Зеркало вампиров - Чингиз Абдуллаев

И сразу наступила тишина. Тит криво улыбнулся, с шумомзадышал. Телохранитель сидел бледный и испуганный, словно его самого должныбыли изнасиловать. Григорий и Антон стояли пораженные. Они даже не представляливсей изощренной фантазии Константина Гавриловича. Откуда им было знать, что онпришел на работу в КГБ в начале пятидесятых, когда еще были живы и работали те,кто считал применение пыток к подследственным «изменникам Родины» вполнеоправданным и обоснованным делом. Откуда им было знать, что он прошел свою«палаческую науку» еще тогда, на заре своей юности, и теперь вспоминал о техуроках с большим удовольствием.

А может, просто в нем взыграли садистские комплексы, которыеизначально сидят в каждом мужчине, но так или иначе подавляются. Тем не менеепри всяком удобном случае они вылезают наружу, превращая добродетельных отцовсемейства в изощренных садистов, а заботливых мужей в настоящих палачей.

— Ты не посмеешь, — шепотом сказал Тит, уже понимая, что егомучитель решится на все.

— Несите «козлы», — вместо ответа распорядился КонстантинГаврилович, и оба его помощника вышли из комнаты.

— Чего тебе нужно? — спросил Тит, все еще надеясь отсрочитьпозорный момент.

— Кто послал тебя к Головкину? От кого ты получал указание иденьги? Только не ври, что от Червякова. Если бы у него было столько денег, онбы не держал дешевый ресторан за городом. Чье поручение ты выполнял?

— Я вор в законе, — гневно повторил Тит. — Ты не понимаешь,что я не могу ничего говорить. Я с ментами не путаюсь. Ты ведь бывший мент, ятебя по замашкам узнал. Ты в «Кванте» начальник службы безопасности.

— Только не мент, — поправил его Константин Гаврилович, — явсю жизнь в КГБ работал и таких гнид, как ты, всегда каблуками давил.

Григорий и Антон внесли металлические «козлы», на которыхпилят дрова, перевернули их, поставив перед Титом. Потом отстегнули ему левуюруку. Он пытался вырваться, но силы были слишком неравны. Левую руку приковалик «козлам». Когда отстегнули вторую руку, Тит снова попытался вырваться. Ондаже оттолкнул от себя Григория, но Антон ударил его по горлу и, пока тотхрипел, быстро прицепил его руку к «козлам», перевернутым набок. После этого«козлы» туго притянули железной цепью к батарее.

Теперь нужно было расставить ноги пленника. Тот вырывался,дергался, но после некоторых усилий они раздвинули ему ноги, приковав их тоже кбатарее. Тит весь побагровел, на губах снова появилась пена, он безумноматерился, словно уже начал сходить с ума.

— Имя, — наклонился к нему Константин Гаврилович, — скажимне имя.

Тит повернул голову, чтобы плюнуть в своего мучителя. Он былнастоящим вором в законе, одним из тех, которые предпочитают смерть илинеслыханные мучения любому унижению. А унижением для такого человека былочто-либо рассказать своим мучителям. Но то, что собирался сделать КонстантинГаврилович, было не просто унижением. Это было неслыханным оскорблением.Оскорблением, которое нельзя было смыть даже кровью, даже собственной жизнью.Константин Гаврилович все рассчитал правильно. Для такого человека, как Тит,подобная пытка была куда страшнее огня или ножа мучителя.

— Принесите камеру, — приказал Константин Гаврилович, иГригорий отправился за камерой.

— Сними с него брюки, — отдал приказ главный мучитель и,видя нерешительность Антона, снова сказал. — Сними брюки!

Антон вытащил нож, подошел к пленнику, чуть поколебался, нозатем взмахнул ножом, разрезая ткань. Тит застонал, нож задел тело, и по ногампотекла тоненькая струйка крови. От волнения Антон нажимал ножом чуть сильнее,чем это было необходимо. Когда обрывки брюк и трусов оказались на земле,Константин Гаврилович повернулся к другому пленнику.

— Давай, петушок, — сказал он, — зарабатывай себе жизнь. Утебя такая возможность появилась. Будешь потом всю жизнь гордиться.

«Петушок» сидел скорчившись. Он понял, что подобное и длянего хуже смерти, поэтому не решался даже поднять голову. В руках у КонстантинаГавриловича появился пистолет. Григорий поднял камеру. Антон по-прежнему стоялс ножом. Он подошел ко второму пленнику, снял с него наручники.

— Давай, — сказал Константин Гаврилович.

Телохранитель подошел к своему бывшему хозяину, нерешительнооглянулся.

— Снимай брюки! — крикнул Константин Гаврилович, и крикхлестнул по нервам, словно прут по телу. Пленник вздрогнул. Он взялся за свойремень, посмотрел на стоявшего перед ним и корчившегося в нечеловеческихдушевных муках Тита и… прыгнул на Константина Гавриловича.

Но опытный кагэбэшник выстрелил несколько раз подряд,отбрасывая пленника к стене. Тот был уже мертв, но Константин Гавриловичпродолжал стрелять, вымещая на нем всю свою злобу. Бандиты оказались куда болеестойкими в понимании своего кодекса чести, чем он сам. И это особенно бесилоего.

— Теперь ты, Антон! — закричал он.

— Нет, — сказал Антон, — не могу.

— Что? — не поверил услышанному Константин Гаврилович. —Давай, говорю. Иначе он нам ничего не расскажет.

— Он и так нам ничего не расскажет, — резонно сказал Антон,— нельзя этого делать, Константин Гаврилович. Воры нам этого не простят.

— Иди ты к черту. Григорий, отдай камеру ему и иди ко мне.Если бы я был молодой, я бы сам все сделал. Сам! — закричал белый от бешенстваКонстантин Гаврилович.

Племянник отдал камеру Антону, нерешительно подошел к дяде.Привычка не ослушиваться грозного дядю сказалась и на этот раз.

— Снимай брюки! — крикнул Константин Гаврилович.

Григорий послушно спустил брюки до колен, отворачиваясь,чтобы не видеть взгляда Антона. Тит замычал еще сильнее.

— Снимай, Антон, — приказал Константин Гаврилович и шагнул кТиту, запрокидывая его голову: — Имя. Скажи мне имя. Через секунду будетпоздно.

Бандит вдруг начал поднимать обе руки. Это было невероятно,невозможно, но он начал поднимать обе руки, словно мог сдвинуть массивнуюбатарею, намертво прикрепленную к стене. Все ошеломленно замерли. Былонепонятно, каким образом Титу удается поднимать руки. Послышался треск. Этодействительно сорвалась со своего места батарея. В неистовом стремлении уйти отпозора Тит вырвал ее из стены, сломав трубу. Он напрягся и силой своего телаоторвал батарею.

Его мучители замерли. Это было ошеломляющее зрелище. Бандитбыл велик в своем мученичестве. Он был великолепен.

— Держи батарею! — крикнул Константин Гаврилович своемуплемяннику, и тот бросился к батарее, неловко упав на нее.

В этот момент Тит дернулся и обмяк, опустив голову.

— Потерял сознание, — недовольно сказал КонстантинГаврилович.