Когда воскреснет Россия? - Василий Белов

Сейчас, когда я пишу эти строчки, канцлер Коль разбирает свой чемодан под ельцинским кровом в поселке Завидово. Он только что прилетел в Москву. Мне не известно, о чем они будут говорить, но я точно знаю, что Россия рано или поздно освободится от «лучших» немцев, от своих государственных предателей, с которыми сдружились Коль с Кинкелем, да и сам главный шеф НАТО господин Клинтон. Когда в России будет свое, непредательское правительство, она, Россия, снабдит православных сербов радарами и ракетами земля-воздух. Промышленность России разрушена еще не до конца. И тогда ваши «Торнадо» вместе с мальчиками из парижских и кельнских предместий один за другим будут падать в адриатические пучины…

Разве сами немцы уже не чувствуют опасности? Или они опять решили окончательно расправиться с европейским славянством?

Я не пугаю Вас, профессор (Вы знаете это), и не блефую. Я просто вижу, что логика развития событий приведет именно к такому финалу. Похоже на то, что иные европейцы уже похоронили Россию. Но за что Европа так ненавидит русское и сербское православие, почему она так упорно борется с нами? Это не мудро, это гибельно для вас… Вы еще во времена Канта олицетворяли Россию как медведя (по-славянски это тот, который «ведает мед», не знаю, что значит Beer по-немецки). Но Европа забыла одну простую истину: медведь никому не грозит, если он не ранен. Если он ранен, то он опасен!

Или Европа в плановом порядке решила добить медведя? Но это ведь и совсем уже не мудро… Вы знаете профессор, чем заканчивается подобное планирование. Скажу Вам, что в моей деревне обе последние мировые войны люди называют «германскими». Первая германская, вторая германская. Неужели действительно идет и третья? В первой мировой моя деревня потеряла всего трех или четырех мужчин. Со второй мировой не вернулось ни одного! И таких русских деревень тысячи! Все полегли, в том числе и мой отец.

Фритц Пляйтген, известный немецкий телевизионщик, дважды был в моей деревне, он делал документальные фильмы о России и так называемой перестройке. Он подтвердит, что от моей и вообще от русской деревни после второй мировой почти ничего не осталось. Неужели немцы радуются таким результатам?

Когда-то я говорил об этом с Гюнтером Герлихом. Мы общались с ним в Ростове — Вешенской во время писательских встреч с Михаилом Шолоховым. Общались через посредство переводчика Миши, который нынче руководит какой-то довольно серьезной сионистской организацией (впрочем, я не уверен, может быть, он уехал к вам или в Израиль). У меня осталось стойкое ощущение, что переводчик переводил не все, о чем мы толковали с Герлихом. (Кстати, передайте Гюнтеру Герлиху поклон, если он жив и если у Вас будет такая возможность). У нас с Валентином Распутиным есть еще один знакомый профессор, в Дортмунде, но я боюсь обременять Вас излишними поручениями. Достаточно будет и того, что я получу письмо с Вашими размышлениями. И если третья мировая война еще не идет, то что делать, чтобы остановить ее приближение?

Почему молчит общественность Европы, почему жмурят глаза лучшие европейские умы? Словно кошка, когда тянется лапкой за лакомым куском. Или уподобляются они страусу, прячущему голову в песок, чтобы не видеть приближения опасности.

Молчание народов Европы при виде начала войны равносильно нравственной безответственности. Вы должны знать, профессор, что Павелич, как заноза, навсегда остался в сербской народной памяти, как Гитлер. Нельзя пренебрегать этим вполне достоверным фактом! Остановите натовские бомбардировки! Утихомирьте попутно немецких руководителей типа Клауса Кинкеля, который недавно заявил в Минске, что «белорусское вхождение в состав России может осложнить создание европейской системы безопасности».

Кинкель так боится единства России, что совсем потерял голову. Ему мерещится великая разница между белорусами и русскими…

Жду от Вас, господин профессор, ответа на мое письмо желательно публично, хотя я и не верю в порядочность как ваших, так и наших средств информации.

С уважением В. Белов.

1995

* * *

Профессору Казаку

Кельнский университет

Германия

Господин Казак!

На мой взгляд, Ваше письмо, опубликованное газетой «Труд», поставило под сомнение пользу и необходимость публичной полемики… Мое уважение к Вам и в Вашем лице к представителям немецкой интеллектуальной элиты сильно поколеблено, поскольку Вы не ответили на мои вопросы. Вы уклонились от разговора, касающегося Сербии и участия немецких летчиков в бомбежках суверенных государственных территорий.

Ваши обвинения в мой адрес несправедливы и бездоказательны. Вы, по всей вероятности, игнорируете опасность нынешнего международного положения не только России, но и Германии.

Тем не менее, я желаю Вам личного благополучия.

1995

Вологодский знакомый, демократ, бывший когда-то довольно крупным партийным чиновником, встретился на улице и с еле скрываемой злобой спросил:

— Зачем ты занимаешься политикой? Твое дело писать!

— Что писать? — удивился я.

— Рассказы, романы!

Я не сдержался и резко сказал, что занимаюсь тем, чем хочу, и пишу то, что подсказывает совесть, а не то, что подсказывают встречные и знакомые…

Не стал бы я вспоминать тот мимолетный диалог, если бы и другой давнишний знакомый (писатель и подобно мне народный «горбачевский» депутат) не сказал однажды с той же странной озлобленностью:

— И чего он там в Москве сидит, в Верховном Совете? Ехал бы домой да больше работал!

…Кто и сколько работал, выполняя горбачевско-ельцинскую семилетку, кто и что говорил в кремлевских палатах, к чему призывал в газетных статьях, рассудит время. Корпеть над романом, когда твоя Родина оскорблена и истерзана? Увольте, друзья мои!

Но в злобном дыму упреков мерцают отблески правды…

* * *

Дробление всего и вся, какое-то безудержное измельчание — один из главных признаков смутных времен. «Атомизация», как говорят создатели новых терминов… В атеистическом мире дробятся не только народы и государства, мельчают сами понятия. Мельчают люди и характеры. Политики, журналисты, актеры, писатели, критики, литературоведы вовсе не избежали этой самой «атомизации». И голос правды слабеет и глохнет в мелочном шуме. Уже несколько лет жду серьезную, доступную школьному пониманию книгу об эстетике. Ведь есть же у нас умные люди! Существуют целые институты, которые просто по своей служебной обязанности должны бы твердить нашим детям, «что такое хорошо и что такое плохо», причем твердить не на уровне Маяковского, а на уровне Бахтина.

Нету такой книжки! И вот культурные плуты безнаказанно травят детей наших ядом цинизма, оболванивают в ТЮЗах и видеотеках, дурят головы на выставках и эстрадных сборищах. Да при этом еще и на Достоевского ссылаются: красота, мол, спасет мир.