Хрен с Горы - Изяслав Кацман

Считали десятками. Итак, за Вокиру было брошено пятьдесят два десятка и шесть деревяшек. За Уриру – двадцать два десятка и пять. За Тонку – шестьдесят десятков и один голос. Для пущей наглядности я пересчитал «бюллетени» повторно, вслух объявляя каждый десяток за того или иного кандидата.

Не знаю, что там думали по поводу результатов проигравшие претенденты на должность таки и их сторонники, но претензий по поводу фальсификации результатов выборов никто не озвучил…

Следующие два дня были посвящены пиру от имени нового правителя области Тонку, точнее, уже Тонкутаки. Глядя на то, как забивают последних свиней из хозяйства Ратикуи и тащат корзины с остатками корнеплодов и вяленой рыбы из общественных запасов, я мог только радоваться, что теперь моя судьба мало связана с милостью правителя Бонхо и благосостоянием Хау-По: многодневное пребывание в деревне доброй тысячи мужиков и два широкомасштабных застолья существенно сократили продовольственные запасы столицы области. Серьёзного голода, конечно, ожидать не стоило, как-никак новый урожай баки подойдёт дней через двадцать, но если прижмёт, то молодые клубни можно есть хоть сейчас – разумеется, в результате соберут меньше, чем обычно, но и от истощения никто умереть не должен.

А вот прокормить такую же ораву регоев, что и его предшественник, Тонкутаки, увы, не мог. Это прекрасно понимал и сам свежеиспечённый правитель, который при всей мягкости характера глупцом не был, и точно так же о скромных возможностях нового таки прекрасно знали сторонники проигравших выборы претендентов. Так что, в конечном счёте, в той или иной мере довольны были все: жители Верхнего Бонхо тем, что Главным Боссом стал их человек; мои бывшие земляки и их соседи радовались, что проиграл ставленник наиболее сильного из соперников; такамского старосту же, в крайнем случае, устраивало и то, что таки стал самый слабый из кандидатов, коль не удалось поставить своего.

Хитрожопый Панхи в разговоре с глазу на глаз продемонстрировал умение во всём находить положительные моменты: он заявил, что, может, и к лучшему, что придётся иметь дело с размазнёй Тонку, а не с Вокиру, который на посту правителя способен и зубы показать в случае чего. Сказать, что я серьёзно поверил в его слова, нельзя – в отличие от Ратикуи, у которого всё было на лице, у главы Такаму было трудно понять, что он думает на самом деле. Несмотря на прежнюю и даже ещё более сильную внешнюю его любезность, я догадывался, что нажил себе врага взамен покойного босса.

Впрочем, теперь это меня как-то не очень пугало: после настоящего боя в общем строю со своими «макаками» и участия в судьбах Бонхо на самом высшем уровне уверенности в себе у меня прибавилось. Головорезам Панхи я могу противопоставить своих собственных головорезов, причём лучше вооружённых и умеющих биться правильным строем. А против папуасской хитрожопости есть хитрость цивилизованного человека…

На пиру моё воинство вновь изображало общество трезвости. Впрочем, я разрешил «ипану макакам», кто пожелает, пить сколько душе угодно. Но большинство бойцов этим разрешением не воспользовались. Так что нам опять пришлось заниматься поддержанием общественного порядка. Утомительное всё же занятие – сидеть на трезвую голову среди пьяных. Нет, положительно, надо внедрять среди туземцев алкоголь без этого папуасского изврата со слюной…

Наконец гости стали разбредаться по своим деревням. Я с «макаками» вышел вместе с Панхи и Ко. По-хорошему, стоило бы задержаться в Хау-По подольше, чтобы проконтролировать работы сунийцев на Канале имени Тонкутаки (покойному Ратикуи уже без разницы, а новому Главному Боссу – приятно), решить с таки вопрос с делёжкой дополнительного прибавочного продукта, который должно обеспечить орошение (у меня в планах стояло обложение двух сунийских деревень, попавших под первую очередь ирригационной программы, взять в свои руки, выделяя треть дани правителю области), обсудить работу медеплавильной мастерской (здесь я был также намерен всё перевести под свой контроль, отдавая Тонку часть продукции). Но в свете наметившихся разногласий с недавними союзниками не следовало оставлять тэми со свитой и прочих штатских беззащитными перед хозяином Такаму.

Так что мне пришлось с основными нашими силами двигаться за компанию с Панхи. В столице же оставался Такумал, на котором висело всё: от приёмки у сунийцев построенного канала и изъятия обратно шанцевого инструмента (я не успокоился, пока мой помощник дважды не оттарабанил наизусть перечень лопат и мотыг, выданных каждому из восьми рабочих отрядов) до переговоров с новым таки о судьбе медеплавильни и поступлений с ганеоев. Разумеется, я надиктовал ему подробные инструкции, как поступать, а в случае чего Такумал мог обратиться и ко мне – благо быстрым шагом дорога занимает два-три часа.

И конечно, именно он должен был обеспечить пополнение рядов «ипану макаки». Пятёрку регоев из остатков свиты покойного Ратикуи я уже кооптировал в наши ряды на правах «барану» с перспективой повышения до «тупису» по итогам тренировок в строю. Такумал же поищет ещё новобранцев для нашего воинского общества. Совсем оставлять Тонкутаки без людей мне было совестно, поэтому всем раненым регоям прежнего правителя я предложил служить новому правителю…

Распрощавшись с Такумалом, «ипану макаки» двинулись в путь, опередив на выходе из деревни отряд такамцев: дождей не было уже шесть дней, и пусть пыль глотают наши союзнички.

На марше я великодушно не стал утруждать своих бойцов строевой подготовкой, и шли мы нестройной толпой. Рядом со мной в голове колонны топали Вахаку, Длинный и Баклан. Тут же пристроился и один из новобранцев, пронырливый малый Такутонку. Мои приближённые на появление новичка рядом с «ипану олени» отреагировали недовольно. Длинный даже хотел шугануть наглеца. Но я остановил своего телохранителя и даже завёл разговор с Такутонку о том, кто из регоев покойного Главного Босса ещё уцелел и где их искать. Потом поинтересовался насчёт семьи бывшего правителя. Так что до самого Такаму он шёл в первых рядах, наслаждаясь чистым воздухом, а не пылью, как хвост нашего отряда, где плелись четверо его товарищей.

Потом и мои старые соратники (хотя «старость» их измерялась неполным месяцем) перестали коситься на новичка, а Длинный даже, в знак того, что принимает его за своего, начал подкалывать Такутонку в своей излюбленной манере: например, допытывался, где тот ухитрится так знатно опалить волосы и бороду, уж не на тушении ли того пожара, который случился в день избрания нового таки.

Новоиспечённый «барану» не стал встревать в перепалку с бывшим бонхойским гопником, а молчал, улыбаясь чему-то своему. В принципе, я даже догадывался, о чём мог думать Такутонку. Поскольку, в отличие от моих подчинённых, точно знал, как именно пострадала растительность на голове и лице новичка. Что он и не пытался тушить пожар в пустой хижине – это точно. Ибо только что потратил время и силы на организацию этого самого возгорания. Разумеется, не по своей инициативе, а по просьбе некоего Сонаваралинги, который поставил перед Такутонку условием вступления в ряды «ипану макаки» небольшой пожар не очень далеко от центра Хау-По. А о том, что в результате в корзину, куда кидали палочки за Тонку, под шумок попало на сотню деревяшек больше, чем желающих проголосовать, ему знать не обязательно.