Ты проснешься - Марина Зосимкина

Вот те, здрассте… Как же он не узнал ее сразу, как только открыл дверь и вошел! Язык между тем молол заготовленную чепуху. А голова соображать перестала, это был перебор, удар без предупреждения и подготовки. И какой. Мало того, что хватка окаянной бездны не ослабевает, и из-за этого живет он теперь с какой-то постоянной ноющей болью, лишь изредка заглушаемой, так еще и увидел ее теперь новую — леди-снайпер, агрессивную секси. Агрессивную и ладную. Умелую такую. Мужское воображение — страшная сила. Практически бесконтрольная.

Но тут леди-снайпер начала вытворять что-то уж совсем непонятное. Наставила на него свой пистолетик. Обзываться начала. Набежал народ, бедлам усилился. «Бред какой-то», — злился Демидов, почему-то позволяя себя скрутить. И только произнесенные ею слова о Ване Ескевиче, наконец, включили его мозг.

Самый здравомыслящий из них, Никита, сказал ласково:

— Катюш, мы придержим твоего знакомого, чтобы ты смогла с ним разобраться, только револьвер мне отдай, хорошо?

Катя нервно сказала:

— Кит, я спокойна. Главное, я очень прошу вас запомнить, мальчики, что, если и когда со мной что-нибудь случится… окончательное, то не думайте, что был несчастный случай или грабеж по пьяни. Господин Демидов вам сможет потом рассказать… подробности.

Трое мужчин угрюмо уставились на новичка. Катерину они знали хорошо. Она не истеричка и не наркоманка. В психических отклонениях замечена не была. Тогда что?

— Кит, ты где его взял? — продолжая рассматривать Демидова, спросил Витюша. Никита взъерошил волосы и ответил:

— Про него мне Жора Абдрахимов по ушам ездил. Нормальный такой чел, говорит, мы с ним вместе в секцию регби ходили.

— Это когда ж было? Еще при генсеке? — ядовито уточнил Витюша, — Если при генсеке, то с тех пор много воды утекло, люди меняются.

Братья Панарины опять принялись рассматривать новенького. Смотрели недружелюбно. Андрей Забродин демидовские локти не отпускал и свирепо играл желваками.

А Демидов стоял молча и тупил. Мозги буксовали. Ускользало от Демидова нечто очень важное, и, похоже, это важное было напрямую связано с другом Ваней. Так он и стоял задумчиво под прицелом Катиного кольта с заведенными за спину руками.

А Катя, про которую все немножко забыли, вдруг кривовато усмехнулась, перехватила кольт за дуло и рукоятью вперед сунула Демидову.

— Хотя, конечно, Олег Олегович, если вам для чего-то нужно непременно меня убить, я вам, естественно, это позволю, — сказала она звенящим голосом. Кажется, губы у нее дрожали.

Кольт перехватил Витюша. А Катя и не возразила. Развернулась. Часто застучали каблучки о бетонный пол, хлопнула закрывающаяся дверь. Демидов рванулся из Андрюхиных рук и кинулся следом.

Трое мужчин молча смотрели ему в спину.

— Что делать-то будем, мужики? — спросил Андрюха.

— Мне кажется, убивать он ее не будет, — задумчиво произнес Никита.

— А она? Что-то Кэтрин сегодня не в духе…

— Тем не менее, ясность мысли Кэт не потеряла, — с ухмылкой отозвался Витюша, рассматривая пустой барабан револьвера.

А потом, спрятавшись ото всех в раздевалке, она сидела, ссутулившись, как старушка, и изредка тихонечко всхлипывала, вытирая слезы банданой за отсутствием носового платка.

На душе было плохо. Кто ее сможет понять? Каково это — любить мужчину, который тебя не просто ненавидит, а задался целью убить, и не испытывает при этом никаких, вообще никаких чувств, хотя бы даже и ненависти. Просто она ему почему-то мешает. Как мешает мелкая мошка, вьющаяся над горшком с геранью.

Когда дверь открылась, Катя не шелохнулась и спину не выпрямила, даже головы не подняла.

— Что за представление вы тут устроили, уважаемая? — зло процедил Демидов. — С какой стати наехали так грубо? Критические дни? Еще какие-то проблемы?

— Извинений не дождетесь, — глухо ответила Катя. — А в смысле представления, то это вы большой мастак. Уважаемый. Изобразили виртуозно неведение. Но мне это неважно. Главное, ребята предупреждены, значит, может, и не пришьете вы меня где-нибудь в темном переулке.

— Да с какой стати вы вообще решили, что я вас… пришить собираюсь?! За каким, извините, лядом?

— Думаю, это потому, что не понравилось вам мои вопросы насчет детдомовцев, которых вы заслали неизвестно куда. Думаю, вы с вашим приятелем гнусность какую-то совершили, а теперь разоблачения боитесь. Ведь так? — и посмотрела вдруг ему прямо в глаза.

Он вздрогнул слегка, как будто ему неожиданно в лицо плеснули воду, а глаза его сразу сделались больные. Быстро отвел взгляд. Катя, грустно усмехнувшись, опять опустила голову. Демидову полегчало, он сделал аккуратный выдох. Интересно, она видела? Разозлился. Наигранно добродушным тоном произнес:

— Да бросьте вы так сокрушаться, Катерина Евгеньевна. Может, не все так серьезно. Может, еще все обойдется.

— Что обойдется? — поразилась Катя. — О чем вы, простите?

— Ну как что… Отдохнете, спать побольше будете, зарядочку делать по утрам, вот все тараканчики-то и сбегут. Это от перегрузок, поверьте знающему человеку. Всё беретесь за несвойственное, вот психика и сбоит. Мало вам работы нетипичной, так вы еще и хобби мужским обзавелись. А не приспособлена психика, оттого и страдает. И вы вместе с ней. Вы же не бисексуал, извините, конечно. А так, бросите вредить здоровью, все постепенно и наладится, и глючки вас покинут. Это же все мания преследования вкупе с манией величия, классический вариант. Поверьте, голубушка, опытному человеку, он вас не обманет.

— Вы, что, издеваетесь?! — вскричала Катя. — Да вы!.. Да как вы смеете! Вы же ничего не знаете, а беретесь судить! Да вы просто самовлюбленный мерзавец, понятно вам?!

Она вскочила, отшвырнула скомканную бандану и продолжила орать весьма эмоционально:

— Говорят, любовь зла, полюбишь и козла!.. Козел в сравнении с вами — чистый эльф! Меня, например, угораздило в мерзавца влюбиться! Вы же моральный монстр, вас изолировать надо!

Опомнилась.

— Вы сами виноваты, вывели! — сказала с досадой. — Я кое-что преувеличила, забудьте.

Демидовское сердце замерло, а потом забилось так сильно, как будто хотело вырваться наружу или достучаться до глупого хозяина.

— Прости, можно уточню? — вежливо спросил ее Демидов. — То, что я моральный монстр, я понял. А вот мерзавец — это тоже про меня?

— Ну, — пробурчала Катерина. — Хотите, чтобы извинилась?

— Что вы, что вы, не утруждайтесь. Там в тире вы мне такое наговорили!.. Я о другом… Видите ли, леди… Я ведь тоже, знаете ли, втрескался, — стараясь держаться своей обычной иронии, как брони, начал излагать Демидов. — Тоже коза еще та… И, главное, ну не статусный вариант… А извела, представьте, сил не стало терпеть. Думал, что хоть и унизительно за простой селянкой ухаживать, чтоб в койку затащить, но придется, а то жизнь, поверите ли, в кошмар превратилась. Тянет что-то за душу и тянет, хоть волком вой. Думал, проведу с ней в коечке три-четыре разика, и надоест она мне, вот и освобожусь от рабства. А после того, какой я ее в тире сегодня увидел, понял — нет, не отпустит, зараза. Скорее наоборот. И что делать? Бежать? Бежать от себя никому не удавалось, аксиома. И вы знаете, леди, решение нашлось! Нужно узнать ее поближе, понаблюдать, все ее отвратительные качества увидеть — мелочность, болтливость, глупость… Ну, с глупостью, это я не прав. Короче, убедиться, что это такая же, извиняюсь, крыса, как и остальные, — и в порядке! Выздоровление обеспечено! Как вы думаете, проходной вариант? — тут он перевел дух и посмотрел, наконец, на предмет своего оригинального признания.