Я буду любить тебя всю зиму, посыпанную вечностью - Кристина Грицик

кресло и, прижав ноги к груди, опустила голову на колени, пока тяжёлые всхлипы смешивались с солёными слезами.

Я ненавижу его за то, что он заставляет меня испытывать этот гнев. Чего он вообще пытался добиться, указывая мне на мои ошибки? Он даже не представляет, о чём говорит. Жить с чувством вины в смерти другого человека возможно, только подавляя это чувство.

– Привет. – Я здороваюсь с мамой, которой только что позвонила. Мне просто нужно поговорить с кем-то, кто меня точно поймёт.

– Что случилось? – взволнованно спрашивает мама, услышав дрожь в моём голосе. Конечно, о Стиве и всех остальных ребятах она знает. Я буквально пересказываю ей всё, что происходит в моей жизни уже на протяжении двух месяцев. К слову, она была первым человек, который выдвинул предположения о симпатии Стива ко мне.

Собравшись духом, я в деталях объяснила ей, что произошло. Мама, как и всегда, внимательно выслушала и спокойным голосом похвалила:

– Молодец, что сказала ему о том, что тебя действительно волнует.

– Он был так подавлен, когда уходил. Я, конечно, очень злюсь на него, но точно не хотела делать ему больно.

– Ты же знала, что это неизбежно. Если ты, правда, не хочешь строить отношений с ним, то, думаю, он заслуживает знать правду. И ты должна помнить, что истина освобождает… только после того, как уничтожает. – Она права, но я чувствую, что это не то, что я хотела бы услышать. – Но есть одно "но", – добавляет она. – Ты думаешь, что слова, которые ты считала истиной, ею на самом деле не являются.

– Что ты имеешь в виду?

– Лишь то, что ты не хочешь его терять, разве я неправа?

– Мам, я так запуталась, – бессильно отвечаю я.

– Скайлер, я никогда не встречала этого парня, но всё, что я о нём знаю от тебя, заставляет меня считать его хорошим человеком. "Плохой парень, который меняется ради девушки" – это модель поведения, которая отпечаталась у тебя в голове, как опасная из-за прямых ассоциаций с Чаком. Но изменения в поведении Стива вполне естественны. Быть осторожной – это важно, но ты быстро устанешь от этой жизни, если во всём будешь искать подвох.

– Я не должна была говорить ему все эти вещи… – Чувство стыда переполняет меня самым беспощадным образом. – Мне нужно извиниться, – решительно говорю я и, подскочив на ноги, иду вниз.

– Не торопись, – останавливает меня мама. – Скай, родная, научись слушать себя до конца.

Я останавливаюсь уже возле библиотеки и, нахмурившись, спрашиваю:

– Ты считаешь, что я не должна извиниться?

– Я считаю, что ты должна извиниться только после того, как всё обдумаешь и проанализируешь… И не только то, что произошло сегодня со Стивом. – Я захожу в библиотеку, пытаясь понять, к чему она клонит. – Неважно, на каком конце света ты находишься, с какими людьми общаешься, есть одна вещь, которая останется с тобой навсегда. Это ты сама. Не проводя работу над ошибками прошлого, ты остаёшься тем же человеком, который их допустил. Куда бы ты ни пошла, ты всё равно не сможешь убежать от собственных неразрешённых проблем, понимаешь?

– Наверное, – растерянно отвечаю я.

– Что ты сейчас чувствуешь?

– Вину, – уверенно говорю я.

– Это то, о чём я и говорю. Ты упираешься в это чувство уже не впервые. Ты видишь свои ошибки, и в тебе появляется непреодолимое желание извиниться за то, что ты их допустила. Но это не значит, что ты во всём разобралась. Чувство вины – это лишь картонная стена, которая позволяет тебя испытать мнимое чувство порядка, но в реальности всё куда глубже. Перестань бояться рушить эту стену, и смотреть дальше. Ты должна видеть всё.

– Боюсь, моё первоначальное чувство вины покажется мне ничем в сравнении с тем ужасным стыдом, что меня ждёт, если я увижу ситуацию в полном масштабе.

– Я знаю, но это и есть та самая истина, которую ты так долго ищешь. Не сделав выводы, ты несёшь за собой тяжкий груз, который будет неустанно тянуть тебя на дно. Но если ты возьмешь себя в руки и разложишь всё по полочкам, то обретёшь бесценный опыт. Тот, что освободит тебя от всех страхов и неуверенности.

– Видимо, я ошибалась, когда сказала Стиву, что ставлю разум выше чувств, – признаюсь я. – Страх… только страх стоит выше чувств и даже разума. И именно этот страх заставил меня наговорить ему всех этих вещей.

– Я думаю, ты поняла, что нужно делать.

– Да, я поняла! – живо отвечаю я. – Мам, спасибо, спасибо большое!

– Я рада, что смогла тебе помочь! – заботливо отвечает она, и мы прощаемся.

Только отложив телефон, я заметила, как под дверь из коридора кто-то аккуратно просовывает письмо. Я подхожу ближе и уже набираю больше воздуха, предвкушая разговор со Стивом, но в коридоре никого не оказывается. Закрыв дверь и подняв молочный конверт, на котором неразборчиво написано «для Скайлер от Оскара», я сажусь на диван и принимаюсь читать.

 "Дорогая Скайлер! Я услышал, как вы со Стивом ругаетесь. Я не подслушивал, честное слово! Но даже, если бы я находился в своей комнате в центре шумного Нью-Йорка, я бы всё равно услышал, как вы кричали. Не хочу лезть не в своё дело, но очень надеюсь, что мой отрывок из сочинения, которое вы со Стивом помогали мне писать, сейчас поможет тебе", – гласит первый абзац на удивление очень грамотно написанного письма.

"Доверие – хрупкая чаша отношений. Разбив её, больше никогда не соберёшь снова. А иногда, когда доверие к человеку слишком глубокое и сильное, разбитая чаша – это ещё полбеды. Куда страшнее её смертоносные осколки, на которые она вдребезги разлетается прямо у тебя под сердцем, потому что такие раны затягиваются мучительно долго, а шрамы от них будут всегда напоминать о том, как легко ошибиться. Так случается и будет случаться, потому что всегда найдутся те, кто захочет причинить боль. Но нужно продолжать верить людям, особенно тем, кого ты видишь даже в полном мраке; тем, с кем ты радуешься безмолвному пониманию, тем, кому ты пересказываешь свои сумасшедшие сны без чувства опаски. Доверять и чувствовать, что тебе доверяют – вот, что нужно человеку, чтобы прыгнуть с любой высоты.

С любовью,

Оскар". 

Эти слова стали окончательным подтверждением того, что я на правильном пути. Я уверенно подхожу к рабочему столу и, сев на невысокий стул, достаю лист бумаги и ручку. Я точно знаю, что собираюсь сделать. Мама сказала, что я должна решить проблемы внутри себя. И теперь я наконец-то поняла, какая разбитая чаша в