Вещий князь. Книга 2. Первый поход - Андрей Посняков

— Далеко ли до Честера? — не удержавшись, спросил на ходу Ирландец.

— К ночи будете, — ответил кто-то из крестьян. — Если, конечно, поторопитесь.

Беглецы подстегнули коней. Странно, но на этот раз лошадь, несущая двойной груз — Снорри и Гиту, — не плелась далеко в хвосте, как обычно, а даже вырвалась вперед.

Хельги скакал, улыбаясь. Радовался наступающему теплому вечеру, предстоящему концу утомительного пути, отдыху, окружающим лугам и рощам, да и просто теплому, бьющему прямо в лицо ветру. Он давно уже не ощущал себя таким беззаботно-счастливым, каким был когда-то раньше… до того, как появились в его мозгу бьющиеся, как стучит в сердце кровь, барабаны, чужие, холодные, непонятные. А ведь давненько не слышал уже молодой ярл этих пугающих звуков, льющихся откуда-то изнутри, да, с тех самых пор, как сгорел монастырь… нет, пожалуй, с того момента, как, убегая, остановились они перед телом прибитого к дереву пастушка. Нет! Нет! Нет! Нет больше этих страшных ритмичных ударов, не раздается в голове леденящий душу скрежет, и не вопит волчьим голосом сумасшедшая девушка Магн. Магн… Да вот же она, Магн, сидит в седле, как влитая, в черной рясе послушницы и зеленом плаще на правом плече. Не очень-то похожа на сумасшедшую. Правда, речи ее были странные. И дело, ради которого сломя голову скакал сейчас ярл, тоже отдавало безумием — остановить Черного друида и отнять у него какой-то там колдовской камень. Впрочем, почему бы не отнять? Сделаем, раз обещали. Добраться до Ирландии? Легче легкого.

Вечером они уже будут в Честере, вернут дочь обезумевшему от горя купцу Седрику, торговые корабли которого постоянно ходят к Изумрудному острову, а уж в Ирландии можно будет и половить этого друида, а поймав и отобрав от него камень, добраться до Бильрест-фьорда с местными викингами или пристать на первое время в дружину одного из морских ярлов, добыть в бою корабль и… Все складывалось как нельзя лучше. И без всяких пугающих непоняток!

— Йо-хо-хо!

Хельги захохотал во весь голос, подпрыгнул в стременах, дотянувшись до мелькнувшей над ним ветки, сломал, выбросил, снова расхохотался, как обычный мальчишка, которым, в общем-то, и был, невзирая на высокое звание ярла.

— Йо-хо-хо!

Они въехали в город поздним сиреневым вечером, когда густо-синее небо постепенно темнело, а сквозь редкие черные облака загадочно мигали звезды. Честер — город, построенный гордыми римлянами для защиты от нападений пиктов. Высокая зубчатая стена, тянущаяся по крайней мере на две мили… и какое-то запустение внутри. Не поймешь, город или деревня. Римские виллы — с колоннами, заложенными камнями и кирпичом так, что остались лишь маленькие оконца-бойницы, и тут же, рядом, вросшие в землю хижины с копошащимися в уличной грязи свиньями. Мостовая из круглых камней, и — прямо напротив — многочисленные огороды, засаженные капустой, чесноком и репой. Дивная — даже сейчас — ограда с арками, и стог сена, смотревшийся на фоне каменных стен крайне нелепо. Такое впечатление, что саксы, завоевав когда-то эту неприступную римскую твердыню, не знали теперь, что и делать с городом. Нет, конечно, небольшая крепость на холме в центре города, явно подновленная, выглядела вполне внушительно, что же касается остального… Узкие кривые улочки, припозднившиеся торговцы, какие-то бродяги, паломники, нищие. Деловито проезжавшая стража — дружинники местного лорда. Этих людей — лорда, дружинников, крестьян — кормил не город, кормила земля, а городская жизнь, замерев на время, сделалась как бы ненужной, окончательно все же не умирая. Все больше селилось у величественных римских стен различного рода умельцев, бросивших деревенскую жизнь ради своего ремесла и, надо сказать, не прогадавших; все больше разорившихся крестьян, а также их выросших сыновей, вместо того чтобы идти в кабалу к лорду или монастырю, оседало здесь, ибо в городе было то, что давало им средства выжить: работа и люди. Работу давало море. Не только и не столько рыбная ловля, сколько порт — на реке Ди, и рядом, у моря, строились многочисленные причалы, и десятки торговых судов грузились товарами, чтобы выгодно сбыть их в соседней Ирландии. Большинство тех товаров привозили в больших плоскодонных лодках по реке Трент, дальше перегружали в Ди, или Диву, как когда-то называли эту не очень-то широкую, но вполне полноводную речку римляне. Везли не только из Мерсии, из Восточной Англии, Кента, Эссекса, поднимаясь выше по Темзе. Везли восточные ткани — аксамит, шелк, бархат; пряности — гвоздику и перец, дорогую посуду, франкские мечи, кольчуги из далекой Гардарики, соты душистого меда, воск для свечей — товар, пользующийся большим спросом в многочисленных монастырях Ирландии, — олово, что добывали в шахтах Нортумбрии, тонкую шерстяную ткань из Уэссекса и Фризии. Впрочем, собственно сама торговля кормила немногих — купцов, моряков, грузчиков. Куда как больше кормилось от них: строители кораблей и лодок, содержатели таверн и доходных домов, сводники, ремесленники и многочисленные мелкие торговцы — зеленщики, молочники, мясники. Народу хватало. Правда, по сравнению с прежними римскими временами не очень-то их всех было много. Куда больше людей кормились с земли. И так было не только в Честере и не только в Англии — везде. Торговля и ремесло обслуживали не всех — только богатых.

Закутанная в плащ Гита уверенно вела путников по узким городским улочкам, настолько узким, что пришлось спешиться. То и дело с обеих сторон попадались ограды, лаяли за воротами домов псы, один, понаглее, даже осмелился показать зубы, пришлось хорошенько треснуть его по башке тупым концом копья. Тьма вокруг стояла кромешная, не помогали даже звезды, а факелов на здешних улицах, похоже, никогда и не зажигали вовсе. Как ориентировалась Гита — уму непостижимо, однако она шла быстро, практически нигде не останавливаясь, видимо, хорошо знала дорогу. Немного пройдя вперед в полной темноте, путники обошли очередную ограду и, выйдя на небольшую круглую площадь с базиликой, резко повернули направо, в темный загаженный переулок, пахнувший тухлой рыбой и гниющими отбросами. Где-то впереди послышались грубые приглушенные голоса и пьяные выкрики, промелькнула узкая полоска дрожащего света.

— Такое впечатление, что мы идем к какой-то корчме, — подозрительно поведя носом, остановился Ирландец.

— Ты прав, — чуть замедлила шаг Гита. — Мы туда и идем. Мой отец сейчас в отъезде, а слуги не впустят в дом ночью, — пояснила она. — Да и во двор на ночь выпускают злобных собак. Так что лучше переночевать в корчме до утра.

— Пожалуй, — согласился Хельги. — Но кто будет платить за ночлег?

— Хозяин корчмы дядюшка Теодульф, Теодульф Лохматый, — старый приятель отца, — рассмеялась Гита. — Ничего не нужно будет платить — мы обретем кров и пищу бесплатно.

— Бесплатным только сыр бывает… — вполне резонно пробормотал про себя Ирландец. Впрочем, и он не протестовал против ночлега в корчме — а куда тут еще-то было идти?

Подойдя ближе к корчме, Гита остановилась и, поманив за собой Хельги, вошла в приоткрытую дверь. Остальные остались с лошадьми.

Заведение Теодульфа Лохматого представляло собой старинное римское здание, чуть перестроенное и оттого приобретшее довольно-таки безобразный вид. Большой, тускло освещенный сальными свечами зал корчмы полностью занимал весь атриум — просторный крытый двор. В заваленном камнями бассейне дымился очаг, аккуратно выложенный из кирпичей. В очаге краснели угли, а над ними, на положенных прямо на кирпичи вертелах, истекая скворчащим соком, аппетитно жарились большие куски мяса. По обеим сторонам очага тянулись длинные столы, сколоченные из толстых досок, и такие же лавки. На лавках вокруг столов и по углам, у небольших круглых столиков, точнее, у самых натуральных рассохшихся от времени бочек шумно кучковались людишки самого подозрительного вида — в лохмотьях, с расчесанными язвами. Они дико спорили о чем-то, попивая выставленный хозяином эль из больших деревянных кружек. Рядом с ними — а кое-кто уже и на коленях — тусовались полуголые жизнерадостные девицы. Видимо, это были вполне платежеспособные клиенты — корчемный мальчишка не раз и не два метался от их стола к большой стоящей в углу бочке с хмельным напитком. В дальнем углу одетая чуть почище троица азартно играла в кости. Гита, на миг обернувшись туда, чуть приподняла капюшон… остановилась — Хельги перехватил ее взгляд и настороженно обозрел игроков, не обративших никакого внимания на вошедших, — и быстро поймала за рукав мальчишку-корчемщика.