Наполеонов обоз. Книга 1. Рябиновый клин - Дина Рубина

Как бы начать скользить, думала она. Сколь-зить, а не погружаться всю свою жизнь в битое стекло и кирпичи…

* * *

Непростым мужиком оказался тот парень, из песни про чёрного ворона. Изюм не то что приглядывался к нему как-то уж особенно, да тот и не торопился душу раскрыть – работал хорошо, с каждым днём всё лучше, но не то чтоб подмётки рвал, в разговоры ребят не встревал, права не качал. Но по нему видно было: такому права качать и не требуется. Таких стараются обходить сторонкой самые безбашенные личности. Говорил мало и очень странно: городским правильным языком, без какого либо акцента, а вот всё равно казался… иностранцем не иностранцем, но чужаком. Будто его до-о-олго где-то учили, натаскивали-готовили, а потом забросили на нашу территорию в целях шпионажа. Он не употреблял слова, которые поганками расплодились в живой народной речи последних десятилетий, вот в чём дело. Не матерился! Ни о чём не спрашивал, ничего не уточнял, но время от времени на какой-нибудь вопрос, совсем простой вопрос, не отвечал: стоит, смотрит, будто смысла фразы не понимает. Хотя в другой какой-нибудь области слов разбирался отлично. К примеру, послали плиточника Серёжу в Обнинск за кое-каким материалом, он всё купил по списку, а белый клей для керамики забыл. Ну и как прикажете работать!

– У тебя что – сколиоз? – в сердцах спросил Изюм, которому не улыбалось терять тут ещё часа два. – Иди голову лечи.

Тогда Сашок этот, шпион замаскированный, проговорил, слегка улыбнувшись:

– Неправильно термин употребляешь. Склероз. Сколиоз – это другое.

– А ты почём знаешь! – поинтересовался уязвлённый Изюм. И тот суховато ответил:

– Я – врач.

– Вра-а-ч? – Изюм помолчал. Сильно удивился, честно говоря. Можно сказать, был потрясён. Интересные врачи у нас тут обретаются. Видимо, медицина им настолько приелась, что лучше кистью махать и гвозди заколачивать…

Вот не было печали: дался ему этот Сашок! Мало ли какие обстоятельства могут человека изъять из белого халата и выдать в руки мастерок и прочий не врачебный инвентарь. Может, он спирт налево пускал или кого на операции зарезал? Может, его только-только из тюряги выпустили? Хотелось Изюму поинтересоваться – мол, а ты какой специальности врач? – но Изюм язык придержал. Вот как-то умел человек делать лицо и всю свою личность недоступными, чтоб неохота была вопросы задавать. Видимо, чёрный ворон, или кто там ещё, всё ж таки переехал его маленькую жизнь.

Но стал Изюм время от времени – деликатно так, словно шарлотку готовил, – интересоваться какой-то бытовухой, и Сашок этот стал помаленьку отвечать. Разок сели перекусить рядом – Изюм приволок пиццу, которую недавно освоил: с зелёным сыром и грушей, – и заставил того попробовать. И мужик был поражён «волшебством невероятного вкуса». Так и сказал, купив этим Изюма с потрохами.

– А сам ты с Обнинска, или как? – спросил Изюм.

– Не совсем…

– С Боровска?

Тот отхватил ещё кусок пиццы, прожевал, покачал головой, сказал:

– Нет, это что-то особенно изысканное, эта пицца…

И Изюм заткнулся.

Но попозже Сашок сказал, что снимает в Обнинске комнатушку в одной квартире в семье с тремя детьми. Люди хорошие, но покоя нет совсем, и детишки по очереди или вместе скопом болеют, так что он и лечит, и ночами бдит, и совсем уже осатанел от усталости…

И тут Изюм оживился и заявил, что Сашок может запросто пожить у него – целая комната в его распоряжении. По крайней мере, до каникул, пока не приедет Костик. А даже если и приедет…

Словом, уговорил его мотнуться посмотреть на Серединки, остаться на ночь, воздухом подышать, на небо ночное взглянуть – у нас такая природа, ты чё, обо всём забудешь!

Пока ехали, Изюм рассказывал про свои гениальные ноу-халяу: всё так и выложил – тапки светящиеся, интерьерные разные мысли… Очень вдохновился присутствием собеседника.

– Я думаю, мне сейчас надо такое что-нибудь замастырить… что-то придумать такое… изобрести, например, тележку! Что за тележку? А вот, которая брёвна таскает…

И говорил, и говорил, радуясь, что его слушают и не делают, как это обычно бывает, козью морду.

Сашок слушал молча и уважительно: Изюм глазом-то метнул пару раз, убедиться, что тот без задней мысли. Нет! Очень спокойно и уважительно слушал. А потом стал своё рассказывать. Про достижения современной медицины – такие вещи, с ума сойти, интересно, где у нас и кого так лечат – кроме олигархов, конечно. Вроде чип такой изобрели, микроскопический, вживляют его под шкуру, как вот собачкам на опознание, и когда человек поглощает пищу, на его мобильный телефон поступает информация: как эту пищу воспринимает твой собственный организм, что полезно, а что – как яд или просто мусор… Изюм прямо в восторг пришёл: понимающий парень, родственная натура, тоже ищет пути обновления мира. Он рулил и думал: вот человек, интеллигентный, спокойный, опять же, врач, а не бандит; почему ж от него веет такой опасностью, такой… лихой дичиной, что ли, безудержной какой-то свободой. Пытался додумать ещё, осознать нечто важное и не мог сосредоточиться, ибо тот вдруг разговорился. И говорил спокойным гладким говором человека, который много сил положил на то, чтобы сойти за своего. Ох, надо ли было Изю-му его к себе приглашать…

– Сейчас вообще происходят потрясения основ, – говорил Сашок. – Люди пока не умеют соразмерить и разделить существование двух реальностей – подлинной и виртуальной. Ещё теряются, когда одна проникает в другую. Например. Есть такой парень, Вит Едличка. Он основал государство, назвал его «Либерланд» – то есть Страна Свободы… Небольшое, прямо скажем, государство: семь квадратных километров, где-то между Сербией и Хорватией. Ничейная земля, никак её поделить не могут. Ну, он и подсуетился, этот Едличка. Ни одно государство в мире пока не признало его страну.

Изюм засмеялся и сказал:

– А что, идея отличная: провозгласить, что ли, Серединки отдельным государством? А с лесом, с прудами – это будет побольше кэмэ, чем у этого завирального… как там его…

– Да-да, – невозмутимо отозвался Сашок. – Побольше. Если не учитывать того факта, что его государство высокотехнологично, и владеет четвертью всей криптовалюты в мире. А это – огромные средства. Ну, и история знает случаи, когда государства образовывались, и их не признавали, не признавали… а потом вынуждены были признать.

Изюм осторожно промолчал, не зная, как ответить на эту речь политического комментатора, и главное, не имея понятия – что такое «крипто-валюта».

– И вот он раздаёт гражданство, – продолжал его собеседник, глядя прямо перед собой на дорогу, – приличным людям, само собой, и уверяет, что скоро многие государства признают его прекрасную страну.

– Такой «Волшебник Изумрудного города», – вставил Изюм, заворачивая на свою улицу и отметив, что у Надежды-то окна светятся – прямо сердце ёкнуло! Значит, приехала, явилась наконец глянуть – что да как, провести пару дней на воздухе. Соизволила Лукича повидать, который за пять дней уже одурел от общества нахальной -Нюхи.