«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф

class="p1">Дориан стал подниматься по лестнице, освещая ступени, покрытые ковром. Он открыл дверь. Им обоим пахнуло в лицо запахом гнили.

Бэзил с удивлением оглядел комнату и снял с лица прилипшую паутинку. Каждый шаг оставлял след на пыльном полу. Прошмыгнула серебристая мышь и скрылась. Какая пустота, заброшенность…

– Что ж, подведем итог моей жизни, – мертвым, невыразительным голосом проговорил Дориан. – Снимите покрывало, и вы увидите мою душу.

– Вы с ума сошли!

– Где же ваше мужество? Вы так хотели этого… Тогда я сам.

Дориан подошел к картине и сорвал с нее покрывало.

Безумный вопль вырвался у Бэзила. На него с насмешкой смотрело с полотна жуткое лицо. Оно было безобразно, отвратительно и вместе с тем чем-то отдаленно напоминало лицо Дориана. Мелкие преждевременные морщинки бороздили когда-то нежную кожу, в золотистых локонах поблескивала седина. Но не эти первые признаки старения так исказили его. Это было лицо садиста, преступника.

Но кто же изобразил его таким? Бэзил узнавал и не узнавал свою работу. Но, подтверждая его вину, в правом углу стояла его собственная подпись, выведенная длинными алыми буквами.

Бэзил пошатнулся. Этот портрет – чудовищная карикатура, мерзкая подделка. И все же он узнавал свою манеру. Но почему она так страшно изменилась, эта картина?

– Как давно это было… – с каким-то каменным спокойствием сказал Дориан. – Тогда вы, Бэзил, научили меня гордиться моей красотой, а лорд Генри пел оды чудесам кратковременной молодости. Я слушал как завороженный, я не мог потерять это… и тогда в миг безумия я пожелал… нет, пожалуй, это была молитва. Но кому я молился?

– В этой комнате сыро. Может быть, плесень въелась в полотно?.. – проговорил художник.

– Эта картина – сущность моей души, – голосом, которым произносят приговор, сказал Дориан.

– Чему я поклонялся! Глаза дьявола, – прохрипел Бэзил. – Что вы сделали со своей жизнью?

Он дрожащей рукой поднес свечу к портрету.

– Вы опаснее всех преступников, – простонал Бэзил, – вам нельзя ходить по этой земле. Сколько еще невинных душ вы совратите?..

Холлуорд без сил опустился на расшатанный стул и закрыл лицо руками.

– Нет, я не могу молчать, я должен…

Дориан с внезапной ненавистью посмотрел на него:

– Предать меня?.. Выдать мою тайну?

В нем вспыхнула неукротимая злоба. В это мгновение он ненавидел Бэзила как никогда и никого в жизни. Бессмысленным блуждающим взглядом он окинул комнату. Что-то блестящее лежало на столе и привлекло его внимание. Это был остро отточенный нож. Не сознавая, что делает, Дориан схватил его. Одним прыжком он подскочил к Бэзилу и, пригнув его голову к столу, вонзил нож ему в спину. Бэзил глухо и как-то жалобно застонал. Дориан, не помня себя, словно в припадке безумия, наносил один смертельный удар за другим. Последний хрип, и Бэзил больше не шевелился.

Дориана охватило какое-то странное спокойствие. Мертвец неподвижно сидел за столом, уронив голову на скрещенные руки. Его можно было принять за спящего.

Итак, все свершилось. Дориан вышел на балкон. В лицо ему пахнуло прохладным ночным воздухом. В разрыве туч открылось темное небо с тихо сверкающими далекими звездами.

Дориан вернулся в комнату. Он старался не глядеть на Бэзила. Что сказал бы сейчас лорд Генри? Не сходить с ума, не думать о случившемся, все свершилось, назад пути нет? Но ведь Бэзил хотел его предать. Это он виноват, он вынудил его схватить нож… Теперь он мертв. Вот и все.

Дориан взял лампу и вышел из комнаты. Замирая, спустился вниз по ступеням. Ни одного звука, только его шаги. Он вошел в библиотеку, с облегчением перевел дыхание. Но первое, что попалось ему на глаза, был дорожный саквояж Бэзила и небрежно брошенные на него пальто и шляпа. Их надо спрятать, пока слуги не увидели.

Он открыл потайной шкаф, где, скрытая от посторонних любопытных взглядов, лежала одежда нищего, рваная, вся в пятнах, столь необходимая ему для ночных похождений. Вещи Бэзила – это улика против него.

Дориан упал в кресло и задумался. А вот что он сделает! Это разумно. Слуги видели, как Бэзил пришел и ждал его в библиотеке. Потом, не дождавшись, ушел, и слуги заперли за ним дверь. Но ведь никто не видел, как он, Дориан, вернулся вместе с Бэзилом. Никто не догадается. Нет, никогда!

Дориан, двигаясь бесшумно, надел шубу, взял шляпу и вышел на улицу. Потом он начал звонить в дверь. Один раз, второй, уже нетерпеливо и громко.

Наконец появился заспанный слуга.

– Извините, Виктор, что я разбудил вас, – спокойно сказал Дориан. – Я забыл дома ключ. Завтра непременно разбудите меня в девять часов, у меня с утра важные дела.

– Слушаюсь, сэр! – Слуга прикрыл зевок ладонью.

– Никто не приходил вечером? – спросил Дориан.

– Только мистер Холлуорд, сэр, он ждал вас, но потом ушел, он спешил на парижский поезд.

Виктор стал подниматься по лестнице, теряя домашние туфли.

Дориан вошел в библиотеку.

– Главное – ни о чем не думать, – тяжко вздохнул он.

Глава 12

На другое утро, как было приказано, в спальню вошел Виктор. На подносе, по обыкновению, чашечка шоколада.

Дориан безмятежно спал, будто ребенок, а когда Виктор разбудил его, открыл глаза, потягиваясь и сонно улыбаясь.

«Таблетка снотворного. Иначе я бы не уснул», – подумал он, и тут же с безжалостной отчетливостью ему вспомнилось все, что случилось накануне.

В нем снова проснулась невыносимая ненависть к Бэзилу Холлуорду. Почему он не оставил его в покое? Что за неумолимое желание видеть портрет? И вот! Он сидит наверху, мертвый. Это ужасно!

Дориану почудилось, что он теряет рассудок.

Часы пробили одиннадцать. Дориан оделся с особой тщательностью. Придирчиво выбрал галстук и булавку к нему. Переменил кольца, взяв те, что давно лежали в шкатулке.

За завтраком он беспечно беседовал с лакеем, просмотрел утреннюю почту и газеты. С удовлетворением нашел маленькую заметку, извещающую, что популярный художник Бэзил Холлуорд отправляется в Париж на выставку своих работ.

Потом в кабинете, сев за стол, он написал два письма. Одно из них он тщательно спрятал в ящик секретера. Новый отчаянный план пришел ему в голову. Пожалуй, это единственное спасение!

Он позвал Виктора и отдал ему второе из написанных писем.

– Отнесите его на Хертфорд-стрит, сто пятьдесят два. Это дом мистера Кэмпбела. Если его нет в Лондоне, непременно узнайте адрес, по которому он сейчас находится.

Им овладела тревога, которая вскоре сменилась беспокойным страхом. Что, если Алан Кэмпбел уехал из Англии? Или, что очень возможно, откажется прийти к нему? Что тогда делать? А ведь дорога каждая минута.

Прежде они с Аланом были очень дружны, почти неразлучны. Их объединяла цветущая молодость и любовь к