Золотой иероглиф - Дмитрий Дубинин

Такэути на месте, то есть, в вестибюле седьмого этажа, не оказалось — он слонялся по безлюдной лестничной площадке, потому как в вестибюле на диванчике сидела сладкая парочка: некий мужчина нежно держал женщину (явно не профессионалку) за ручку и что-то такое ей нашептывал.

Мы с Такэути обменялись жестами (за последние пару дней этот эзотерический язык у нас здорово обогатился; Сэйго даже заметил, что мы со временем можем достичь высокого дана в искусстве «харагэй», когда собеседники умеют общаться лишь знаками и косвенными намеками). Наши жесты означали: «Видел двух шлюх». — «Они уже вошли к нему». — «Что делать?» — «По обстоятельствам». — «Хорошо, сейчас я сплавлю посторонних…»

Прикинувшись выпившим, я плюхнулся на этот же диванчик и начал приставать к мужчине:

— Из-звините, пжалста, вы не скаж-жете, который час?

— Десять минут девятого, — изобразив терпение, сказал мужчина.

— Сппсибо, — пробормотал я. И, как только мужчина вновь стал что-то шептать своей подруге, я снова влез:

— Из-звинте, пжалста, это не ваш жрнал? Можно, я п-почитаю?

— Да, конечно… — Мужик начал заводиться. Еще бы — я отлично понимал, насколько сильно ломаю ему кайф.

Делая вид, что читаю журнал, я принялся изображать осовение, но при этом пялился на женщину. Она начала проявлять беспокойство: заерзала, забрав свою руку из руки мужчины. Я уронил журнал, икнул и сказал:

— Из-звинте, пжалста.

Потом потянулся за журналом, неловко покачнулся и чуть не упал, задев локтем колено женщины. Это было последней каплей. Та немедленно встала.

— Женя, может, в бар спустимся? Я что-то пить очень захотела.

— Да, конечно… — Уходя, Женя бросил на меня испепеляющий взгляд.

Пока я разыгрывал эту клоунаду, появился Кидзуми-сан с давешними телками в блестящих сапожках. Те шли в обнимку, вихляя задами, а за ними семенил Кэнро, как всегда в деловом костюме. Японец был заметно ниже обеих девиц ростом. Цирк!

Сладкая троечка вошла в лифт, и коридор опустел. Такэути наконец оказался в вестибюле.

…Дежурная почувствовала, что она тоже человек, минут через пятнадцать. Едва она скрылась, как мы с Сэйго синхронно поднялись со своих мест и стремительно, но стараясь не шуметь, пронеслись по коридору. Такэути немного опережал меня — глядя на то, как плавно и быстро он бежит, как развеваются его длинные черные волосы, я невольно подумал о некоем демоне. Или злом духе.

Ключ повернулся без особой охоты, с не очень приятным щелчком, но назначение свое он выполнил. Мы оказались за дверью, и я сразу же закрыл номер изнутри. Вторжение прошло успешно.

Переглянувшись, мы принялись за дело согласно разработанной стратегии. Я заглянул в ванную и туалет, а Сэйго проверил шкафы. После этого мы начали делать обыск, стараясь, чтобы не наследить и не посеять в душе Кидзуми необоснованную тревогу — ведь красть у него ценности мы не собирались!

— Хэй! — услышал я приглушенный вопль Сэйго. — Да тут у него целое досье на фирму «Токида»!

Такэути добрался до кейса, который Кидзуми, допустив оплошность, держал незапертым. Я подошел ближе. Сэйго листал бумаги, усеянные вертикальными строчками скорописи. Попались и фотографии, и среди них я вдруг обнаружил знакомый мне снимок — тот самый, или такой же, что показывал мне подполковник Владимир Панайотов!

Сэйго что-то бормотал.

— Что тут? — спросил я.

— Погоди, это все не то, — отмахнулся он. — Нам надо найти совсем другое… Странно, выходит, что этот тип действовал против мафии… Но он явно не полицейский…

Мелькнули дискета, потом — листок из плотной бумаги, на котором я заметил вытисненный знак: две концентрических окружности, а внутри них — пять стилизованных соцветий.

— Саа! — пораженно воскликнул Такэути. — Герб Юкинага! «Настоящим Вам поручается…»

Мне это имя ни о чем не говорило, но Сэйго, похоже, знал, что оно означает, или, во всяком случае, догадывался. Он захлопнул папку с документами, касающимися «Токиды», положил на место лист с гербом и, раскрыв какой-то незапечатанный конверт, извлек оттуда сложенный вчетверо лист бумаги, также исчерченный скорописью. В этот же миг в замочной скважине что-то щелкнуло. Сэйго от неожиданности выронил конверт. Мы переглянулись, и через секунду уже сидели в шкафу, дверцы которого, к счастью, оставались незапертыми. Однажды я уже сиживал в шифоньере одной моей знакомой, когда произошел случай словно бы из анекдота, хотя мне и было тогда не до смеха; хорошо, что подруга умудрилась быстро отправить благоверного в дежурную аптеку, умело сымитировав страшную головную боль и отсутствие анальгетиков в домашней аптечке. Впрочем, происходящее сейчас казалось мне еще менее смешным, нежели тогда.

Хотя бы потому, что вместо одного Кидзуми в номер вошли целых трое.

Я их видел с трудом, глядя в щель: на город к этому часу уже опустились сумерки, но вошедшие не так сильно таились, в отличие от нас: кто-то из них включил бра, и я понял, что в номере японцы — те самые, что тоже проживали в гостинице.

Японцы довольно мирно переговаривались, но тут увидели лежащий на столе дипломат с разверстой пастью, откуда высовывалась папка для бумаг. Тон гостей номера, которых, похоже, звали сюда не настойчивее, чем нас нас с Сэйго, стал озадаченным и даже нервным. Двое из них начали уже покрикивать друг на друга, а третий, быстро им что-то сказав, исчез в ванной. И едва он это сделал, как в комнату ворвался четвертый японец — сам хозяин, Кэнро Кидзуми (или Овари Сэттай, как он зарегистрировался в гостинице). При этом не создавалось впечатление, что он только что выскочил из постели, где кувыркался с девицами: Кэнро по-прежнему был в костюме и при галстуке.

Последовал обмен энергичными фразами. Кидзуми что-то сказал несколько язвительным тоном (потом Такэути объяснил, что девиц Кэнро заказал для отвода глаз, ожидая, что к нему в номер обязательно кто-нибудь из этих типов влезет; щедро заплатил проституткам и велел сидеть тихо, а сам стал караулить в вестибюле… Получалось, что мы с Такэути пробрались в номер как нельзя более вовремя… Что-то он еще сказал про дежурную по этажу, которой вроде бы тоже кто-то заплатил, но толком смысла фразы Сэйго не уловил).

Потом началось такое… Один из незваных гостей засунул руку в карман, но Кидзуми тут же сделал стремительный прыжок, и я только потряс головой: казалось, в реальной жизни невозможно, чтобы «белый воротничок» в очках в один миг превратился в бойца каратэ — один из типов мгновенно улегся на пол.

Кидзуми, сбросив пиджак, отскочил и встал в боевую стойку, делая плавные и короткие движения руками. Один из гостей лежал без движения, второй, видимо, имеющий слабое представление о боевых искусствах родных островов, решил встать в позицию, но даже мне, неспециалисту, было ясно, что Кэнро будет легче легкого расправиться и с ним… Впрочем, где-то ведь находился и третий.

И только я вспомнил о нем, как сзади Кидзуми что-то зашумело, но не успел он развернуться лицом к новой опасности, как на него упала… обычная рыболовная сеть. Впрочем, может быть, и не рыболовная, если подумать о ее теперешнем применении, но то, что самая обычная — точно. Кэнро зарычал, пытаясь избавиться от пут, но оба гостя живо его скрутили. Не прошло и минуты, как Кидзуми-Сэттай лежал на полу, извиваясь как червяк на сковородке. Некоторое время он изрыгал энергичные фразы, видимо, проклятия, но гостям это быстро надоело, и они заткнули ему платком рот. Теперь незадачливый собиратель досье мог только злобно мычать.