Хроники Ехо - Макс Фрай

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – требовательно спросил он.

– О блюдах мадам Жижинды? – невинно уточнил я. – Думаю, что омлет на высоте, а пирог чуть-чуть пересушен; впрочем, насколько я понимаю, это следует расценивать не как недостаток, а как фирменный стиль.

– Полностью разделяю твое мнение. Однако я спрашивал о Книге Несовершённых Преступлений.

Я пожал плечами.

– Я думаю, что об этом думает сэр Кофа. А значит, мне и думать не о чем.

– Ловко выкручиваться ты всегда умел, – усмехнулся шеф. – А все-таки?

– Мои соображения настолько очевидны, что вам будет неинтересно слушать, – честно сказал я.

– Ничего, – Джуффин был неумолим. – Потерплю.

– Ладно, – вздохнул я. – Заскучаете – сами виноваты. У меня пока есть всего две версии развития событий, на мой неискушенный взгляд, вполне равноправные. Первая: книгу, как и предположил Кофа, забрал сам Магистр Шаванахола. Узнал, что Кофа легкомысленно разбрасывается его подарками, обиделся и забрал. А потом обиделся еще больше, потому что Кофа о нем столько времени даже не вспоминал. Если уж Магистр Шаванахола действительно обладает даром слышать все, что о нем говорят и думают, значит, он тем более в курсе, когда о нем не думают. И не говорят.

– Погоди, – остановил меня Джуффин. – А с чего ты взял, что он обладает таким даром?

Ой, подумал я. Как глупо попался!

Но виду, конечно, не подал. Скорчил невинную рожу, захлопал ресницами:

– Так Кофа же сказал!

– Разве?

– Ну да.

У всякого талантливого лжеца случаются моменты вдохновения, когда он не просто убедительно врет, но сам свято верит каждому своему слову. Я в этом смысле практически гений, потому что подобное вдохновение приходит ко мне так часто, что я сам далеко не всегда могу отличить правду от лжи в собственном исполнении. Вот и сейчас я совершенно искренне вспомнил, как было дело.

– Вы тогда встали, чтобы проверить, не спит ли Куруш. Я почему запомнил – как раз тоже подумал, как было бы обидно, если бы ваш буривух задремал и профукал такую бесценную информацию. Наверное, тогда вы и пропустили Кофину фразу.

– Ну, может быть, – неохотно согласился Джуффин. – Хотя на меня это совсем не похоже. Ладно, продолжай. Предположим, Магистр Шаванахола знал, что Кофа о нем не вспоминает, и обиделся еще больше. И что с того?

– Ну, было бы логично, если бы он решил как-нибудь изящно о себе напомнить. Подсунул книгу изнывающим от скуки сообразительным бездельникам в надежде, что они станут воплощать книжные преступления в жизнь, и уж тогда Кофа запрыгает. Если так, то у него все получилось. Хотя, конечно, есть в этой версии одно слабое звено.

– Какое именно?

– Предположение, что мудрый, могущественный, черт знает сколько тысячелетий проживший человек, давным-давно покинувший этот Мир, мог обидеться из-за такой ерунды: отдал книгу, не вспоминает. Детский сад какой-то. Поэтому вряд ли…

– Ты все-таки очень плохо знаешь людей, Макс, – улыбнулся Джуффин. – Никакое могущество не гарантирует постоянной, непрерывной безупречности. Минуты слабости бывают вообще у всех. Никогда не знаешь наперед, что тебя заденет. У нас из-за нескольких сотен таких вот детских обид Смутные Времена в свое время начались. Куча могущественных людей переобижалась друг на дружку, и все вместе – на покойного Короля. А уж как Гуриг Седьмой на них обиделся – слов нет. Детский сад, согласен. Но взрослых людей даже среди очень старых и беспредельно могущественных – единицы. Ну ладно, дюжины. Все равно исчезающе малый процент.

– Вам виднее, – вздохнул я. – В людях я действительно совершенно не разбираюсь.

– Рад, что ты это понимаешь – уже полдела. А какая вторая версия?

– Она похожа на первую. В том смысле, что тоже завязана на обиде. Кофа говорил, после того, как начальником полиции стал Бубута Бох, вся его старая гвардия немедленно подала в отставку. Не удивлюсь, если некоторые из них были очень сердиты на Кофу – что он вот так их бросил.

– Еще бы. И что из этого следует?

– Кто-нибудь из них вполне мог прихватить с собой Книгу Несовершённых Преступлений. Просто на память, или чтобы дураку Бубуте не досталась, или даже намереваясь со временем вернуть ее Кофе. Например, они крепко поссорились из-за Кофиной отставки, и этот человек решил, что книга станет, в случае чего, хорошим поводом помириться. Можно еще много вариантов придумать, но это неважно. Главное, что любой из Кофиных сотрудников имел возможность незаметно подменить Книгу Несовершённых Преступлений пустой копией. Конечно, странно, что он до сих пор так и не отдал книгу Кофе, но этому может быть масса объяснений: передумал мириться, умер, уехал, потерял память, или просто ему стало стыдно признаваться – неважно. И тут на сцене появляются его дети или внуки. Нашли в доме такую удивительную книжку, прочитали, что смогли, и ну развлекаться по мотивам прочитанного. Логично?

– Очень логично, – кивнул Джуффин. – Кофе, кстати, это тоже пришло в голову. И он считает эту версию более перспективной. Решил заняться проверкой своих бывших сотрудников.

– А я вам с самого начала говорил: если об этом деле думает сам Кофа, все остальные вполне могут спокойно подумать о чем-нибудь другом.

– Вот, кстати, да. Хотел бы я знать, о чем ты все утро так напряженно думаешь, – неожиданно сказал Джуффин. – И на совещании, и теперь. Вроде вполне толковые вещи говоришь, но я же вижу, что обе версии наспех придуманы вот прямо сейчас, чтобы я отвязался. Неплохая импровизация, но помогут ли твои соображения делу, тебе, мягко говоря, плевать. Оно тебя совершенно не занимает. Так о чем же ты думаешь, сэр Макс?

Вопрос прозвучал как гром с ясного неба. О чем я совершенно не был готов разговаривать с шефом, так это о «бесконечно длящемся страдании», которое занимало сейчас все мои мысли.

Сэр Джуффин Халли – человек настолько проницательный, что людям, желающим сохранить свои тайны, не следует находиться с ним в одном помещении. Хотя уехать в другой город было бы гораздо надежнее. Меня, впрочем, и переезд не спас бы. Я всегда был для шефа открытой книгой, и пролегающее между нами расстояние не имело никакого значения. Хотя когда оно составляет всего полтора метра, кажется, что дело именно в этом.

Поэтому выход у меня был один – говорить правду. Просто не всю. И надеяться, что Джуффин удовлетворится произнесенной вслух частью.

Я был предельно честен, когда сказал:

– Я все время думаю о художественной литературе.

– О чем? – опешил шеф.

Его можно понять. С одной стороны, мое утверждение звучало как совершенная чушь. С другой – Джуффин чувствовал, что я говорю чистую правду.

– О художественной литературе, – повторил я. – О романах, которых со времен правления Клакков никто в этом Мире не писал. И, похоже, не собирается.