Вещий князь. Книга 2. Первый поход - Андрей Посняков

Едва Магн с Ирландцем успели нагнать вырвавшегося вперед ярла, как начался дождь, тут же превратившийся в ливень. Хельги успел заметить, как только что выехавшие на луг Снорри и Гита резко повернули обратно. Снорри махнул рукой — дескать, переждем дождь под деревьями. Было видно, как, спешившись, они привязали коня под старым вязом. А потом уже не стало видно ни зги. Одна лишь темно-серая пелена ливня. Тяжелые капли срывались вниз, словно стрелы, барабанили по кронам деревьев, проникали сквозь плащи, стекая за шиворот противными холодными змейками. Стоя под широкими лапами ели, Хельги подумал, как хорошо, что они успели проехать луг. Впрочем, это они успели, а вот кое-кто — нет… Ладно, не маленькие, найдут себе укрытие, хоть под тем же вязом.

Они и стояли под вязом, привязав лошадь, и с надеждой смотрели, как далеко на западе пробивается сквозь фиолетовую мглу яркая полоска неба. Сначала узенькая, она быстро расширялась, становилась все ближе и, наконец, поймав солнечный луч, засияла чистой лазурью, а над лугом повисла яркая разноцветная радуга, именно разноцветная, а не какая-нибудь убогая зеленовато-розовая полоска.

— Красиво как! — сбросив промокший плащ, воскликнула Гита, ловя протянутыми руками осколки внезапно показавшегося солнца. — Тепло. Смотри, как стало тепло, Снорри! Даже жарко. А ну-ка…

Лукаво обернувшись, она схватила за подол просторную тунику, столь же мокрую, как и плащ, и, одним движением сняв ее, аккуратно повесила на ветки. И повернулась к юноше, ослепительно красивая, нагая, сияющая. С темных, влажных от дождя волос ее стекали вниз узкие ручейки и, пробегая по шее к груди, срывались с твердых коричневатых сосков сияющими бриллиантами. Такой же бриллиант блестел в изящной ямочке пупка.

— А ты что же? — улыбаясь, тихо произнесла девушка и, подойдя ближе, схватила подол промокшей туники Снорри. — А ну, подними руки…

Малыш плохо понимал ее слова. И не только потому, что совсем не знал языка.

Миг, и полетела в траву сорванная туника, а губы впервые почувствовали вкус поцелуя…

— Не забыл, о чем мы договорились? — оглянувшись по сторонам, быстро спросила Гита. Снорри кивнул, чувствуя под своими руками шелковисто-мокрую кожу.

Они добрались до поляны уже довольно поздно, вызвав справедливые замечания остальных. Уже горел костер, варилась в котелке дичь — утка или тетерев, из лесу доносился стук секиры — Ирландец рубил для шалашей ветки.

— Пойди, помоги, — бросил Хельги и чуть задержал взгляд на Снорри. Уж больно не понравились ярлу его глаза — какие-то не от мира сего, шалые, словно напился Малыш отвара сушеных мухоморов, как делают, говорят, коварные финские колдуны. Ярл искоса посмотрел на Гиту и про себя цинично усмехнулся. Что ж. Все когда-то бывает в первый раз. Что сказать… повезло Малышу. Лишь бы не натворил теперь каких глупостей. Впрочем, похоже, Снорри не собирался творить никаких глупостей, а, наоборот, изо всех сил помогал Ирландцу — орудовал секирой так, что сучья трещали. Почесав затылок, ярл тоже поспешил туда же.

— Странная женщина, — отойдя в сторону, к лошадям, сказала сама себе Магн, искоса взглянув на Гиту. — Почему она выбрала мальчика? Что это, нездоровое влечение, как у развращенных аристократок Рима? Непохоже. Тогда почему?

Ночь прошла безо всяких приключений. Никто не потревожил сон спящих в шалаше путников.

Утро выдалось солнечным, чистым. И лес был под стать ему — вымытый, весь какой-то нарядный, сверкающий на фоне ослепительно синего неба. Над лугом плыл пряный и вместе с тем какой-то чуть сладковатый, невыносимо приятный запах — запах цветов. Каких здесь только не было! Ромашки, густо-синие васильки, лиловые колокольчики, трехцветные, бело-желто-сиреневые фиалки, пурпурно-синий иван-чай, розовый сладкий клевер. На вершине холма дорога раздваивалась — более широкая шла через луг, прямо, мимо далеких деревень и вересковых пустошей к высокой зубчатой стене у самого горизонта, скорее угадывающейся, нежели хорошо видимой, а узкая, поросшая редковатой пожухлой травою, повертка, более похожая на тропу, сворачивая влево, исчезала среди кустов жимолости и дрока.

Кусая губы, Гита смотрела на далекую стену.

— Это и есть Честер? — обернулся к ней Хельги.

— Нет… то есть да, — вздрогнув, ответила Гита. — Нам лучше свернуть влево — так будет удобней.

— Но прямо же явно короче! — возразил Ирландец. — И, думаю, мы будем в Честере уже после полудня.

— Не всегда прямой путь самый короткий, — улыбнулась Гита. — Он ведет через земли глафордов, по своим повадкам более схожих с разбойниками, нежели с людьми благородной крови. Та же дорога, — она кивнула на тропку, — обходит их владения стороною.

— Что ж, пожалуй, это разумно, — согласно кивнул Хельги и, повернув коня, крикнул: — В путь!

Пробравшись сквозь росшую прямо на пути жимолость, беглецы обогнули болотце и, выбравшись на сухое место, прибавили ходу. Тропинка — то расширяясь, то вновь становясь у́же — прихотливо изгибалась между холмов и дубовых рощиц, иногда ныряя в ореховые заросли и проходя по краям длинных и глубоких оврагов, густо заросших чертополохом и репейником. Вскоре дорожка углубилась в смешанный лес, темный и дикий, и, выйдя к лесному озеру, раздвоилась около старой осины со сломанной веткой.

— Нам налево! — крикнула позади Гита.

И вновь потянулись с обеих сторон огромные, скрывающие солнце, деревья. Те редкие лучики света, что изредка все-таки пробивались сквозь высокие темно-зеленые кроны, терялись без следа в колючем густом подлеске. Зеленовато-бурые папоротники высотой почти до холки коня лениво покачивались под легким дуновением ветра, словно бы осуждающе качая головами. Тропа стала заметно у́же, захрустели под копытами какие-то коряги и ветки, пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы. Они долго пробирались сквозь остатки пожарищ, сквозь буреломы и строй мертвых деревьев, даже потеряли счет времени, лишь тоскливо взирая на маячивший впереди сухостой. За сухостоем потянулось болото, тропинка стала топкой, зачавкала под ногами и копытами жирная болотная жижа. Вот впереди снова показалось озеро, и снова тропа раздваивалась. И — Хельги вздрогнул — опять у старой осины, впрочем, их — этих осин — тут было множество.

— Направо! — крикнула Гита, и отряд, напоив лошадей в озере, послушно последовал ее совету. Отъезжая, ярл обернулся — у старой осины была сломана ветка.

— Это такой знак для путников, — быстро пояснила девушка. — У каждой развилки.

Обогнув озеро, тропа расширялась и ныряла в березовую рощу. Стало заметно светлее и суше, сверху, сквозь шелестящую листву, пробивались зеленовато-желтые полосы света, яркие, радостные, какие-то по-домашнему теплые. Слева, на поляне, потянулся малинник, а сразу за ним в просветах между деревьями виднелась дорога.

— Ну, вот, уже совсем скоро, — улыбнулась Гита. Она сидела на лошади перед Снорри, и тот, непривычно молчаливый и тихий, осторожно придерживал девушку за талию.

Между тем солнце уже клонилось к закату. Надвигались сумерки, и беглецы прибавили ходу — в город обязательно нужно было поспеть до ночи. На дороге все чаще попадались путники и целые обозы, едущие в город и из него. На отряд Хельги никто не обращал особого внимания, не такой уж он и был многочисленный, чтобы представлять угрозу королевским дружинникам или местным глафордам. Вот проскакали навстречу двое вооруженных всадников в синих плащах — королевские глашатаи или посланники управителей графства. Беглецы почтительно посторонились, уступая дорогу, и даже удостоились благодарственного кивка. Проехал длинный крестьянский обоз с сеном — тут уж уступили дорогу крестьяне.