Треть жизни мы спим - Елизавета Александрова-Зорина

Старики делают все, чтобы этот мир был дерьмом, а потом удивляются, что мы не хотим в нем жить, донеслось сквозь приоткрытую форточку. Он воровато прильнул к окну и увидел, как мальчишка-мотоциклист стоит рядом с ней, поигрывая шлемом, а рядом еще двое таких же, в кожаных байкерских куртках и в джинсах, под которыми проступали наколенники, можно биться об заклад, что прав у них нет, или есть, но фальшивые. У моей матери куча денег, как же, начальница департамента продаж, оклад плюс проценты, а продавать всякую херню у нее большой талант, сплевывая, сказал один из мальчишек, высокий, кудрявый, но с уже наметившимися залысинами, к тридцати будет как колено, но когда я задал ей вопрос, вот так же, глядя в глаза, слушай, а зачем ты живешь, в чем смысл всего этого, то вместо ответа получил по лицу, даже царапины от ногтей до сих пор на щеке, вот, посмотрите. Серьезно, спросили его остальные, ну а ты чего же. А что я, я ничего. А твои, спросили ее, и мальчишка, притянув к себе, поцеловал ее, даже не спросив имени, совсем уроды твои родители или жить можно. У меня только отец, пробормотала она, вытирая замусоленные губы, мы с ним слишком разные люди, и он меня бесит. Покатать тебя, предложил мальчишка, ты ничего такая, главное, худая, легко возить. А она, опасливо обернувшись на окна забегаловки, что-то шепнула, но он не расслышал, видимо, жди меня здесь, я сбегу, или что-нибудь в этом роде.

Когда вернулись в номер, немного поспали на грязных, пропахших лекарствами постелях, ведь где бы они ни появлялись, оставляли после себя этот предательский запах, она спала, чтобы набраться сил, а он — чтобы собраться с мыслями. Не иначе как мальчишки были под балдой, он хорошо помнил это пьяное ощущение, когда абсолютно все девушки кажутся красивыми и море по колено, а она была взбудоражена не на шутку, совсем как девчонка лет четырнадцати, на которую впервые обратили внимание, кто бы мог подумать, что знаменитости, чьи фотографии не раз бывали источником эротического вдохновения для тысяч и тысяч мужчин, так не хватало внимания прыщавого мальчишки на старенькой помятой хонде. Какое-то время она возилась в ванной, приводила себя в порядок, и, чуть разлепив веки, он видел через приоткрытую дверь, как она надела джинсы, под которыми не видны были ее обезображенные опухолями ноги, повязала широкий шарф, а она знала тысячу и один способ повязать его так, чтобы никто не заметил, что у нее лимфома, вылупившаяся на левой стороне шеи, и натянула парик, вслух бормоча надежды, что тот не свалится с нее, когда она, к примеру, будет надевать мотоциклетный шлем или, что хуже, когда будет его снимать. Затем нырнула под одеяло, в одежде и обуви, чтобы в любой момент выскочить на улицу, где ее уже ждал мальчишка-мотоциклист, держащий под мышками два шлема, один для себя, второй для нее. А он решил дать ей возможность не только сбежать, но и не бояться вернуться, и откуда у него столько познаний о воспитании девочки-подростка, наверное, давали знать о себе его мечтания о никогда не виденной дочери, которую он представлял в самых разных возрастах, а теперь уж та взрослая женщина, если вообще существует, и, быстро собравшись, сказал ей, я пойду по делам, а вернусь поздно, будь хорошей девочкой и выпей морфин, тайком сунул ей в карман куртки деньги, на всякий случай, и отпустил ее в приключения, как отпускают в ручей кораблик, смастеренный из пенопласта, спички и бумажного паруса.

С тех пор как перед побегом он выбросил мобильный, чтобы их не поймали, проследив сигнал, у него не было никаких средств связи, звонить все равно было некому, да и нельзя, а с ней они никогда не расставались, не перезваниваться же друг с другом, лежа на соседних кроватях. Чтобы почитать что-нибудь о подростковом кризисе, он отправился в небольшой компьютерный клуб, темный, полуподвальный, куда ходили только чумазые короткостриженые мальчишки с опухшими глазами, и куда только смотрят их родители, он бы свою девочку сюда в жизни не пустил. Перед тем как сесть на стул, он подложил под зад свой портфель, потому как не доверял этим мальчишкам и еще меньше мужчине с круглой, похожей на тюбетейку, лысиной, администратору или владельцу, пускавшему сюда за сто рублей в час. Прежде чем заняться чтением статей о подростковом кризисе, он, пользуясь случаем, вбил в поисковик их имена, которыми они не пользовались уже месяц, словно те им больше не принадлежали, но новостей почти не было, только заявление полиции о том, что появилась новая информация о похитителе, которого, возможно, видели недавно не так далеко от столицы, вот, кстати, его фото, если кто-то забыл, как выглядит подонок, а сумма вознаграждения остается прежней, звоните, если вам что-то известно об этом человеке, да еще две статьи в желтой прессе, где без обиняков говорилось, что девушки уже, конечно, нет в живых, и даже родители несчастной актрисы, так страшно окончившей свои дни, больше не надеются увидеть ее, но все же хотят знать, что случилось с их дочерью. Затем, не удержавшись, поискал, не появилось ли, пока они бегали от полиции, какого-нибудь чудодейственного средства от рака, но наткнулся только на заклинание от любого вида онкологии, которое следовало прочитать перед стаканом святой воды и выпить эту воду натощак, на морской глубине ходит серый морской петух с тридцатью курицами, выскребают острыми ногтями желтые пески, выклевывают своими острыми носами морских червей, едят-пожирают все нечистоты и скверну, подойду и я, раб божий, поближе и поклонюсь пониже, ах ты, серый морской петух и тридцать куриц, не выскребайте своими острыми когтями, не выклевывайте своими острыми носами дерево, не ешьте, не сжирайте морских червей, не чистите носом море, а вычистите меня, раба божьего, от скорби, нечистоты и скверны, во что только не поверишь, когда обречен. Вздохнув, он начал искать то, ради чего пришел, и прочитал, что подростки, высвобождаясь от родительского контроля, пытаются переиначить мир под себя, хотят принимать решения сами, не приемлют ничего, что доставляет им психологический дискомфорт, пытаются попробовать все, пускаясь во все тяжкие, и воспринимают этот мир всерьез, потому прыгают из окон или режут вены из-за несчастной любви или бессмысленности существования. Они делают все, чтобы этот мир был дерьмом, а потом удивляются, что мы не хотим в нем жить, вспомнил он слова одного из байкеров, а ведь мальчишка прав, мир и правда дерьмо, а мы сначала мечтаем переиначить его, а затем подстраиваем свою жизнь под его дерьмовые правила и ничего, совсем ничего не делаем, чтобы мир хоть немного стал лучше. Да, тот еще возраст, подумал он, вставая из-за компьютера, а все же по-своему прекрасный и безумный, а главное, искренний, потом-то все будет иначе, три сковородки по цене двух и ипотека в новостройке на двадцать лет под хорошие проценты.

Прежде чем вернуться в мотель, он покружил в темноте по окрестностям, потому что освещены были только придорожные гостиницы, кафе, бани для заезжих гостей и дороги, по которым на скорости проносились машины, а в других местах приходилось бродить на ощупь. В номере ее не было, только валялась на полу брошенная трость, ни записки, ни сообщения на ресепшен, если можно было так назвать дремлющую на табуретке пропитую, растрепанную тетку, сторожившую ключи от комнат, и ему оставалось только положиться на судьбу, которая все это время была к ним милостива, может, пронесет и на этот раз. Чтобы спрятаться от тревожных мыслей, он отправился в забегаловку, где ночью все было иначе, из придорожной столовой место превращалось в грязный бар, в котором много пили и пели, и когда он вошел, толстый грузин тянул в караоке с сильным акцентом, здравствуй, моя мурка, и прощай, ты зашухерила всю нашу малину и перо за это получай. Мест не было, дальнобойщики, остановившиеся в мотеле перед дальней дорогой, облепили все столики, и он, взяв пиво, на вкус сильно разбавленное водой и спиртом, встал у стены, поглядывая на этих угрюмых, злых и пышущих здоровьем мужиков, завидуя только одному, что у них нет онкологии, а у него есть. Минет тысячу, трах полторы, подошла к нему заспанная, пьяная шлюха, а он, скользнув по ней взглядом и отметив синяки, покрывавшие лицо, шею и руки, залез в карман, выудив оттуда деньги, вот, возьми, и сдачи не надо, иди поспи. Шлюха так быстро спрятала деньги, что он даже не мог сказать, убрала их в декольте, в чулок или еще куда, давай зайдем в туалет, я быстро отсосу, тебе понравится. Я сказал, иди поспи, прикрикнул он на нее, как раз в тот момент, когда грузин, заказав вторую песню, затянул что-то про малолетку-малолеточку, никогда он не пользовался проститутками, даже не из брезгливости, а из чувства собственного достоинства, вот еще, платить за то, что женщины дают ему и без денег, а теперь, даже если бы захотел, не смог, и от очередного напоминания об этом ему захотелось напиться или повеситься. Ну, пойдем хоть на улицу, попросила шлюха, а то мой сутенер, вон тот, что сидит на подоконнике и как будто смотрит в другую сторону, но на самом деле на нас, решит, что я вышла в тираж и вышвырнет меня отсюда, так что придется идти на дорогу, а это опасно, двух моих подружек вытолкнули из машины на обочину, сильно порезанными, и менты даже не стали искать, чьих рук дело, только возьми что-нибудь выпить.