Большая ничья. СССР от Победы до распада - Василий Попов

Если оценки Брежнева как политика отличались большим разнообразием, то его человеческие качества — доброта и общительность, благожелательность и радушие, отсутствие мании преследования и комплекса опасности, страсть к охоте, наградам, женщинам и роскошным автомобилям — подчеркивались почти всеми без исключения мемуаристами. Этакий, по определению А.Е. Бовина, «хороший помещик с большим хлебосольным домом» мог получиться из Брежнева в тургеневские времена.

По мнению Г.И. Воронова, бывшего в брежневские годы председателем Совета Министров РСФСР и членом Президиума ЦК КПСС, советские руководители «плелись в хвосте событий», а сам Брежнев хотя и был «человек безграмотный» и «неискренний», умело осуществлял «единоличное правление». По свидетельству П.Е. Шелеста, бывшего первого секретаря ЦК компартии Украины и члена Политбюро, входившего в ближайшее окружение Брежнева в 1964–1973 гг., «молодые, энергичные, принципиальные» работники ЦК партии — B.Е. Семичастный, Н.Г. Егорычев, А.Н. Шелепин — невысоко оценивали Леонида Ильича, но в борьбе за власть «переоценили свои возможности и недооценили силу Брежнева, его умение вести аппаратные игры, закулисную борьбу». Советский посол в США А.Ф. Добрынин отмечал в Брежневе-политике хорошее знание «коридоров власти», «привычку играть вместе с командой», а не отдельно». Он также сообщал факт, подтверждаемый многими политиками брежневского времени: ряд важнейших направлений деятельности государства генсек передоверял другим членам Политбюро, серьезно не вмешиваясь в их работу. Так, подчеркивал Добрынин, вопросы идеологии были «отданы на откуп Суслову», а в проведении внешней политики Брежнев «фактически полагался до конца своих дней на Громыко».

Многие (и политики, и ученые) отмечали, что Брежнев «не был лишен политических способностей» и «очень хорошо» знал советский аппарат, все его механизмы и их функционирование. Ему также были присущи «тонкое психологическое чутье» и «удивительная способность маневрировать людьми». В аппаратной борьбе Брежнев проявлял «ум, хитрость и изобретательность». Многих членов Политбюро — Г.И. Воронова, А.П. Кириленко, К.Т. Мазурова, Н.В. Подгорного, Д.С. Полянского, П.Е. Шелеста, А.Н. Шелепина (участников октябрьского 1964 г. пленума ЦК КПСС) — Брежнев вывел из состава высшего партийного органа. В отличие от своих предшественников (Сталина и Хрущева), он устранил конкурентов без каких-либо серьезных конфликтов, репрессий и «даже без публичного поношения». По мнению его соратников, об умении Брежнева разбираться в людях говорил тот факт, что «никто его не предал, как это было до него с Хрущевым и после него с Горбачевым».

Л.И. Брежнев полагал, что поскольку при Сталине «люди боялись репрессий», а при Хрущеве — «реорганизаций и перестановок», то народ «не был уверен в завтрашнем дне», а поэтому свою задачу на посту руководителя страны он обозначил как «обеспечение спокойной жизни для советских людей».

Многие исследователи отмечали, что первоначальный секрет успеха Брежнева заключался в том, что ему своей политикой удалось соответствовать стремлению аппарата «к консолидации», а населения — «к спокойной жизни». Можно привести тот факт, что на первом послехрущевском съезде партии произошло минимальное обновление правящей верхушки.

Однако, по мнению ряда историков, более важное значение для многолетнего правления Брежнева имело другое обстоятельство, связанное с методами его руководства, отразившими стремление номенклатурного коммунизма к стабильности и самосохранению. Девиз брежневского политического режима, по мнению известного диссидента А.А. Амальрика, был выражен в следующих словах: «Не троньте нас, и мы вас не тронем». Многие историки утверждали, что высшие партийные структуры, пока их возглавлял Брежнев, «функционировали как коллегиальные органы». Если при Сталине аппаратчики рисковали личной свободой, а нередко и жизнью, при Хрущеве — своим положением, то во времена Брежнева между центральной властью и периферией имелось неписаное, но от этого еще более эффективное соглашение, гарантирующее стабильность правящего класса на всех уровнях. М.С. Горбачев в своих мемуарах отмечал, что Брежнев извлек «необходимые уроки» из отставки Хрущева, а потому своей главной опорой опять сделал первых секретарей обкомов, крайкомов и ЦК республик. «Это был, — писал Горбачев, — своего рода “общественный договор” между основными носителями власти». Смысл данного «договора» состоял в том, что руководителям регионов давалась «почти неограниченная власть», но взамен они должны были поддерживать генсека «как лидера и вождя». Именно благодаря этому, считают многие политики, Брежневу удалось оставаться у власти 18 лет, «причем фактически не работая последние шесть лет».

Во второй половине 70-х гг. здоровье Брежнева стало ухудшаться: слабела память, ослабла способность сосредоточиваться на сложных политических вопросах. Постепенно, по словам академика Е.И. Чазова, Брежнев превратился в «дряхлого, склерозированного старика». Именно в связи с ухудшением состояния здоровья Брежнева, отмечали все наблюдатели, произошла новая расстановка сил в высшем эшелоне власти: в тесном сотрудничестве находились руководители внешней политики, министерства обороны и КГБ — А.А. Громыко, Д.Ф. Устинов и Ю.В. Андропов, тогда как А.Н. Косыгин «олицетворял собой довольно влиятельное совминовское лобби». Важную роль играли также ответственный за идеологию М.А. Суслов и бессменный заведующий общим отделом ЦК КПСС К.У. Черненко. В результате произошла так называемая фрагментация власти генерального секретаря, распад центральной власти на отдельные «вотчины» — оборонную, внешнеполитическую, идеологическую, полицейскую — не связанные единым руководством. Шесть лет, после того как в 1976 г. Брежнев перенес обширный инфаркт, в стране «фактически не было» руководителя, объединяющего и координирующего всю работу государства и партии.

Устинова, Громыко и Андропова многие историки называли главными ответственными за усиление консервативных тенденций во внутренней и внешней политике СССР во второй половине 70-х — начале 80-х гг.

Как отмечалось в докладе председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина на сентябрьском пленуме ЦК КПСС в 1965 г., решение экономических задач возможно только тогда, когда «централизованное плановое руководство будет сочетаться с хозяйственной инициативой предприятий и коллективов, с усилением экономических рычагов и материальных стимулов развития производства, с полным хозяйственным расчетом».

Для своего времени мысль о сочетании самостоятельности предприятий с централизованным управлением была прогрессивной. Однако, по свидетельству некоторых экономистов, всегда «трезвому реалисту» Косыгину в этом вопросе были свойственны иллюзии, поскольку он недооценивал «цепкость мертвящей бюрократии, ее способность к росту и экспансии». Вопреки расхожему мнению, как свидетельствовал ближайший косыгинский сподвижник и председатель Госплана СССР Н.К. Байбаков, Брежнев поддерживал реформу, поскольку он «сознавал роль материальных стимулов». Однако, в отличие от Косыгина, он никогда не вдавался в тонкости и сложности экономического анализа и не владел необходимыми для этого знаниями. Так, Н.К. Байбаков в своих воспоминаниях писал, что когда он докладывал Брежневу проект народнохозяйственного плана на 1973 г., тот, утомившись слушать, заявил: «Николай, ну тебя к черту! Ты забил нам голову своими цифрами. Я уже ничего не соображаю. Давай сделаем перерыв, поедем охотиться». После охоты «повеселевший» Брежнев «согласно кивал головой» и на заседании Политбюро «поддержал» проект плана.