Домино - Иселин К. Херманн

Добрый день, мадам Коэн, кричит почтальон, направляясь к подъезду. Нет. Вот о чем она. Так нельзя. Они молча стоят на тротуаре.

Ты милая, говорит он.

Это каждый может сказать.

Они, наверное, так и делают?

Нет, замужним женщинам это не говорят.

Ах да, я забыл.

Глаза. Глаза.

У тебя зеленые глаза. Когда Зэт стоит напротив Сабатин на тротуаре, его влечет к ней, к тому, чтобы стоять на тротуаре напротив нее. Такое же чувство у него было, когда он, совсем молодой, стоял в цветущем вишневом саду и его тянуло к этому саду. Это, наверное, самое болезненное из всех влечений, потому что оно не может исполниться.

Она смотрит на него. Взъерошивает волосы и говорит: послушай, Зэт, нам надо все это прекратить. Все слишком запутанно. Я замужем. Ты женат. У тебя внебрачный ребенок.

Любить можно двумя руками.

Но у тебя только две руки.

Он прижимает ее к себе и что-то шепчет.

Скажи снова! Она смеется. Нет, ты не это сказал.

Такси остановилось на красный свет. Оно свободно до тех пор, пока снова не станет свободным. Он тащит ее на заднее сиденье. Улица Паради.

Какой номер?

Не знаю.

Да, но где на улице Паради?

Отель «Le Paradis».[16]

Не знаю такого.

Я тоже. Но такой должен быть. Если бы у меня был отель, я бы такой шанс не упустил, да еще на такой улице.

Так вам на улицу Паради?

Да, пожалуйста.

Нет, Зэт.

Ну, ненадолго.

Конечно, он есть. Только называется «Le Petit Paradis»,[17]но от этого он хуже не становится. Маленький, но страстный вздох намного предпочтительнее последнего вздоха. Портье в отеле улыбается. Не нужен большой опыт, чтобы понять, в чем тут дело.

Номер для двоих детей, пожалуйста.

У нас, к сожалению, нет скидок для детей, мсье.

Окна выходят на улицу. Кровать заполняет почти весь номер. Цветастые обои даже на потолке.

Ты не хочешь снять с меня пальто, шепчет она, задыхаясь, между тремя поцелуями.

Похоже, я скучал по тебе.

Ты хочешь помедленнее?

Да.

Очень медленно?

Если смогу. Он входит в тесный, увитый листьями коридор. Вместе с ней. Солнечный свет пробивается между веток. Он бывал здесь раньше. Или это было не здесь? Здесь, он узнает этот аромат. Слабый белый аромат цветущих вишневых деревьев.

Зэт. Открой глаза.

Он не может. Он не может открыть глаза и его тянет туда, где он есть.

Когда эти двое спускаются вниз с мокрыми волосами и сдают ключ, они замечают, что за стойкой стоит новый портье.

Зэт?

Угу.

Нам не стоит.

Не стоит.

Все равно мне кажется, что я немножко в тебя влюбляюсь.

Тогда нас двое. Он делает вид, что не замечает этого «немножко».

Но нам не стоит.

Скажи что-нибудь новое.

Ты глупый.

Вот и я о том же.

Мы должны прекратить, пока это не зашло слишком далеко.

Так всегда говорят взрослые. Разве это не полная чушь? Разве не стоит продолжать именно теперь? Он достает из кармана часы. Я вижу, что мне попадет.

В метро Сабатин вынуждена расстегнуть пальто. Нам надо прекратить, пока все не зашло слишком далеко, сказала она, но это ли она имела в виду? Прекратить? А разве все уже не зашло далеко? Она смотрит в окно, но видит лишь собственное отражение.

Мадам Флёри ждет своего помощника с часу дня, который наступил два с половиной часа назад. И для одного из настоящих вин 1973 года не хорошо, чтобы с ним повсюду таскались.

Это бы ей точно не понравилось.

Если вы продолжаете это безобразие, Эрик, то вы, по меньшей мере, должны рассказать мне, чем вы так заняты.

Он удивленно смотрит на старуху.

Ту или иную форму расплаты вам все же следует придумать. Иначе вы уволены с сегодняшнего дня.

Вы же не думаете…

Разве я прежде не ясно выразилась, что только потому, что у меня уже нет торчащей груди, мне неинтересно, что происходит между простыней и одеялом. Я хотела бы знать, чем вы занимаетесь, когда вы опаздываете и приходите с блестящими глазами и мокрыми волосами.

Но, мадам Флёри…

Так, ну ладно. Вот ваша зарплата. Единственное, о чем я вас попрошу, — найти мне другого помощника. Я просто вынуждена пожертвовать весельем. Она выписывает чек на ту месячную зарплату, о которой они договорились, и протягивает ему.

Эрик рвет его пополам. Садится на диван и говорит: отлично. Что вы хотите знать?

Сначала вы должны рассказать, как она выглядит.

Кто?

Вы же не хотите сказать, что вас привлекают мужчины, не так ли?

Нет, но… в одночасье он забывает, как выглядит Сабатин. И о ком он должен рассказать, чтобы сохранить должность? Эта кожа. Эта шея. Губы в его ладони. Он не хочет ни с кем ее делить. Но разве не это он делает? Ночью она будет лежать рядом с мужчиной, которого он не знает, но который знает ее. Как она выглядит? Она белая.

Ну, я и не думала, что вы запали на красотку из колоний.

А почему, собственно, нет?

На самом деле, скажу я вам, что когда мы пережидали дождь в кафе на площади Сен-Сюльпис, за соседним столиком сидела самая красивая негритянка, которую я когда-либо видела, а вы даже не взглянули на нее.

Это не так. Он отлично видел, что это была Наоми Кемпбелл, но ему было все равно, так как права она, Сабатин, у него действительно заняты все руки и он играет в несколько игр. Можно сказать и по-другому. Сидя здесь, в гостиной, он думает только о женщине с белой кожей, темными волосами и зелеными глазами.

Она блондинка, немного пухленькая, как она сама считает, и вот такого роста. Голубые глаза и… круглые колени.

Вы лжете.

Нет.

Это ложь. Не она заставляет ваши глаза блестеть.

Откуда вы знаете?

Я просто вижу это. О, Эрик. Не думайте, что можно пройти по жизни семьдесят восемь лет, не зная, когда люди говорят правду и когда неправду о сердечных делах. С возрастом становишься умнее. Если ты, конечно, был умным.