Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Представители национальных движений меньшинств участвовали в формировании новых органов власти. Я. А. Ким был товарищем председателя Съезда делегатов от сельского населения Уссурийского края (Никольск-Уссурийский, март 1917 г.). Корейцы Степан Сергеевич Югай и Василий Иосифович Ким были избраны городскими депутатами соответственно в Хабаровске и Владивостоке. Коалиция Польско-Литовского коло и Мусульманского общества сумела провести в городскую думу Николаевска Игнация Ольшевского и Галия Абдрахмановича Дашкина. Казнодзей был избран во Владивостокскую городскую думу от Украинско-Балтийского блока. Еще два члена Владивостокской громады, Нерода и Михаил Яковлевич Сибирцев, прошли в городскую думу как кандидаты-социалисты. Другие украинские интеллектуалы были избраны в самоуправления Хабаровска, Благовещенска, Никольска-Уссурийского и Свободного. Новоизбранные депутаты от меньшинств внесли вклад в организацию национальных школ по всему региону. Кроме того, Цыбен Жамцарано, Ринчино, Богданов и другие представители бурят-монгольской интеллигенции выступили с предложением сформировать этнически эксклюзивное земство[344].

Деятельность интеллектуалов из национальных меньшинств стала толчком к дискуссиям о национальных автономиях среди сибирских областников, поспособствовав тем самым складыванию образа децентрализованной постимперской Сибири. Открытость сибирских областников идее национального самоопределения, а также возросший интерес к децентрализации в целом способствовали росту популярности областничества. Бурятские активисты Забайкалья и другие региональные политики видели Иркутск центром Восточной Сибири – нового края в составе Северной Азии. Хотя ожидалось, что в Восточной Сибири меньшинства получат автономию, Восточно-Сибирский краевой съезд представителей исполнительных комитетов общественных организаций (Иркутск, 25–27 июля 1917 г.) не признал бурятскую территориальную автономию и согласился считать бурятские организации лишь культурно-национальными органами, тем самым выступив за экстерриториальный подход к автономии, разработанный австромарксистами и отстаиваемый бундовцами[345].

К августу 1917 года эсеры казались единственной крупной партией, искренне поддерживавшей национально-территориальные и региональные автономии. Это сделало их особенно популярными среди сибирских областников и националистов из меньшинств: в ряды партии эсеров вступили Богданов, Ринчино и многие другие. Эсеры составляли большинство среди делегатов от политических партий на Сибирской областной конференции общественных организаций (Томск, 2–9 августа 1917 г.), среди участников которой были русские, бурят-монголы, евреи, татары, украинцы, поляки, латыши и литовцы. Конференция утвердила бело-зеленый «национальный сибирский флаг», сделав сибирское областничество квазинационалистическим движением, конструирующим полиэтничную сибирскую гражданскую нацию. Эсеры составляли большинство и на более масштабном Сибирском областном съезде (Томск, 8–17 октября 1917 г.), который подтвердил право меньшинств на культурно-национальную (экстерриториальную) и территориальную автономию. Ожидалось, что Сибирь, как сложный составной элемент будущей федеративной Российской республики, будет обладать законодательной, исполнительной и судебной автономией[346]. Газета «Дальний Восток» приветствовала сибирское областническое движение и призывала дальневосточных делегатов принять участие в октябрьском съезде. Но семь представителей Амурской и Приморской областей составляли меньшинство из 182 делегатов съезда, и никто из них не вступил в Сибирский исполнительный комитет, призванный координировать создание автономии[347].

Это отнюдь не означало, что дальневосточные политики не желают защищать интересы региона. Напротив, комиссар по Дальнему Востоку Русанов и другие указывали на важность вопросов, озвученных депутатами-дальневосточниками еще в Государственной думе, и принимали участие в революционной самоорганизации российского Дальнего Востока как отдельного региона, а не как части автономной Сибири. Дальневосточные комитеты общественной безопасности и другие организации обсуждали беспошлинную торговлю на российском Дальнем Востоке, а некоторые местные органы власти даже приступили к отмене таможенных пошлин в одностороннем порядке. Временное правительство отклонило все просьбы о восстановлении порто-франко и потребовало, чтобы местные органы власти соблюдали таможенные правила. Но оно удовлетворило запрос Русанова об освобождении от пошлин ввоза семян и поддержало инициативу Владивостокского биржевого комитета по обсуждению возможности превратить Владивосток в свободный порт. Даже теперь, когда Владивосток играл центральную роль в военном импорте России, ему было нелегко конкурировать с маньчжурскими портами. В первые шесть месяцев 1917 года число пароходов, зашедших в порт, было на три четверти меньше, чем за аналогичный период 1916 года[348].

Русанов поддерживал создание дальневосточных краевых организаций, в том числе и проведение краевых съездов Cоветов, с центром в Хабаровске. Название Дальневосточного областного комитета Советов включало в себя термин «областной» (а не «краевой»), что связывало его с сибирским областничеством[349]. Но эта связь оставалась в основном дискурсивной, поскольку на Дальнем Востоке интерес к формированию автономного региона был невелик, а объем желаемой автономии был куда меньшим, чем в Сибири. Русанов председательствовал на Дальневосточном краевом совещании по выборам в Учредительное собрание (Хабаровск, 16–17 августа 1917 года), в котором в качестве представителей от областных комиссаров участвовали десять делегатов от дальневосточных советов и комитетов общественной безопасности. Семь делегатов остались после обсуждения основной темы для рассмотрения вопроса о возможном создании «особой краевой организации», то есть институционализации российского Дальнего Востока как самоуправляющейся экономической и административной единицы[350].