Память Вавилона - Кристель Дабо

Виктория тут же забыла о доме: соблазн нового путешествия оказался сильнее и заставил ее пойти следом.

Но она испуганно съежилась, увидев Золотую-Даму, склонившуюся над Второй-Золотой-Дамой. И это не было раздвоенным видением, как недавно фиакр на улице. Вторая-Золотая-Дама лежала распростертая на большом белом ковре, с вытаращенными глазами и детской, радостной улыбкой на губах, а ее покрывало с подвесками расстилалось вокруг нее, словно красивое золотистое озеро.

Из ее носа и ушей текла какая-то красная вода.

Она смотрела остановившимися глазами на призрачные тела, которые склонялись над ней, что-то невнятно нашептывая.

Виктория ничего не понимала.

Первая-Золотая-Дама одним взмахом развеяла толпу призраков, витающих вокруг Второй-Золотой-Дамы.

– Похоже, эта иллюзия оказалась тебе не по силам, – сказала она ей. – Бедные мои детки, до чего же вы хрупкие! – Рукой с длиннющими кроваво-красными ногтями она опустила веки Второй-Золотой-Дамы. – Покойся с миром, дочь моя, твоя смерть была не напрасной. Благодаря твоему образу мне, может быть, удастся обрести кумир… то есть спасти мир.

При этих словах Первая-Золотая-Дама медленно повернула голову к Виктории. Она не могла ее видеть, но щурилась и смотрела в ее угол, словно учуяла чье-то присутствие. И тотчас же все тени, лежавшие у ног Первой-Золотой-Дамы, ожили и начали корчиться, будто ждали приказа броситься на Викторию.

– Ну а ты, дитя мое? Ты тоже хочешь помочь мне спасти мир?

Еще миг, и все исчезло: обе Золотые-Дамы, белый ковер, темное помещение. Виктория вернулась на свое место, во Вторую-Викторию, домашнюю. Она снова сидела в тесном детском стульчике, а Мама с улыбкой протягивала ей ложечку варенья.

Виктория открыла рот, чтобы закричать. Но не смогла издать ни звука.

Сняв очки, Офелия начала растирать воспаленные глаза. Она так долго вчитывалась в текст, что печатные буквы плясали у нее даже под сомкнутыми веками. Потом девушка устало потянулась и, запрокинув голову, взглянула на потолок. Или, вернее, на пол зала-перевертыша, где посетители молча прохаживались вниз головой между библиотечными стеллажами. Ей никак не удавалось привыкнуть к тому, что в Мемориале можно передвигаться и по полу, и по стенам, и по потолку.

Девушка закрыла книгу и в последний раз перечитала аннотацию, которую составила для каталога. На книге не нашлось ни даты выпуска, ни названия издательства, ни имени автора, только инициалы Е. Д.; экспертиза этой монографии стала подлинной головоломкой, вынудившей ее чередовать обычное чтение с чтением. Заглянув в трубу пневмопочты, она облегченно вздохнула: новых поступлений не было. Еще одной экспертизы она бы не вынесла. Сквозь решетчатую перегородку Офелия бегло оглядела соседние боксы. Силуэты прорицателей, склонившихся над своими работами, в ореолах ярких ламп. Дзен, почти целиком скрытая кипами министерских архивных документов, над которыми виднелся только ее фарфоровый лоб в бисеринках пота.

Одна лишь Медиана ничем не занималась, сидя у себя в боксе и с веселым любопытством наблюдая за Офелией.

– Ну что, выполнила свою норму, signorina? Я тоже. Пойдем-ка прогуляемся.

Офелия покорно собрала свои записи. Как будто у нее был выбор…

Они выложили обработанные книги на стойку фантомов, которые на самом деле никак не походили на призраков: все как один дородные, с кирпично-красными лицами. Этим именем они были обязаны семейному свойству, которое позволяло им превращать любой твердый предмет в газообразный и наоборот. Самые объемистые тома, прошедшие фантомизацию, можно было посылать по пневматической почте из одного конца Мемориала в другой.

Офелия переместилась с потолка на стену, со стены на пол, а оттуда в один из восьми трансцендиев, соединенных с холлом. Ей не нужно было проверять, идет ли за ней Медиана, – она слышала за спиной позвякивание крылышек на ее сапогах. Отныне, куда бы она ни шла, этот назойливый звук неотступно сопровождал ее, преследуя даже в ночных кошмарах.

С тех пор как прорицательница коснулась ее головы, девушка перестала принадлежать себе. Гигантский шар Секретариума, паривший в невесомости посреди Мемориала, казался все таким же близким и таким же недоступным. «Пока я жива, ноги твоей там не будет», – говорила ей Медиана.

Сколько бы Офелия ни проходила под этим шаром, она не видела в нем ни одной, даже самой узкой лазейки. Единственно возможным путем внутрь был мостик, ведущий от северного трансцендия к дверце, так искусно утопленной между изображениями материков, что снизу ее невозможно было разглядеть. Доступ к мостику охранял часовой, менявшийся каждые три часа; мостик выдвигали с помощью специального ключа, дубликатами которого владели в Мемориале очень немногие. Леди Септима доверяла свой ключ только сыну и, гораздо реже, Медиане или Элизабет, когда Лорду Генри требовались их услуги.

Офелии не терпелось разузнать, каким способом можно установить доверительные отношения с этим роботом, который руководил группами чтения, никогда не покидая Секретариума. Она ни разу не видела его, но ей иногда случалось расслышать отзвуки его мерных механических шагов в нижней части глобуса, если возникали какие-то проблемы с базой данных, состоявшей из перфорированных карт, собранных в Секретариуме. Лорд Генри поглощал библиографические ссылки, как сластена – пирожные. Сроки обработки книг, которые он вменил курсантам, были просто нереальными, а их аннотации он почти всегда находил недостаточно подробными.

Лазарус создал своих роботов, чтобы положить конец «эксплуатации человека человеком». Офелия могла бы многое сказать ему по этому поводу.

Она сощурилась, глядя вверх. Змееобразное облачко, пролетевшее в воздухе, описало длинную спираль и втянулось в верхнюю часть глобуса. Прозрачные трубы фантопневматической почты становились заметными только при солнечном свете. По ним в Секретариум доставлялись всевозможные документы. У Офелии на миг возникла безумная идея: вот он, наилучший способ проникнуть туда. Правда, внутренние правила категорически запрещали фантомизацию человеческих существ – одни только фантомы, да и то лишь самые опытные, умели превращаться в пар, не рискуя погибнуть. Но Офелия все равно отчаянно жалела, что этот путь ей заказан.

– Тебе туда не попасть, – злорадно шепнула Медиана, схватив ее за подбородок и заставив отвернуться от глобуса. – Давай пошевеливайся, а то у меня сейчас мочевой пузырь лопнет.

Офелия прошла под колоннами следом за ней и стала ждать у дверей туалета, словно послушная собака. Никогда прежде она не чувствовала себя такой униженной. Действия Медианы вызывали у нее яростное возмущение, но еще больше она винила в случившемся себя. Ведь она предала Торна, ни больше ни меньше.

– Я скажу прямо и откровенно: вы не оправдываете свою зарплату!

Услышав голос Леди Септимы, прозвучавший в атриуме, Офелия торопливо встала по стойке смирно – и в спешке выронила свои записи. Студента, который не поприветствовал преподавателя, а тем более Лорда, ждала немедленная кара: этот урок девушка хорошо усвоила после множества дополнительных нарядов и прочих взысканий.