В отсутствие начальства - Николай Свечин

– Алексей Николаевич, почему вы решили, что Вячис прячется именно на Резницкой?

– Ну, давайте расширим круг поиска. Вот карта. Где может быть его логово? Вы местные, вам виднее.

Смоленские сыщики столпились у карты и долго спорили между собой. Потом объявили голосование. Победила версия, что убийца может прятаться на тех улицах, где полиции труднее наблюдать за порядком. В первую очередь на подозрении четыре протекающих через кремль ручья: Пятницкий, Резницкий, Георгиевский и Зеленый. По их берегам тянутся ряды неавантажных строений, с птичниками, банями, сараями… Часть из них стоят брошенные или пустые. Там и надо искать.

В результате у полицмейстера провели совещание, на котором собрались приставы Первой и Второй частей и чины сыскного отделения. Решали вопрос, как ловить убийцу. Приставы постановили усилить ночные обходы, привлечь караульщиков, сторожей и дворников, раздать всем обывателям приметы разыскиваемого. Лыков отобрал четвертной билет у Ткачева и вручил его Гепнеру. Честно говоря, более всего он рассчитывал на деньги. За двадцать пять рублей у человека, который знает и молчит, должно проснуться желание заговорить.

Так и вышло. Едва ночные сторожа узнали, что можно заработать четвертной, они начали строго следить за своими участками. Сразу сгорели три или четыре притона, где по ночам воры играли в карты и пользовали девок. А через сорок восемь часов попался и Казимир Вячис. Его обнаружили по сигналу караульщика. Негодяй действительно скрывался в Резницком овраге, в заброшенной лазне[53]. Ночью, охваченный жаждой, он вылез из убежища набрать в ручье воды. А утром к нему пришли полицейские. Обессиленный, завшивевший, потерявший человеческий облик, гигант не стал сопротивляться. А первым делом попросил чаю…

Допрос быстро дал результат. Владелец ссудной кассы Левон Бодрецов опознал в арестованном продавца колье и перстня. Сторож с Александровской улицы показал, что видел жмуда в ночь убийства Мапететт поблизости от ее дома. Медицинское заключение о том, что убийца чрезвычайно высокого роста, добило Вячиса. Он сознался, что зарезал женщину по приказу Зарако-Зараковского и получил в награду ее драгоценности. А вместо себя подставил гостя кокотки, подвернувшегося под руку. Вячис сам налил в вино «малинку», полученную от поляка. И брызгал потом на бесчувственное тело Азвестопуло кровью погибшей. Да, они искали затем какие-то бумаги, но спешили и не нашли их. Зараковский велел сжечь дом через несколько дней – пусть бумаги сгорят вместе с ним. Но приехал сыщик из Петербурга, повернул вспять так хорошо обстряпанное дело, и пожар запоздал.

Восемнадцатого мая Лыков сидел в номере и читал газеты. Он был доволен собой. Сергея окончательно обелили, настоящий убийца схвачен и дал признательные показания. Можно ехать нах хаузе.

Газетные новости, как всегда, удручали.

Особое присутствие Харьковской палаты с сословными представителями признало бывшего начальника Киевского сыскного отделения Мищука и агентов Падалку и Смоловика виновными в том, что они инспирировали находку вещей убитого Ющинского («дело Бейлиса»). И приговорило их к лишению прав состояния и году исправительных арестантских отделений. Союзники[54] перелицевали уголовное преступление в ритуальное убийство, якобы совершенное евреем. Постыдная, грязная история… Малодушный Мищук, которого Алексей Николаевич хорошо знал по прежней его службе в Петербургской сыскной полиции, не устоял. Он решил отличиться, топорно подделал улики и теперь должен будет сесть за это в тюрьму.

Родной Департамент полиции издал циркуляр о слиянии охранных отделений с губернскими жандармскими управлениями. Сразу восемь «охранок» были ликвидированы. Остальные пока уцелели, но Джунковский определенно собирался к концу года прикончить их все, кроме трех законных – Петербургского, Московского и Варшавского. Генерал-майор царской свиты, а вреда от него больше, чем от всех террористов, вместе взятых…

В столице, чуть не под лыковскими окнами, Морское министерство открыло и торжественно передало городу памятник миноносцу «Стерегущий», чей героический экипаж так отличился в бесславной войне с японцами. Таубе, потерявший в той кампании руку, до сих пор стонет по ночам от боли. Об этом по секрету сообщила Алексею Николаевичу баронесса. Руки уже восемь лет как нет, а она все еще болит…

В родном сыщику Нижнем Новгороде произошло несчастье. На Московском вокзале паровоз тащил несколько вагонов, чтобы прицепить их к поезду. Неожиданно машинист на ходу упал с локомотива. Никем не управляемый состав на большой скорости мчался к перрону, где пассажиры рассаживались по вагонам. Стрелочник в последний момент успел перевести его на запасной путь. Паровоз проломил ограждение и вылетел на улицу, где убил двоих прохожих и еще троих ранил.

В Варшаве к двум годам крепости приговорен некий Гольдберг и к трем годам – некий Баговник, оба австрийские шпионы. Вот распоясались негодяи… А в Вене дали двадцать лет каторжной тюрьмы русскому агенту обер-лейтенанту Ядричу. И почти в тот же день в Поле арестован морской офицер Август Биркгофер, также работавший на русскую разведку. Он пытался покончить с собой, но врачи спасли ему жизнь, чтобы он провел ее остаток в тюрьме. Павлука, Павлука, это ведь все твои люди…

Вершиной шпионских новостей стало сообщение, что в Вене застрелился полковник Редль, изобличенный в государственной измене. Ну и дела… Уже полковники начали продаваться. А генералов мы еще не покупаем? Надо будет спросить при случае у сына.

Между тем государь Николай Александрович благополучно вернулся из Берлина и начал торжественный объезд городов в связи с трехсотлетием дома Романовых. Каждому свое…

Внимание сыщика привлекло сообщение об очередном полете управляемого аэростата «Лебедь» над Петербургом. Летали шесть часов и успешно приземлились; командовал капитан Нижевский. Алексей Николаевич в свое время на том же «Лебеде» гонялся за бандитами. И навсегда сохранил эти воспоминания о земле, увиденной с высоты птичьего полета: и восторг, и страх одновременно…[55]

В Варшаве по приговору военно-окружного суда повесили беглого каторжника Джинковского, убившего помощника начальника Люблинской губернии Венглинского. Ишь ты, почти Джунковский. Может, Владимир Федорыч тоже из шляхты? Следует дома поинтересоваться.

Уголовная хроника, как всегда, была богата на преступления. В окрестностях Екатеринославля на перегоне Письменная – Ульяновка неизвестные остановили петардами скорый поезд № 2 и ограбили двадцать пассажиров. Ну, словно ковбои в Америке или хунхузы в Харбине.

В Шавлях Ковенской губернии объявилась опасная банда. Она уже убила в городе двоих человек и еще двоих в уезде, шестеро ранены. Губернатор лично занимается поимкой злодеев. Делать ему нечего? Когда Маклаков был черниговским губернатором, он тоже гонялся за разбойником Савицким во главе полицейского отряда. Верхом на лошади и с «наганом» в кобуре. Толку от этого не было никакого, зато административные дела оказались сильно запущенными.