Доверие - Пенелопа Дуглас

Тирнан смотрит на меня. Я еще раз щекочу ее.

– Ноя тут нет, – подсказываю ей.

Она шлепает по моей руке.

– Нет.

– Скажи это.

– Нет! – шепотом восклицает Тирнан.

Мой палец вновь утыкается под ребро кузины, и она извивается.

– Скажи.

– Это жестоко, – цедит девушка сквозь зубы. – Нет!

Я хватаю ее за предплечье.

– Иначе устрою тебе «крапивку».

Тирнан шлепает меня, а в дверь стучат второй раз.

Выполняя свою угрозу, обхватываю ее запястье обеими руками. Ее глаза расширяются от страха. Я сжимаю кожу и растягиваю в противоположных направлениях, наблюдая за тем, как она брыкается и кричит:

– Ай!

Мы боремся, брызги разлетаются повсюду. Тирнан едва не врезает локтем мне в пах.

– Хватит, – отплевывается она, срываясь на неконтролируемый хохот, после чего я наконец-то ее отпускаю.

– Ты смеешься.

– Не смеюсь. – Выпрямившись, девушка садится.

Мое дыхание успокаивается, сердцебиение замедляется. Тирнан убирает от лица растрепавшиеся пряди, однако попыток выбраться из душа пока не предпринимает.

Я откидываюсь назад, положив руки на края ванны, в то время как она прислоняется спиной к стене. Ее ноги в кедах свисают с бортика.

– Почему ты не хочешь улыбаться?

Тирнан ничего не просит. Похоже, ей вообще ничего не хочется. Вчера она повела себя так, словно поступок Калеба, не пустившего девушку с нами, ее совершенно не ранил.

Протянув руку, разглаживаю большим пальцем кожу между ее бровями.

– Морщинки всегда собираются здесь, – говорю я и спускаюсь к уголку ее рта, где положено находиться морщинкам от смеха. – А не здесь.

Тирнан смотрит на меня. Капля воды стекает по ее щеке и зависает на губах – пухлых, мягких, розовых, словно жвачка. Я рефлекторно стискиваю зубы.

– Ной! – Теперь в ванную ломится отец.

Я почти не моргаю, не в силах оторвать от нее глаз. От ее мокрых ног, воды, струящейся по обнаженному участку декольте из-за того, что на моей рубашке не хватает пуговицы…

Удерживая зрительный контакт, она произносит:

– Ноя здесь нет.

Я широко улыбаюсь и щекочу ее шею. Тихо смеюсь, когда Тирнан пытается меня укусить.

Шаги отца удаляются. Не знаю, поверил ли он девушке или нет, но хотя бы отстал.

Надеюсь, Реми тоже последует его примеру. Раньше я чувствовал вину, выпроваживая девчонок из своего дома сразу после того, как дело было сделано, а сейчас мне вовсе безразлично.

Правда, Реми тут ни при чем. Я это понимаю. Она – просто напоминание о том, как дешево я провожу свое время.

Тирнан достает из-за спины мою пивную бутылку, которую я в какой-то момент потерял. Она приподнимает брови.

– Мы идем на рыбалку. Значит, днем пить можно.

Выхватив пиво, ощущаю, что бутылка до сих пор наполовину полная, и делаю глоток.

Моя кузина качает головой, только ее глаза искрятся от улыбки. Несколько секунд мы молчим. У меня такое чувство, будто ей тоже не очень хочется выходить.

– Я люблю пляж, – бормочет Тирнан.

Резко поднимаю взгляд.

– В Лос-Анджелесе, – поясняет она, не глядя в мою сторону. – Думаю, это мое единственное любимое место.

А, точно. Я ведь спросил о ее жизни в Калифорнии.

Посмотрев на меня с едва заметной улыбкой, девушка задумчиво говорит:

– Я вполне могу представить тебя там.

Чертовски верно. Я везде удачно впишусь.

Она умолкает, глядя прямо перед собой.

– В четырнадцать лет я была помешана на старой музыке. Не знаю почему.

Внимательно слушаю. Мне нравится, что в доме появился человек, с которым можно поговорить.

– Я узнала, что Серф-Сити, США, – это в действительности Хантингтон-Бич, Калифорния. Поэтому однажды дождливым утром я позаимствовала отцовский «Форд Вуди» 47-го года, – продолжает Тирнан, едва слышно засмеявшись, – единственную его машину, которая мне нравилась, и поехала в Серф-Сити. Родители спали. Я тогда проводила дома весенние каникулы. Никогда в жизни не брала машины отца, у меня даже прав еще не было. Просто схватила свой рюкзак, набитый книгами, и… отправилась в путь.

Она опускает глаза, сдвигает брови. Никак не могу распознать выражение, появившееся на ее лице. Прищурившись, наблюдаю за ней, пока девушка рассеянно теребит край моей рубашки, в которую она одета.

Что-то случилось в тот день.

Дальше Тирнан рассказывает практически шепотом:

– До места я добралась довольно рано. Сидела на пляже, смотрела на волны. – В ее взгляде мелькает тоска. – Было так красиво. Люди предпочитают любоваться океаном на рассвете или на закате, а я люблю моменты перед тем, как солнце взойдет, либо когда уже скроется из виду. – Серые глаза кузины начинают воодушевленно сиять. Она встречается со мной взглядом. – Вокруг царит спокойствие, а вода принимает такой серо-голубой оттенок, словно грозовые облака. Океан грозовых туч. Ритмичный рокот волн напоминает метроном, звук которого пробирает до костей. Дождь барабанит по плечам. Бесконечный горизонт. И ты мечтаешь затеряться где-то там, вдали, где нет ни души и так безмятежно.

Ее лицо мрачнеет. Я сжимаю бутылку обеими ладонями.

– Спустя какое-то время я встала, надела рюкзак на плечи. Он был таким тяжелым из-за книг, у меня колени едва не подкосились.

Она сглатывает.

– Но я стояла непоколебимо, – бормочет Тирнан. – А затем вошла в воду…

Мои пальцы сильнее обхватывают бутылку. Вошла в воду…

– Я не останавливалась, пока уровень воды не достиг моей талии, – тихо продолжает она, уставившись в пространство. – Потом плеч.

С грудой книг за спиной, тянувшей ее ко дну.

– Когда вода поравнялась с моим ртом, я начала плыть. С трудом гребла так быстро, как только могла, потому что была не очень сильной и знала, что в любую секунду вес моего груза утянет меня вниз, но я хотела забраться еще дальше. Мне было нужно заплыть на глубину, – Тирнан запинается, шепчет, будто размышляет вслух. – Настолько глубоко, чтобы не смогла вернуться. Чтобы я была неспособна вернуться. Мои ноги уже не касались дна. Я плыла. Все дальше и дальше.

Мне знакомо это чувство. Край обрыва, на котором мы балансируем, если хотим достичь точки невозврата, чтобы у нас не оказалось другого выбора, кроме как шагнуть вперед. Однако я всегда трушу. Всегда боюсь совершать поступки, которые не смогу исправить.

– Помню тот последний момент. – Капли воды мерцают на ее теперь загорелой коже. – Когда мои мышцы горели из-за того, что я исчерпала весь запас сил, стараясь удержаться на поверхности. Последний момент перед осознанием, что уйду под воду. – Она слегка качает головой. – Я сказала себе: «Отпусти. Позволь этому случиться. Просто сделай это. Просто сделай. Отпусти меня».