Венганза. Рокировка - Юлия Герман

Под монотонный говор Пабло я наблюдал, как Марина села, протянув руку за тюбиком крема. Выдавив на ладонь белую субстанцию, поддела её пальцами и медленно опустила руку на колено, растирая крем по ногам. Плавными движениями она поднималась выше к полоске бикини, спускаясь пальцами к внутренней стороне бедра. Происходящее на моих глазах действие больше напоминало ласки, чем простое нанесение солнцезащитного крема. Я завидовал этому ублюдку из тюбика, смеющему беззастенчиво прикасаться к ней. На мгновение захотелось послать Пабло к черту, и, перекинув Котёнка через плечо, утащить её в каюту и закончить начатое накануне. Но кем я тогда буду в её глазах? Снова чертовым эгоистом, ставящим свои желания превыше её воли и чувств. С каждой гребаной минутой, проведенной рядом с ней, сдерживаться становилось все сложнее. Теперь, когда я знал, что она хочет меня так же рьяно, как и я её, уже не мог не думать об этом каждую секунду, как и не мог бороться с тягой к этой девушке. Наблюдая за тем, как она практически ласкала пальцами себя, чувствовал нарастающий жар в теле. В паху потяжелело, норовя наглядно продемонстрировать моё желание миру.

— Отличный вид! — поймал меня с поличным Перес.

— Что? — придвинулся вплотную к бортику, надеясь скрыть предательски выпирающую ширинку на брюках.

— Отсюда открывается потрясающий вид на берег, — протянул мне запотевший бокал с виски.

— Да. Вид великолепный, — прочистил горло, посмотрев снова на Марину, перевернувшуюся на живот и положившую перед собой книгу. Убедившись, что она не обращает на нас никакого внимания, перевел взгляд на береговую линию, утопающую в зелени, контрастирующей с бирюзой морской глади.

— Но мне больше нравится вид, открывающийся на моей палубе, — поболтав в бокале жидкость со льдом, Пабло сделал глоток.

Я замер, понимая, что глаза этого ублюдка сейчас прикованы к моей Чике, и он без тени стеснения имеет её взглядом. Повернул голову к пуэрториканцу, увидел плотоядное выражение на его лице. Понимая, что закипаю, сжал челюсти до хруста. Стоит ему сказать еще хоть слово, и я размозжу череп этому ничтожеству. Крепче обхватив бокал пальцами, поднес его к губам, делая глоток. Мне не нравилось, что он смотрел на неё, как и не нравилось то, что он, скорее всего, был в ней, на ней, чёрт побери, с ней прошлой ночью. Но более всего невыносимым оказалось моё вынужденное бездействие.

— Пабло! — позвал женский голос снизу, привлекая моё внимание. — Не мог бы ты помочь мне?

Посмотрев на палубу, рефлекторно выплюнул алкоголь обратно. Марина развязала веревки купальника, лишь слегка прикрыв ладонями обнаженную грудь. Секундный ступор от непонимания действий Чики тут же сменился огненной лавой гнева, разливающейся по телу. Я закипал изнутри, превращаясь в вулкан, приготовившийся к извержению. Прежде всего, я пришел в ярость из-за нее и ее легкомыслия. Для чего, черт возьми, все это представление? Неужели Чика намеренно сталкивает нас лбами с Пересом, чтобы посмотреть забавы ради, у кого окажутся более крепкими яйца! После ее возвращения я впервые был готов вытрясти всю дурь из её головы, а не из идиота пуэрториканца. Ее игры выходили за рамки безобидности. Но пока что, мне только оставалось смотреть, как чертов Перес натирает ее молочную кожу кремом, словно все, до чего дотрагивается его рука, — его собственность. Он по-хозяйски лапал ее за бедра.

Лава внутри меня пришла в движение, я не мог просто смотреть на них, как чертов мазохист. Два дня! Два адских и невероятно тяжелых дня я наказывал себя, впитывая каждый жест, взгляд, прикосновение, что они дарили друг другу. И все это время у меня хватало выдержки и сил терпеть и молча проглатывать подобные унижения. Но стоило один раз убедиться в ее тяге ко мне, как выдержка лицезреть ее прелюдию с другим мужчиной начала меня покидать. Мьерде! Я был готов разорвать на части этого ублюдка! Сделал шаг к лестнице, чтобы прекратить этот фарс раз и навсегда, забрав свою женщину. Но затем месяцы, потраченные на ее поиски, черная воронка одиночества, затягивающая все глубже и поглощающая свет, вновь всплыли в памяти. Кровь в жилах леденела от мысли, что предстоит пережить подобное вновь. Я не мог позволить себе потерять Чику.

Отвернувшись к противоположному борту яхты, достал сигарету и, нервно чиркая зажигалкой, поджег ее. Быстро втянул едкий дым, успокаивая нервы. Табачное облако заполнило легкие, усмиряя бушующую лаву. С глаз медленно спадал смог, открывая взору распростершуюся водную гладь, бесконечную бирюзу, растянувшуюся до линии горизонта, такую же чарующую, как и глаза Котенка. Мерцающие на воде блики света завораживали, отгоняя тягостные мысли и возвращая спокойствие.

Я вспомнил наши с ней вечера на пляже, когда я все еще был уверен, что смогу испортить ее жизнь без всяких сожалений. Но уже тогда понимал: она перевернет мой мир и, к сожалению, не ошибся. Находясь с ней рядом и стараясь ненавидеть так же сильно, как её отца, я даже не замечал ни цвета воды, ни времени суток. Все, что я видел — ее глаза и такую нежность, что до этого не встречал в жизни. Черт. Та моя Марина была неопытна и чиста. Она не побоялась отдаться мне полностью, не оставив для себя ничего. И я взял. Взял и растоптал ее. А теперь эта девушка пытается ответить мне тем же. Я не позволю ей совершить этого, сорвав с неё броню и вернув обратно моего Котенка.

Восстановив контроль над эмоциями, докурил сигарету, выпрямившись во весь рост и вдохнув полной грудью морской воздух. Найдя гармонию с собственной злостью, ощутил, как с плеч словно упала очередная, непосильная ноша. В тот момент все казалось возможным.

Спустившись на палубу, был готов увидеть Переса с Котенком. Но к моему удивлению, Марина оказалась одна, загорая на том же месте, и читала книгу, название которой я не мог разглядеть. Да и не интересовала меня она. Все, что я видел, — это расслабленное лицо Чики. В эту секунду мне показалось, что передо мной та же девушка, что убегала от меня по песку в одну из первых наших встреч. Лицо спокойное, лишенное тревог и тягостных мыслей. Она будто пребывала в ином, более счастливом, мире. Мысли об этом успокаивали, согревая душу. Я был заворожен ее красотой, готов любоваться ею целую вечность. Не хотелось тревожить ее ни разговорами, ни даже своим присутствием. Отчего-то казалось, будто подобные мгновения мира — для нее большая редкость. Отвернувшись, прошел в бар, желая заглушить тоску, проснувшуюся в самом центре груди.

Наполнив бокал ромом, залпом проглотил обжигающую жидкость. Вопреки моим ожиданиям, дыра в груди лишь стремительнее разрасталась. Снова плеснул рома, услышав позади себя шаги.

— Снаружи адская жара, — проговорил Перес, пройдя за стойку бара. — Лучше всего в такую погоду охлаждаться изнутри.

Он быстрыми движениями наполнил виски свой бокал, кинув туда несколько кубиков льда.

Я смотрел на него и не чувствовал совершенно ничего. Привычное раздражение и злость ушли куда-то на задний план, оставив безразличие.

— За холодную голову, — приподнял бокал пуэрториканец.

Отсалютовав ромом ему в ответ, одним глотком осушил содержимое бокала.