Буря настигнет - Нари Орлан

Пускай… Все равно из памяти не сотрет.

Я накрыл тяжелой крышкой бурлящую злость и вышмыгнул в прихожую. Везде горел свет, даже в спальне. Я на миг остолбенел, прислушиваясь. Кровь шумела в ушах. Сердце будто в замедленном темпе отстукивало удары. Дыхание рывками вылетало из груди. Больше ни звука.

Раскатом грома щелкнул замок на входной двери. Я метнулся на кухню и прижался спиной к стене за холодильником так, чтобы, если кто-то войдет, меня не заметили.

Еле слышные шаги засеменили по квартире. Не пошла умываться. Удивилась, почему везде светло?

— Келлан? Келлан!

Она заглянула на миг на кухню, но не кинула взор в мою сторону, помчалась дальше. Я перевел дух и промокнул вспотевшие виски ладонью. Программист слинял среди ночи? Наверно, проснулся, увидел, что бесовки нет и пошел куролесить.

Истошный крик взорвался в тишине.

— Нет, нет!

Она труп нашла, что ли?

Я выскочил из кухни и понесся на звук. Беатриса стояла ко мне спиной посреди кабинета в домашней одежде, футболке и джинсах. Ее пальцы вцепились в волосы. Перед ней зиял открытой пастью сейф. Пустой.

Хрупкие плечи затряслись. Она осела на пол, как подкошенная. Горькие рыдания отражались спазмом в моей груди.

Дрожащими руками она вынула из кармана смартфон, набрала номер и поднесла к уху. Даже я услышал: «На данный момент абонент не может принять ваш звонок».

Келлан взял добытые общим трудом деньги и свалил? Они на неделе обсуждали, как скорее достать оставшуюся половину суммы. Они планировали улететь с Калинидикса вместе, значит, на одного человека собрали.

Тварь подлая. Убить мало.

Беатриса осталась одна. У нее, кроме кретина-программиста, никого не было!

Я шагнул ближе и протянул руки к хрупкому сгорбившемуся телу. Насрать на то, что раскроюсь. Я не могу бросить ее в таком состоянии.

Черная лапа больно ударила по предплечью. Дух жизни вперился в меня бешеным обезьяньим взглядом из-под белой шляпы. Мохнатая щека задергалась. Я опустил руки, косясь на Беатрису. Ее полностью поглотило горе. Я рвался всем своим существом вытянуть ее из него. Но Дух дернул меня за палец, привлекая внимание.

Он взором и кивками к двери недвусмысленно намекал, что нам нужно уйти. Какого черта он так не вовремя?

«Упираться вздумал?» — раздалось гневное в голове. Что бы в жизни ни происходило, если появляется Дух — надо сию секунду срываться с места и мчаться спасать тополя.

Но деревья, видимо, подождут. Ибо Дух не сказал, куда лететь, когда мы вернулись в мою квартиру, а вскочил на стол, чтобы сравняться со мной в росте.

— Она уже знает, что ты служитель?!

— Нет. — Я вскинул руку к мини-бару: стеклянная дверца отворилась, оттуда вылетел стакан с бутылкой виски. К черту лед, колу и прочее. Мне нужен чистый яд, чтобы выжечь боль изнутри.

— Мне некогда следить за тобой. И неохота искать нового служителя. Понимаешь?

Я плеснул в стакан янтарной жидкости и жадно его осушил, превозмогая жжение. Спирт перехватил дух. По телу разлилось тепло, расслабило натянутые нервы.

— Понимаю. Но если бы вы раньше проявили участие к нашей ничтожной человечьей проблеме, то самой проблемы уже не было бы. — Сарказм так и сочился из слов. — Уделите минут десять на разговор и не придется ни за кем следить и никого искать.

Дух отобрал стакан и бутылку, поманил из мини-бара три кубика льда, колу, ветку мяты и, пока он сооружал напиток, я не терял ни мгновения.

— Беатриса Гилмур нагло пользуется телепортом и способностью приобретать чужие облики, шпионит за людьми, снимает фото без разрешения, ворует информацию, продает через интернет. Проникает в квартиры. Три человека в курсе, что она колдунья. Ее опекунша, ее напарник и я. Она заработала лишение способностей.

Если не могу заставить себя отвести ее в тюрьму, должен хотя бы обезвредить. Без магии она не сможет зарабатывать прежним способом и бросит дело или ее легко поймают. И я буду ни при чем.

— Допустим, заработала… — Дух поморщился от глотка коктейля и охрипшим голосом продолжил: — Но решать это должны не мы, а Дух защиты. Возможно, Беатриса хорошо справляется со служением, и ей кое-что прощают. Не все Духи строгие, как я.

— Кое-что? Да она всех служителей ставит под угрозу!

— Не утрируй. Откажись от задания, я тебе говорил. Если именно ты приведешь Беатрису в полицию, у меня будут огромные проблемы. Если ее поймают люди и она перед ними продемонстрирует способности, стражи заметят нарушение. И убьют ее.

Меня словно ударили под дых.

— Убьют? Стражи?

— Не зря я предостерегал тебя, что нельзя показывать способности. Да, у нас есть стражи, которые следят за порядком. Кроме духов и людей, на тополиной планете обитают другие существа, но нечего тебе о них знать. О стражах я сказал ради твоего спокойствия. Не трогай служительницу. Когда придет время, наказание настигнет.

— Она разве знает, что ее могут убить?

— Она наверняка знает приблизительно столько, сколько ты до этой минуты. Знает, что уготовано серьезное наказание за публичную демонстрацию способностей. Она сознательно рискует.

Я невидящим взглядом уставился на этикетку бутылки виски, что отдыхала на столике рядом с ощипанной веткой мяты. Нет, Беатриса вряд ли использует магию на глазах у людей. Просто надолго сядет в тюрьму — за себя и за того парня. Ведь он сто процентов сейчас покупает билет на звездолет.

— Где тополь, которому нужно помочь?

— Я виски недопил.

— Я спешу, — бросил я и принялся быстро снимать одежду.

— Внезапно!

— Появились неотложные дела.

Какого хрена я за неделю ни разу не пробрался ночью в агентство и не поискал досье на Келлана? Урод физиономию не изменит — его легко найду по камерам. Кепка не поможет, так как на ресепшене любой гостиницы нужно показывать лицо.

— К Беатрисе не приближайся. Ибо я лично шепну стражам, чтобы тебя покарали заодно.

До стражей не дойдет. Я швырнул боксеры на диван следом за шмотками и, уперев руки в бока, голый, заявил:

— Готов спасать планету. Куда лететь?

Холодно. В глазах пекло. Лицо, казалось, распухло от слез. Меня, словно тряпку, скрутили огромные руки в жгут и выжали. Я кусок иссохшей смятой ткани на полу.

Больше не плакала — пришло отрешение, будто меня напичкали транквилизаторами. В теле неподъемная тяжесть. Никогда ничего так сильно не ранило меня.

Ни тогда, когда дедушка собирался меня избить, а за меня вступилась бабушка. Ни тогда, когда я проснулась лысой. Ни тогда, когда я ходила в таком виде в школу, ибо не могла показать другим, что умею рисовать внешность.