Мистик-ривер - Деннис Лихэйн

Пока не увидел тела, решил Джимми, считай, смерти нет. Так он объяснял надежду, поддерживавшую его в течение нескольких часов, прошедших с того времени, как его и Чака Сэвиджа выдворили из парка, стащили вниз с холма над амфитеатром. Может быть, это была просто похожая девушка. Или она без сознания. Забилась в закоулок за экраном, и они не могли ее вытащить. Может быть, ей очень больно, она ранена, но жива. Вот на что он надеялся, и надежда эта, слабая и хлипкая, как волосок младенца, мерцала и еле теплилась, ожидая подтверждения.

И хотя Джимми и сознавал, что все это полная ерунда, что-то в нем продолжало цепляться за этот волосок.

— Послушай, ведь словами тебе никто ничего не сказал, — заметила Аннабет, когда их дежурство у входа в парк только начиналось. — Правда ведь?

— Нет, словами никто ничего не сказал.

Джимми погладил ее руку, понимая, что уже одно то, что их пустили за полицейское ограждение, само по себе подтверждает все их страхи.

И все же микроб надежды отказывался умереть в нем, пока он, Джимми, не увидит тела, не поглядит на него, не скажет: «Да, это она. Это Кейти. Моя дочка».

Джимми глядел на полицейских у чугунной резной арки над входом в парк. Эта арка была единственным, что осталось от тюрьмы, которая раньше находилась здесь, на месте парка, на месте кинотеатра для автомобилистов, еще до рождения всех стоявших сейчас у входа.

Городок возник вокруг тюрьмы, вместо того чтобы тюрьме возникнуть в городе, что было бы естественнее. Тюремщики и надзиратели обосновались на Стрелке, а семьи осужденных — на Плешке. Поселки соединились с городом, когда надзиратели, постарев, стали искать себе другие занятия.

У ближайшего к арке полицейского заквакал передатчик, и он поднес его к губам.

Аннабет с такой силой стиснула руку Джимми, что заныли кости.

— Это Пауэрс. Мы выезжаем.

— Так точно.

— Мистер и миссис Маркус на месте?

Полицейский посмотрел на Джимми и опустил глаза.

— Так точно.

— Ладно. Едем.

Аннабет проговорила:

— Господи Иисусе, Джимми, Господи Иисусе…

Джимми услышал скрежет шин и увидел несколько машин и фургонов, подъехавших к ограждениям на Розклер. На крышах фургонов были спутниковые антенны, и Джимми глядел, как из машин выскакивают репортеры и операторы, как они толкаются, устанавливают камеры, разматывают провода микрофонов.

— Прогоните их! — крикнул полицейский у арки. — Немедленно! Прочь их отсюда!

Полицейские у первой линии ограждения кинулись к репортерам. Началась свалка.

— Это Дьюгей. Сержант Пауэрс?

— Пауэрс.

— У нас тут затор. Пресса.

— Убрать!

— Мы этим и занимаемся, сержант.

На подъездной аллее ярдах в двадцати от арки из-за поворота появилась и неожиданно встала патрульная машина. Джимми увидел за рулем парня, держащего возле рта микрофон передатчика, рядом с ним сидел Шон Дивайн. За ними виднелся край радиатора другой машины, остановившейся вслед за патрульной, и Джимми почувствовал, как у него пересохло в горле.

— Оттесни их, Дьюгей! А надо будет, стреляй. Наплевать на этих хлыщей. Прострели их поганые задницы. Чтобы духу их не было!

— Так точно.

Дьюгей и трое других полицейских протрусили мимо Джимми и Аннабет. Дьюгей кричал, тыча пальцем:

— Вы вторглись на закрытую территорию! Немедленно возвратитесь в машины. У вас нет разрешения здесь находиться! Возвращайтесь в машины!

Аннабет сказала: «Вот черт!» — и, еще не услышав вертолета, Джимми почувствовал ветер. Подняв голову, он смотрел, как вертолет кружит над замешкавшейся патрульной машиной. Водитель что-то крикнул в микрофон, завыли сирены — настоящая какофония звуков, — и неожиданно с обоих концов Розклер стремглав вылетели сине-серебряные патрульные машины; репортеры тут же ретировались в свои автомобили, а вертолет, резко развернувшись, скрылся над парком.

— Джимми, — сказала Аннабет упавшим, не своим голосом, — Джимми, пожалуйста… пожалуйста…

— Что «пожалуйста», милая? — Джимми обнял ее. — Что?

— О, пожалуйста, Джимми… Нет, нет…

Стоял страшный шум: вой сирен, скрип шин, крики, гул вертолета. И шум этот была Кейти — мертвая, она кричала, вопила им в уши, и Аннабет обмякла, осев в объятиях Джимми.

Дьюгей опять пробежал мимо них, раздвинул турникеты возле арки, и прежде чем Джимми успел увидеть, что она движется, патрульная машина подкатила к нему, справа ее обогнул белый автофургон, вылетевший на левую полосу Розклер. Джимми успел различить надпись на боку автофургона «Коронер графства Саффолк» и тут же почувствовал, как все суставы его — в плечах, лодыжках, коленях, — став хрупкими, плавятся.

— Джимми!

Джимми опустил глаза вниз, на Шона Дивайна. Шон смотрел на него вверх из открытого оконца, противоположного водительскому.

— Джимми. Мы едем. Пожалуйста, сядь в машину.

Шон вылез из машины и распахнул заднюю дверцу, а вертолет в это время вернулся, и хотя теперь он летел выше, все равно ветер от его винтов шевелил волосы Джимми.

— Миссис Маркус, — сказал Шон, — Джимми, дружище, садитесь в машину.

— Она умерла? — произнесла Аннабет, и слова эти, проникнув в мозг, обдали его едкой кислотой.

Патрульные машины выстроились на Розклер-стрит двумя шеренгами, и сирены их неистовствовали. Аннабет вскричала, перекрывая шум:

— Моя дочь?..

Джимми подтолкнул ее к машине, так как не мог больше слышать этого слова. Сквозь какофонию звуков он потянул Аннабет на заднее сиденье. Шон захлопнул заднюю дверцу и сел рядом с водителем, полицейский за рулем дал газ и одновременно включил сирену. По подъездной аллее они выехали на улицу. Их тут же окружили патрульные машины, и все вместе, скопом, они двинулись по Розклер — целая армия машин с воющими, вопящими моторами и воющими, вопящими сиренами, посылавшими вдаль, к автостраде, неумолчные свои вопли.

* * *

Она лежала на металлическом столе.

Глаза ее были закрыты, а на ногах не хватало туфли.

Ее кожа была темно-лиловой, оттенка, которого Джимми раньше видеть не приходилось.

До него доносился запах ее духов, слабый, лишь намек на запах, забиваемый вонью формальдегида, которым пропахла эта холодная, очень холодная комната.

Шон положил руку Джимми на спину, и Джимми заговорил, произнося слова омертвевшими губами, чувствуя себя в эту минуту таким же трупом, как тот, что лежал перед ним.

— Да, это она, — сказал он.

— Это Кейти, — сказал он.

— Это моя дочка.

— Здесь наверху кафетерий, — сказал Шон, обращаясь к Джимми. — Почему бы нам не выпить кофе?