Ты проснешься - Марина Зосимкина

Это при всем при том, что, имея в анамнезе историю с Бориком, Катерина обзавелась обычной для многих, прошедших через крах семьи, постразводной фобией, боязнью снова привязаться к кому-нибудь, снова поверить и снова потерпеть крах.

«Да ладно!.. — говорила она сама себе и верила. — Я просто любуюсь явлением природы. Пейзажем можно любоваться? Я наслаждаюсь созерцанием пейзажа». Момент был упущен, да и был ли он? Катя начала тосковать. И тосковать, и ревновать, что было особенно неприятно. Вначале здорово злилась на себя и иронизировала и даже пыталась презирать. А когда поняла, что все без толку, решила терпеть.

Главное, чтобы он ничего не заметил и не заподозрил. Он был богат, успешен, красив и холост. Прекрасная мишень. Но Катя хорошо понимала, на каких разных орбитах жизни они вращаются. Она не принижала себя, нет. И круг ее знакомых ничуть не ниже тех, с кем общается Демидов. Победнее — да, но не ниже.

А Демидов был высокомерен и утонченно язвителен. И еще он умел смотреть так, как будто перед ним даже не пустое место, а пустая ямка. Не очень-то хорошо это его характеризовало. Несносный отвратительный тип. Разве Катя была слепа? Отнюдь. Но это не имело никакого значения. Она попалась.

Всегдашнее чувство юмора ей не помогало, и тогда она научилась изображать безразличие, граничащее с хамством. А что делать? Жить-то как-то надо. Хочешь, не хочешь, а сталкиваться приходилось, вот и защищалась. Надо же, а он, оказывается, ее тоже заметил и даже говорит теперь, что «втрескался»…

Хоть бы не был он участником этих всех грязных дел!.. Наверно, догадывается, отчего Катя его избегает, обидно ему, наверно, но она все равно должна узнать правду, а потом принять решение. Хорошо бы, чтобы решение это не было злодейским.

Марианна посмотрела с недоумением на скисшую Катерину и задала вопрос по существу:

— Жизненные интересы задеты?

Катя моргнула. Марианна непонятно хмыкнула, нырнула в тумбочку стола, достала две кружки — одну красную с надписью «Нескафе», а другую синюю, с надписью «Марианна», чай в пакетиках, сахар и спросила:

— Чайку попьем? Или торопишься?

«Ух ты, — подумала обрадованно Катя и закивала быстро головой, демонстрируя энтузиазм вкупе с благодарностью.

Они плеснули кипятку, заваривая чаек, и устроились — кто говорить, кто слушать.

— Оказывается, Ескевич был игрок, — вытаскивая и снова погружая в кипяток пакетик «Ахмата», чтоб заварился покрепче, приступила к рассказу Путято. — Собирались они на разных квартирах, играли в картишки, но по-крупному. Все как у всех — компания хорошо знакомых людей. Приводили новеньких по рекомендации. Но правила жесткие, проиграл — плати. Конечно, в этом кругу вряд ли бы пошли на убийство ради карточного долга, но шантаж был в ходу.

Ескевич проиграл очень большую сумму, настолько большую, что расплатиться ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем вряд ли бы смог. У него даже не было знакомых, которые могли бы одолжить такую сумму, хотя обычно он знал, к кому обратиться, и помощь получал. Ему позволили отыграться, но опять не повезло, долг увеличился. Что делать, карта не пошла. Человек, которому он проиграл, грозил открыть глаза на Ивановы шалости его тестю, а тестя Ваня боялся. Тесть у Вани хоть и старый, но волк, со связями и влиянием. Опасный старик.

Короче, предложил Иван Алексеевич вместо денег живой товар, авось для чего сгодится. И это сработало, потому как в то время, а именно, весной, собирался тот человечек раскручивать один проект, но деньжат было маловато. А тут дармовая сила. Ему как раз нужны были люди на неквалифицированный тяжелый труд. Так и родилась в Ваниной преступной голове идея Севастопольской учебной базы.

Смотри, как удобно: ребятам по семнадцать лет, вполне физически развитые, и искать их никто не будет, поскольку родственников ни у кого из них нет. Сразу поясню, что такое учебное заведение на тот момент действительно имелось, только готовило оно не рядовых морской милиции, как озвучил в интернате романтичный Ескевич, а маляров-штукатуров, плиточников, плотников и так далее, но это и неважно.

Важно, что в этом учебном комбинате преподавал технологию строительства Ванин бывший однокурсник, и он, этот однокурсник, наезжая иногда в столицу, останавливался у Ескевичей по старой дружбе. Большой выгоды в такой дружбе Ваня не видел, но, как человек запасливый, связь не прерывал, мало ли, на что может сгодиться.

Так вот, в последний свой приезд, в начале весны, этот бывший однокурсник посетовал, что у них на работе не очень хорошая ситуация, и что, скорее всего, придется искать новое место. Ескевич вспомнил тот разговор примерно через месяц, когда уже начал прорабатывать в голове техническую сторону аферы. Созвонился с приятелем, выяснил подробности: принято решение базу расформировать, педагогов и прочий персонал по сокращению штатов распустить, нового набора студентов не производить. Хитрый Ескевич жарко посочувствовал и тут же посоветовал прислать ему по факсу реквизиты базы, а идею эту объяснил желанием помочь другу трудоустроиться в Москве. Якобы, есть хороший вариант, но нужно показать работодателю, в какой серьезной конторе его друг до сих пор работал. Чушь, но провинциальный специалист не удивляется тому, что в столице бытуют такие порядки, и документы отправляет, тем более что данные эти не являются коммерческой тайной и никакой другой тайны из себя тоже не представляют.

Ескевич не исключал, что дотошная Авдотьева захочет с чем-то таким ознакомиться, а теперь при необходимости он сможет предъявить эту страничку с реквизитами, где указано не только полное название учебной базы, но и банковский счет, и юридический адрес, и телефонами, и прочее, и прочее. Убедительно, и что важно, соответствует действительности. Ему удалось точно выяснить, что до конца июля база будет работать, ну а дольше ему было и не надо.

Он сразу же предупредил Авдотьеву, что контакты с курсантами в течение первого полугода будут запрещены, так сказать, подстраховался. Ну и отбытие группы организовал со всем подобающим антуражем, и получилось это у него очень достоверно и виртуозно. До Севастополя ребята не добрались, но у провожающих даже тени сомнения не появилось, что группа из десяти подростков прошла регистрацию и поднялась по трапу самолета.

Человечек, кому живой груз назначался, тоже побеспокоился, чтобы ребята не смогли никуда от него деться, забрал паспорта, деньги, сотовые, все, короче. И отдали-то ребята все это добровольно, им объяснили, что таковы правила, жить теперь будут почти по армейскому уставу, ничего не поделаешь.

Но все-таки удалось Копыловой весточку подать, молодец, девка!

И начались с того момента у Ескевича неприятности. К нему внезапно обращается Авдотьева за разъяснениями ситуации. Хочет знать, почему по известным ей телефонам отвечает какой-то склад стройматериалов, а вовсе не база милиции. И главное, где теперь ее бывшие питомцы. Ерундовая просьба, причем законная.

Правда, сначала она звонит Демидову, потому что не видит разницы к кому из компаньонов обращаться, ну а тот переадресовывает ее просьбу Ескевичу, так как именно Ескевич занимался всей оргработой, связанной с переездом будущих «курсантов» в расположение «Севастопольской учебной базы». Демидова он полностью от этого отстранил, что естественно. Не будет же он кого-то посвящать в такие специфические планы, пусть даже партнера по бизнесу и близкого приятеля.