пойдет как надо, Валеру Арапова ждет бо-о-ольшой сюрприз. Глебу терять нечего. Надо только дождаться, когда чокнутый агент выйдет из помещения — хотя бы на пару минут.

Как назло, Арапов не собирался покидать спортзал. Он вступил в длительный диалог с полковником Хамзиным — Глеб вообще перестал понимать, о чем они говорят. В их речи то и дело мелькали названия мест, в которых Звоницкий никогда не был, имена и клички людей, о которых он никогда не слышал.

Самое странное, что остальные старики сидели совершенно неподвижно. Никто из заложников не пытался оказать сопротивление, никто не сделал попытки позвать на помощь, выбраться из захваченного санатория. Никто даже не сопротивлялся — по крайней мере, Глеб ни на ком не видел следов побоев. Интересно получается… Это потому, что ветераны ФСБ прекрасно знают, чего можно ожидать от их младшего коллеги, и считают любое сопротивление бессмысленным и опасным? Или они так хорошо усвоили памятку для заложников… Наверняка сами ее и составляли.

— Я не хотел вас трогать, — горячился между тем Валерий. — Думал так: «Он старый человек, не сегодня завтра сам загнется. Пусть его Всевышний судит». Но вы, Михал Михалыч, еще всех нас переживете. Такие, как вы, просто так не умирают. Сколько на вас крови… Сами вы рук не пачкали, грязную работу для вас делали другие. А вы сидите тут, весь такой белый и пушистый…

Звоницкий отвлекся и перестал поглядывать на Веру. А зря. Девушка пришла в себя и теперь медленно, сантиметр за сантиметром, ползла в сторону Арапова. Глеб сделал страшные глаза и беззвучно, одними губами, произнес: «Нет, не надо!» Он опасался привлечь внимание спецагента и потому не мог подать голос. Но Вера упрямо продолжала ползти. Честно говоря, выглядела она ужасно — половина лица жуткого синего цвета, левого глаза не видно, на подбородке запеклась засохшая кровь. Без майки, избитая, Вера выглядела как жертва насильника. Вот только Война не желала быть жертвой. Услышав движение за спиной, Арапов начал оборачиваться, а Вера неожиданно поднялась на ноги и прыгнула на мужчину. Сил у девушки почти не осталось — Арапов только покачнулся и сразу же восстановил равновесие. Он держал Веру в вытянутой руке, обхватив за шею сзади. Девушка старалась вырваться, но Арапов усилил захват, и она повисла беспомощной куклой.

— Как вы мне все надоели! — вдруг проговорил бывший агент, с отвращением оглядывая зал и сидящих заложников. — Особенно ты, — обратился он к Вере. В ответ та попыталась лягнуть его, но только забилась в воздухе.