Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Жестяные игрушки - Энсон Кэмерон

Жестяные игрушки - Энсон Кэмерон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 93
Перейти на страницу:

Вот, говорит он, история поиска флага, который мы могли бы поднимать с гордостью. Он подносит горн к губам и извлекает из медного инструмента малопристойный звук.

Толпа друзей, собравшихся в нашей с Кимико гостиной, начинает понемногу отвлекаться от телевизора и углубляться в собственные разговоры. Спрашивать друг у друга, кто где был, и как продвигается тот или иной проект, и кто с кем сошелся или разошелся.

Первая финалистка — австралийка во втором поколении, гречанка из Брисбена по имени Факира. Она одета в вязаный жилет; на шее — тяжелые цепочки крупных стеклянных бус. Она живет со своей подругой-сожительницей в… она понимает, что это звучит как избитое клише, но все-таки в романтическом согласии. И ночами, уложив своих близнецов спать в крошечной, размером с собачью конуру квартирке, она придумывала флаг из горизонтальных полос всех цветов радуги, поверх которых белым изображен Южный Крест. По ее собственному признанию, Факира в восторге от того, что открыла для себя лесбиянство. Но рада также и тому, что открыла его лишь тогда, как прошла весь этот ужасный гетеросексуальный путь, ибо теперь она не только дождалась своей подлинной любви, но и родила этих двух замечательных детей, которых будет теперь воспитывать со своей новой партнершей, Петрой, в мире и гармонии.

Мои друзья издеваются над ее флагом. Дженис Томпсон называет его до ужаса стандартным. Джеральд называет Факиру гребаной пустоголовой хиппи. Радужной личностью. Придумавшей флаг для других радужных личностей. Он приставляет руки к ушам, и хлопает ими, и издает всякие сопутствующие потусторонние звуки, и приплясывает перед телевизором. Типичная радужная личность.

Приносят еще пиццу от Тозанио, и мне приходится искать наличность, которую я держу в нашей спальне на Киминой полке в лесу ее помады. Я не могу удержаться от того, чтобы не снять крышку с одной из лежащих там трубочек под названием «Дамареск» и не посмотреть, не сохранились ли на помаде отпечатки ее губ. Отпечатков не сохранилось. Я нюхаю помаду. Запах такой, словно едешь ночью мимо Ботанического Сада на заднем сиденье такси и целуешься с ней по дороге на вечеринку, которую Джо Эрмитейдж устраивал в древней казарме, купленной в Ричмонде, чтобы перестроить в квартиру. Помнится, шофер еще подглядывал тогда за нами в зеркало заднего вида. А нам было плевать. Запах такой, что у меня горло сводит от желания. Желания зажмуриться и снова оказаться в том такси. Снова целоваться с ней.

Поэтому я только слышу насмешки над вторым флагом, но не вижу, что он собой представляет.

Я забираю деньги с полки, расплачиваюсь за пиццу и сажусь смотреть. Третий флаг — мой. И когда я начинаю свой телевизионный проход в комнате, полной друзей, они начинают кричать что-то вроде: «Вот он, наш чувак», — и толкать меня, и хлопать меня, и восторгаться моим флагом, и тут, еще до моих слов с горечью Иня и Яня, голос Абсолютного Рекса, который Джеральд усиливает до максимума, нажав на кнопку дистанционного пульта, делает меня черным. Выставляет меня одним из Украденного Поколения. Говорит этой полной людей комнате: «Младенцем Хантера Карлиона силой забрали у матери из миссии Кумрегунья на границе Нового Южного Уэльса и Виктории — забрали совместными действиями правительство и церковь. Его забрали, чтобы он вел совсем другую, белую жизнь под надзором няньки». — Они старательно поработали, эти ребята из Комитета.

В моей гостиной вдруг воцаряется мертвая тишина, и мои друзья смотрят на меня с удивлением, почти с ужасом, а Патрик Биглоу так и вовсе прикрывает рот рукой, с шумом втягивая в себя воздух, как делали потрясенные старлетки в фильмах сороковых годов.

И тут, усиленный до максимума, телевизионный Я говорит свой Инь насчет неплохого места для детства и свой Янь насчет расистов, что портили мне жизнь, когда я подрос.

Поэтому мне приходится сказать друзьям: «Эй, я рос у вполне нормального отца. Совершенно белого… но никакого там учреждения или чего в этом роде».

Мой флаг на мгновение показывают на экране, но никто его не видит, поскольку все смотрят на меня: я вдруг черный. И похищенный.

— Ты ни разу не говорил, что ты был… коори, — говорит Джеральд.

— А я и не был, — говорю я им всем. — Только несколько лет подростком, в Джефферсоне. А потом я переехал в Мельбурн и снова сделался белым. У меня нет черной родни, никого такого. Мы отчуждены от черной родни тем, что сбрасывали их с мостов и стреляли в них. Так что не такой уж я черномазый.

Похоже, они разочарованы моими настойчивыми попытками свести к минимуму мою черноту и мое похищение. Им так хотелось поделиться со мной симпатией и состраданием. Но теперь они видят, что что-то во мне не приемлет симпатии и сострадания. В глубине души наш парень исковеркан и изранен, говорят они себе. И это добавляется к тому, что они узнали насчет моего черного цвета и моего похищения. Они снова поворачиваются к телеэкрану и возвращаются к своей болтовне — о чем угодно, но не о том, что я был похищенным черным ребенком.

Когда передача кончается, я выключаю телевизор, включаю CD-плейер, ставлю Стива Эрла, и вечер превращается в вечеринку. Народ достает свои различные вещества для отдыха и начинает принимать их орально и носом, а Грег Бест перетягивает себе руку жгутом и совсем было уж собрался принять свое внутривенно, но тут я говорю ему, что Кимико терпеть не может это подзаборное дерьмо под своей крышей, и он нехотя развязывает жгут и говорит, что это прямо дискриминация какая-то. Лина Бизинелла гасит верхний свет и вместе с несколькими другими женщинами начинает медленный восточный танец — на манер султанских жен.

Джеральд и Джонатан Тернер стоят у окна и смотрят На огни кораблей в заливе. Я подхожу к ним. При моем приближении они спорят, кто победил бы в поединке Лесси и Рин-Тин-Тин. Джонатан ставит на Лесси, но вид у него при этом не слишком убежденный, словно Лесси — не самая его любимая собака. Спор явно возник сам собой, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся в их разговоре обо мне, когда я к ним подошел. Споры о том, кто победит в поединке животных-телезвезд, обычное дело, когда хочешь скрыть настоящую тему разговора, если объект разговора к тебе подходит. Они знают, что я знаю, о чем шел разговор, и я знаю, что они знают, что я знаю. Разговор, Хантер, не о том, что ты был черным и похищенным, а о том, что разговор, что ты был черным и похищенным, придется придержать, пока ты не отвалишь. Так чего же ты, мать твою, не отваливаешь?

— Лесси — это всего лишь гребаная овчарка, — говорит Джеральд. — Вот Ринни — другое дело. Немцы веками выращивали эту породу, чтобы рвать беглых британских военнопленных на конфетти. Стоит этому парню слово сказать, и он любого порешит.

— Лесси — сука, — говорю я им. — А Эр. Тин-Тин, эсквайр, — кобель. Они не стали бы драться.

— Но уж если стали бы, — не сдается Джонатан, — вот было бы побоище. Я видел, как Лесси в одной серии разделала на орехи настоящего, здорового медведя. У него бешенство случилось, или он как-то по другому сбрендил… не помню. В общем, он громил кемперы. Рвал палатки в клочья, пока Лесси не взялась за дело и не прогнала его в лес к чертовой матери.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 93
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?