Легенда о Людовике - Юлия Остапенко

— А вы хороши собой, — заметила королева-мать, негромко, но так, что слово ее услышал каждый в парадном зале епископского дома. — Ничуть не хуже, чем на портрете, присланном вашим батюшкой. Я, правда, знала, что так и будет, хоть и видела вас совсем крошкой, но и тогда уж было ясно, что в зрелости вы станете на редкость прелестны. Добро пожаловать к нам, дитя мое, добро пожаловать во Францию.

Были слова эти ласковы и добры, так же, как и слова Людовика. Но только почему-то сейчас Бланка не испытала того облегчения и радости, как минуту назад, когда глядела в лицо королю. Она склонила голову, припадая губами к руке королевы-матери, а та, выждав полагающуюся паузу, шагнула вперед и запечатлела поцелуй на лбу своей будущей невестки. Губы ее были плотно сжаты и холодом обожгли пылающий лоб Маргариты. Впрочем, быть может, так ей лишь показалось — она ведь была уроженкой Прованса, где люди столь же жарки, как и лето, а Бланка уже много лет жила на севере и совсем позабыла пылкость родной Кастилии. А кроме того — она королева.

«И я ею стану тоже, вот-вот», — подумала Маргарита, с дочерним смирением принимая поцелуй.

Остаток дня она помнила смутно, и даже много лет спустя вспоминала без удовольствия. Ей представляли свиту Людовика, его советников и приближенных, а Людовику и Бланке, в свою очередь, представляли свиту Маргариты и ее дам, которых она, согласно обычаю, испросила позволения оставить при себе, кое позволение ей тотчас же и было дано. Маргарита провела эти несколько часов преимущественно в молчании, отвешивая поклоны — более похожие теперь на кивки, ибо мало кто из представленных ей мог сравниться в знатности и положении с невестой короля Франции, — и повторяя одни и те же заученные приветствия. Свита Людовика была не слишком многочисленна, скорее, разномастна (но это Маргарита поняла уже позже). Однако на свадьбу короля явилось множество знатных сеньоров со всей Франции и из-за ее пределов. Был архиепископ Тура, епископы Осера, Шана, Мо, Орлеана, Парижа и Труа, аббаты СенДени и множества монастырей Санса, Сен-Жана и Сен-Реми, герцог Бургундский с супругой и герцогиня Неверская с мужем, граф Тулузский и графиня Фландрская — десятки людей, большей части которых Маргарита не знала, ибо отец ее, граф Прованский, слыл нелюдимым затворником и гостей у себя принимал нечасто. Был также Альфонс Португальский, племянник королевы Бланки, и, разумеется, трое младших ее сыновей, братьев Людовика.

Старший из них, шестнадцатилетний Робер, которого в честь бракосочетания брата должны были завтра посвятить в рыцари, преклонил перед Маргаритой колено и галантно поцеловал ее запястье, улыбаясь ей столь открыто, что от кого иного это можно было бы счесть дерзостью. Однако он был брат Людовика и назвал Маргариту «дорогая сестра», добавив, сколь счастлив заполучить в невестки прославленную на весь Прованс красавицу. Маргарита зарделась от такой вольности и нерешительно покосилась на Людовика, сидевшего от нее по правую руку и глядевшего на брата с чуть укоризненной, однако же очень доброй улыбкой. Маргарита украдкой вздохнула: в поведении Робера ей почудился скрытый вызов, брошенный старшему брату, однако спокойствие Людовика дало ей понять, что она ошиблась.

Второй брат короля, Альфонс, поприветствовал Маргариту более сдержанно, однако весьма учтиво. Был это хрупкий, худощавый русоволосый юноша, с виду казавшийся болезненным. Он не походил ни на изящного Людовика, ни на кряжистого черногривого Робера. Однако Маргарита с первого же взгляда ощутила к нему симпатию и улыбнулась ему, хотя и устало, однако совершенно искренней улыбкой, на которую тот охотно ответил.

Наконец, Карл, последний сын Бланки Кастильской, родившийся уже после смерти ее мужа. Случилось это, как говаривали злые языки, в чистом поле во время побега Бланки и Людовика из Реймса сразу после коронации — впрочем, не было повода верить этим нелепым сплетням. Карл был наиболее заводным, игривым и раскованным из всей королевской семьи — по той причине, видимо, что ему было всего только восемь лет. Он, однако, присутствовал в Сансе тоже, и ужасно комично раскланялся перед Маргаритой, подметая пол своей бархатной шапочкой. Он держался с такой потешной важностью, сверкая при том зелеными бесятами в глазенках, что многие придворные, глядя на него, с трудом сдерживали улыбку. Маргарите он очень понравился, и она, желая завоевать его приязнь и не понаслышке зная, как ценят дети, когда старшие делают вид, будто принимают их за взрослых, с подчеркнутой серьезностью выразила радость от встречи с его высочеством. Судя по виду мальчика, он остался ею доволен — и Людовик, кажется, тоже, потому что, когда Маргарита, познакомившись со всей его семьей, снова украдкой посмотрела на жениха, то увидела в лице его что-то весьма напоминающее нежность. Даже на неподвижном лице королевы Бланки читалось теперь сдержанное одобрение.

Но это было, однако, единственное светлое мгновение за целый день. Остальное заполнила круговерть юбок, шляп и гербов, и к тому времени, когда пришло время идти на вечернюю молитву, Маргарита была уже совершенно вымотана. После службы она попрощалась с женихом и его матерью и поспешила к себе, больше всего на свете мечтая рухнуть на перину и забыться сном, ибо завтрашний день обещал быть еще длинней и волнительней дня сегодняшнего.

Заснуть ей, правда, удалось не сразу: потушив свечи и отослав дам, Маргарита услышала, как кто-то скребется в дверь между спальней и будуаром. Сперва она решила, что это крыса, и удивилась, откуда бы ей взяться в роскошном доме епископа Санского. Крыс Маргарита не боялась — их было великое множество в погребах и амбарах родового замка, по которым ей частенько приходилось разыскивать расшалившихся младших сестер, — поэтому встала и, взяв от камина кочергу, подступила к будуару. Пристукнуть нарушительницу спокойствия она, к счастью, не успела, потому что ею оказалась…

— Алиенора! — воскликнула Маргарита, от неожиданности повысив голос, тут же сорвавшийся до возмущенного шепота. — Ну что ты творишь, негодница? Я ведь тебя едва не пришибла!

Она отбросила кочергу, глядя на хихикающую сестру. Алиенора воспользовалась ее замешательством и тут же юркнула от двери в спальню.

— Ты что там делала? Пряталась?

— А то, — фыркнула Алиенора, забираясь в Маргаритину постель. Она была в одной ночной сорочке и босая, как бродяжка, так что, едва очутившись на широкой кровати сестры, торопливо поджала под себя ноги. — Иначе к тебе и не проберешься. Гляди, важная какая стала, целый день как индюшка надувалась со своими королями да королевами! Ох, как тут мяягко у тебя…

Маргарита вздохнула, качнув головой, и вернулась в постель. Ну и впрямь никакого сладу с этой девчонкой.

— Тебя хватятся.

— Неа, я тихонько ушла, когда уж свечи погасили. Я все равно бы не уснула, мне все не спится, а тебе?

— Да где уж теперь, — усмехнулась Маргарита, ложась в постель и приподнимая одеяло. Алиенора восторженно пискнула и юркнула к ней под бок, и тут же прижалась к сестре всем своим маленьким теплым тельцем.

— Ну как тебе король Людовик?

— А тебе? — спросила Маргарита, не уверенная, что готова ответить на вопрос Алиеноры.