Продается Таня. 20 лет - Бранко Миленкович

Потом турчанка замолчала, и тишина стояла еще несколько минут. Я чувствовала, что мне нужно что-то сказать, вроде бы создать впечатление, будто я хочу поговорить, продолжить начатую тему. Я боялась вызвать подозрения.

– Вам нравилась архитектура, или это был выбор ваших родителей, или вам кто-то посоветовал? – прервала я молчание.

– Это долгая история, не думаю, что она была бы интересна девушке из Швеции. Оставим это. Скажите лучше, как вы попали в больницу. По вашему виду не скажешь, что вы больны. Наоборот, я давно не встречала такой красивой и привлекательной женщины, как вы, – неожиданно добавила она.

– Это тоже долгая история. В двух словах, я почувствовала слабость, у меня закружилась голова, потом я потеряла сознание. Это повторялось несколько дней, и так я попала сюда, – соврала я не моргнув глазом.

Она продолжала молчать, закрыла глаза, и я поняла, что разговор закончен.

Я заснула, наверное, уже ближе к полуночи. В палате горел свет, я погрузилась в сон, только когда поняла, что турчанка крепко спит на соседней кровати. В коридоре время от времени раздавались шаги и приглушенные голоса. Больница погружалась в сон. Я проснулась за ночь только один раз – из-за сна, который так врезался в память, что я до сих пор помню его в мельчайших подробностях.

Мне снилось, что я плыву по быстрой реке, такой узкой, что ее берега в некоторых местах почти смыкаются. Но течение было настолько сильным, что мне никак не удавалось удержаться за какой-нибудь выступ берега. В реке были подводные течения, пороги и водовороты. В одном из них я стала тонуть. Я смотрела со стороны на саму себя. Я хватала ртом воздух, задыхалась и погружалась под воду все глубже. Проснувшись, я вскочила с кровати вся в поту, и только тогда поняла, где нахожусь. Моя соседка по палате спокойно спала, повернувшись на бок. Везде царила тишина, и я опять легла. Заснула легко и спала уже до самого утра.

Меня разбудила медсестра, которая пришла узнать, буду ли я завтракать. «С удовольствием!» – ответила я, так как действительно умирала с голоду. Мне принесли бутерброд с чаем, а вместо фруктов – какую-то черствую булку, которую я даже не смогла откусить. Через час подошел врач, друг Сафета. Он сообщил, что в течение дня результаты анализов будут готовы, и спросил, как я себя чувствую, не нужно ли мне чего-нибудь. Он обращался ко мне совершенно официально, очевидно, как я поняла, разыгрывая этот фарс перед моей соседкой-турчанкой.

Наступил вечер, а результаты все не приходили. Ясно было, что я остаюсь в больнице еще на день, что меня вовсе не огорчало. Время от времени мы обменивались с турчанкой фразой-другой. Она не представилась, а я, сама не знаю почему, не поинтересовалась, как ее зовут. Впрочем, какое мне было дело до ее имени?

После ужина, когда никого не было рядом, она внезапно произнесла:

– Девушка, не сердитесь на меня, но я не верю в вашу историю про аспирантскую поездку. Вы тут по какой-то другой причине.

– Не понимаю, откуда у вас такие мысли и к чему вы это говорите, – парировала я.

– Да так, ничего, это я просто вслух размышляю, – ответила турчанка с улыбкой, которая мне совсем не понравилась.

Я испугалась, стала прокручивать про себя возможные опасности, которыми могло бы грозить ее недоверие. Что может сделать эта женщина? Кому она могла бы меня сдать? Это сильно повредит Сафету и его другу-врачу, который пытается мне помочь. Турчанка больше ничего не говорила. У меня тем более не было никакой охоты прерывать молчание. Я уставилась в стену напротив и не могла дождаться окончания дня. Время тянулось, как мне казалось, убийственно медленно. Меня радовало лишь то, что эта женщина ни с кем не разговаривала, поэтому вряд ли могла бы кому-нибудь сообщить о своих подозрениях насчет меня. Но этого было недостаточно, чтобы я смогла спокойно заснуть.

Я проснулась с первыми лучами солнца. Повернулась и увидела, что турчанка лежит и спокойно читает газету. У меня не хватало смелости, да и не было желания сказать «доброе утро». Вскоре в палату вошла медсестра, а чуть позже и врач.

– Пожалуйста, через несколько минут пройдите с медсестрой в мой кабинет. Там вам выдадут результаты анализов, а потом, скорее всего, вас выпишут, поскольку я не вижу необходимости оставлять вас здесь, хотя анализы не идеальные, – сказал доктор.

Выходя из палаты, я сообщила турчанке, что уезжаю, и пожелала ей скорейшего выздоровления. Она лишь кивнула, окинув меня недобрым взглядом и сухо улыбнувшись.

Доктор дожидался меня в своем кабинете вместе с медсестрой. Сестра вскоре вышла, и он перешел сразу к делу:

– Все в порядке. Вы совершенно здоровы, как мы и предполагали. Я, как мы и договаривались с вашим другом Сафетом, кое-что изменил в результатах анализов, так что у вас по ним очень плохие показатели крови, как будто вы склонны к переутомлению и частым изменениям кровяного давления. Думаю, такие результаты сыграют в вашу пользу, повлияют на людей, от чьей доброй воли вы зависите. Сафет говорил мне кое-что о вас, и мне очень жаль, что с вами такое случилось, но благодарите Бога, что вы вообще остались в живых. Еще минутку подождем Сафета – он вот-вот будет. – С этими словами доктор протянул мне чашечку кофе.

Скоро подъехал Сафет. Мы попрощались с врачом и вышли из больницы. В машине опять сидели двое охранников, и, чтобы не вызвать их подозрений, Сафет обращался со мной нарочито казенным тоном. Он привез меня в квартиру и обещал вечером опять прийти. Не прошло и получаса после его ухода, как в дверь позвонили. Когда я открыла, передо мной стоял один из телохранителей Исмара.

– Пожалуйста, подготовьтесь к выходу – мы едем к господину Исмару, – сказал он мне.

– Что-то случилось? Я была в больнице, вы знаете, и еще не до конца выздоровела. Это правда что-то срочное? – пыталась я найти доводы, чтобы не уходить, а заодно и подчеркнуть еще раз свое «плохое самочувствие».

– Я вас понимаю, но у меня четкие указания – отвезти вас к Исмару. Пожалуйста, не создавайте трудностей себе и мне. Подготовьтесь, у вас есть десять минут. Я подожду в коридоре, и мы поедем к господину Исмару, в его офис.

Молодой человек, телохранитель, был непреклонен, спорить с ним – все равно что плевать против ветра. Я закрыла дверь и попросила его подождать. Я надену свое «неудачное» платье, в котором, я точно знаю, выгляжу неуклюже, оно плохо на мне сидит. Меня все больше тревожила внезапность этого визита. Что это может означать? Может, Исмар что-то подозревает – почему он зовет меня сразу, как только я вернулась из больницы? Знает ли он вообще, что я там была? Больше вопросов, чем ответов, но у меня не было времени на размышления. Я оделась, слегка накрасилась и вышла. В больших пробках автомобиль двигался по улицам Стамбула со скоростью пешехода.

Я несколько минут ждала у двери кабинета, а затем один из людей Исмара дал мне знак войти и открыл дверь. В глубине комнаты за столом сидел Исмар и разговаривал по телефону. Он вальяжно развалился в своем кресле. Я задержалась, чтобы закрыть за собой дверь, он продолжал говорить, даже не посмотрев в мою сторону, как будто я пустое место. Так продолжалось почти десять минут. Мне, естественно, даже не пришло в голову протестовать. Я все так же стояла у входа и ждала. Наконец он положил трубку, все еще не обращая на меня внимания.