Затерянная мелодия любви - Рэдклифф

– Боюсь, я не могу сообщить вам эту информацию. Мне, правда, очень жаль.

Анна посмотрела на Дэвида Норкросса и настойчиво повторила:

– Мне нужно ее увидеть. Пожалуйста, скажите, где она?

– У меня строгие инструкции никому не разглашать эту информацию. – Норкросс тяжело вздохнул. – Если хотите, можете оставить сообщение.

По его виду было понятно, что вряд ли Грэм ответит на чье-либо письмо.

Анна покачала головой. – Нет, мне нужно лично с ней поговорить.

– Только если это вопрос жизни и смерти.

– Мистер Норкросс, это вопрос жизни и смерти. Моей жизни и ее.

Увидев изумленный взгляд на его лице, Анна продолжила, глядя ему в глаза.

– Я люблю Грэм Ярдли. И она любит меня, я надеюсь. Я позволила ей отпустить меня, но я не верю, что она действительно этого хотела. Пожалуйста, мне очень нужно ее увидеть. Как можно скорее, пока еще не стало слишком поздно.

У Анны возникло нехорошее предчувствие. Она не могла отделаться от мысли, что что-то было не так.

Отодвинув стул, Дэвид Норкросс поднялся из-за стола и подошел к высоким окнам, возвышающимся над Бостонской гаванью. Его молчание затянулось, но Анна продолжала стоять, затаив дыхание и боясь даже пошелохнуться.

Когда он, наконец, заговорил, то обращался как будто к самому себе.

– Я знаю Грэм Ярдли с тех пор, как она была еще совсем юной девушкой. Ее отец был одним из моих самых близких друзей. Авария едва не убила его, но вы, должно быть, это знаете.

Он повернулся и пристально посмотрел на Анну.

– Грэм удалось выжить, но что-то жизненно важное было утеряно – ее радость, ее невероятная страсть к жизни, ее великий талант. В результате мы все что-то потеряли, а мир лишился великого музыканта.

Анна кивнула. – Я знаю об этом, но так не должно быть. Все это по-прежнему в ней, мистер Норкросс, музыка никуда не делась, она по-прежнему часть ее. Грэм причинили боль, и она боится. Я тоже боялась и подвела нас обеих. Пожалуйста, помогите нам.

Норкросс склонился над столом, быстро написал что-то на листочке и передал его Анне.

– Желаю удачи, дорогая. Ради всех нас.

* * *

– О боже, это действительно ты?

Анна заключила Хэлен в крепкие объятия. – Да, Хэлен, это действительно я.

Она отступила на шаг назад, чтобы посмотреть на пожилую женщину, и поразилась печали и обеспокоенности на ее лице. Анна никогда раньше не видела ее такой. Что-то явно было не так.

– Она здесь, Хэлен?

Хэлен утвердительно кивнула.

– Она на балконе. – Голос Хэлен сорвался, и она отвернулась, чтобы спрятать слезы. – Я как раз собиралась отнести ей чай. Я спрошу, хочет ли она тебя видеть.

Анна аккуратно остановила ее. – Нет, не нужно. В этот раз не ей решать. Я поговорю с ней.

– Тогда будь готова. Она больна.

Взгляд Хэлен сказал больше, чем слова. Ледяной страх окутал сердце Анны.

– Расскажи мне.

Голос Хэлен дрожал, когда она пересказывала события последних ужасающих недель.

– Шесть недель назад она заболела воспалением легких. Врач не мог мне толком объяснить, почему лекарства ей не особо помогают. Он сказал, у нее что-то с иммунитетом, но…

– А ты что думаешь? – спросила Анна, ее горло сжалось от боли.

Хэлен грустно посмотрела на Анну, затем ответила: – Я думаю, она просто не хочет выздоравливать. Я думала, что видела Грэм во время самого ужасного периода в ее жизни, но я никогда не видела ее такой.

– Почему вы здесь? Почему вы уехали из Ярдли? – спросила Анна, борясь с паникой и пытаясь разобраться в происходящем.

Хэлен не хотела быть грубой, но ее страх превзошел беспокойство за чувства Анны.

– Я говорила тебе, что случится, если ты ее бросишь! Она ни дня не хотела больше там оставаться. Заказала машину, сказала мне опечатать дом и уехала в Филадельфию. Дни и ночи напролет она проводила у фортепиано, я еще никогда не видела ее такой. «Последняя работа», – сказала она, и неустанно работала несколько месяцев подряд. Неудивительно, что врачи оказались бессильны! Я знаю, что она делает! Она хочет завершить работу и умереть!

Хэлен не могла сдержать слез.

– О боже, – прошептала Анна, ее глаза закрылись от одной только мысли. – Почему ты мне не позвонила? Ты же знала, что я сразу приеду!

– Я собиралась, особенно в те дни, когда ей было так плохо, что я боялась, что мы теряем ее.

– О, Господи, – простонала Анна. Пожалуйста, не допусти этого!

– Но она заставила меня пообещать, что я не стану звонить тебе. Она сказала, что ей не нужна твоя жалость.

– О боже, какая же она глупая, но я еще глупее, – резко сказала Анна. – Я назвала ее трусливой, но трусливой была я. Я знала, что ей пришлось пережить. Я знала о Кристине! Если бы я осталась, рано или поздно она бы приняла мою любовь!

– Она сомневалась не в твоей любви, – аккуратно поправила ее Хэлен.

– Тогда в чем же? – растерянно закричала Анна.

– Она боялась своей любви к тебе, что ее будет слишком много. Она не верила, что ты останешься с ней.

– И я ее бросила, – с горечью выдохнула Анна. – Это просто безумие, она должна меня выслушать, Хэлен. Я так сильно ее люблю!

– Не позволяй ей себя прогнать, – сказала Хэлен, впервые за несколько месяцев почувствовав надежду. – Она попытается, я знаю.

Анна решительно покачала головой.

– Я не уйду, если она хоть немного меня любит, что бы она ни сказала.

Хэлен улыбнулась.

– Тогда мне не о чем беспокоиться. Иди к ней, дорогая.

* * *

Грэм стояла у металлического ограждения просторной беседки, устремив свой взор куда-то вдаль. Анна замерла на месте, все еще не веря в то, что снова ее видит. Она стала еще тоньше, Анна сразу отметила, что Грэм потеряла в весе. Каждый мускул на ее изящной руке резко контрастировал с тонкой почти полупрозрачной кожей. Даже на расстоянии Анна заметила дрожание ее нежных пальцев. Она почувствовала нестерпимое желание обнять Грэм, но сдержалась. Им нужно поговорить.

– Спасибо, Хэлен, оставьте, пожалуйста, – тихо произнесла Грэм. Но уже через секунду она повернула голову и прислушалась. – Хэлен?

– Здравствуй, дорогая, – мягко позвала Анна, слова застревали у нее в горле.

Грэм слегка покачнулась, и рука, которой она держалась за перила, побелела.

– Анна? – прошептала она, не веря своим ушам. Она резко обернулась, ее темные глаза искали фигуру, которую никогда не смогут увидеть. – Анна?