Белые лилии - Саманта Кристи

Ну или я вкладываю в это слишком много смысла.

Последние три недели пролетели очень быстро. Слишком быстро. Это был ураган событий. Произошло так много всего. В двадцать один день уместилось столько событий, сколько хватило бы на целую жизнь. Какие-то дни были лучше, какие-то хуже. Но поразительно, как много нам удалось сделать с помощью друзей, родных и даже незнакомых людей.

Я сижу в новоназначенной комнате Эрин на первом этаже их таунхауса. В этой комнате был кабинет, но на прошлой неделе Гриффин превратил его в спальню Эрин, потому что ей стало тяжело подниматься на второй этаж. Мы постарались украсить комнату цветами. На окнах мы развесили бессчетное число открыток от ее второклашек. Мы поставили фотографии дорогих ей людей так, чтобы они всегда были на виду. Но надо называть вещи своими именами. Это импровизированная больничная палата. Это место, где безжалостная болезнь победит Эрин. Где она умрет.

По просьбе Эрин я теперь практически живу в их доме. Я стараюсь давать им сГриффином побольше времени наедине, но большую часть дня Эрин хочет проводить именно со мной. Надеюсь, Гриффин не держит на меня за это зла и не думает, что я пытаюсь присвоить себе все ее время. Но неписаное правило заключается в том, что мы делаем все, чего бы Эрин ни захотела, поэтому пока в новой комнате Эрин устанавливали медицинское оборудование, я обустроилась в комнате для гостей, расположенной чуть дальше по коридору от спальни Гриффина.

Интересно, где бы мы жили, если бы решили попробовать? Смогли бы мы жить в доме, где в каждой стене, в каждом украшении, в каждой безделушке чувствуется присутствие Эрин? Я стараюсь не думать об этом, слушая истории Эрин про Гриффина. В последние дни это ее любимое времяпрепровождение. Думаю, она хочет рассказать мне про своего мужа как можно больше, чтобы я знала его так же хорошо, как она.

Мы вспоминаем прошедшие несколько недель и все то, что смогли сделать: виртуальный тур вПариж, красная дорожка на премьере блокбастера, куда Гэвин помог нам попасть, экзотическая поездка на слоне и даже прыжок с парашютом. Нет, мы не поднимались на самолете, но сделали смоделированный прыжок с парашютом. Это был, скорее, вертикальный тоннель, поток воздуха в котором тебя толкает вверх, так что создается впечатление, что ты летишь. Врачи Эрин были не в восторге от этой идеи, потому что перепад давления может усилить отек, но к тому моменту здоровье Эрин уже начало ухудшаться, так что она решила, что ей это уже не навредит. Смотреть, как она делает что-то, на что уже не надеялась, стало одним из самых ярких моментов в моей жизни. Я никогда не забуду всего, что мы сделали вместе. Гриффин об этом позаботился. Думаю, за последние недели он сделал тысячу снимков.

Сегодня Эрин получила благодарственное письмо за анонимное пожертвование, которое она сделала. Только персонал больницы знал, кто сделал пожертвование, поэтому они переслали письмо Эрин. Несколько недель назад, когда Бэйлор родила малышку Джордан, в больнице лежала женщина, у которой родились тройняшки. Ей должны были сделать кесарево, и мы узнали, что ее мужа недавно уволили. Эрин не только оплатила их медицинские счета, но и накупила им детской одежды, оплатила доставку подгузников на год вперед и открыла для них счет со средствами на образование. Я никогда не забуду, как она светилась от удовольствия, делая телефонные звонки, чтобы все это организовать. Как это типично для Эрин – заботиться обо всех, кроме себя. Она не хотела благодарности и не искала признания. Ей достаточно было знать, что она сделала чью-то жизнь лучше. Она и не подозревает, что делает это каждый день.

Шерри – медсестра из хосписа, которая приходит кЭрин,– заходит, чтобы собрать ее на прогулку. Шерри с нами уже несколько дней. Мы все знаем, что это означает. Медсестру из хосписа присылают только тогда, когда конец уже близок. Один из нас – Шерри, Гриффин или я – всегда находится рядом сЭрин.

В последние дни Эрин передвигается на инвалидном кресле. Ее ноги слишком ослабли и больше не держат ее теперь уже хрупкое тело. Она больше не может контролировать свой мочевой пузырь, а правая рука скрючена возле тела. Слава богу, что она сохраняет ясность ума. Да, у нее бывают моменты, когда она все путает, и они случаются все чаще и чаще, но большую часть времени она все еще прежняя Эрин. И она не отстранилась от нас, так что мы не теряем ни секунды. Иногда она смотрит в пустоту. Она быстро устает и все время говорит, что надо подготовить детскую, хотя она закончила ее обустраивать еще на прошлой неделе. Гриффин нанял оформителя, который учел каждую прихоть Эрин. Было очень трогательно наблюдать за тем, сколько усилий она приложила к обустройству этой комнаты.

Никто не скажет этого вслух, но все мы понимаем, что сегодня Эрин, скорее всего, выходит из дома в последний раз. Мы идем к моему гинекологу на трехмерное УЗИ. Эрин об этом еще не знает, это сюрприз. Сегодня мы узнаем пол Горошинки.

Пока Шерри готовит Эрин к выходу, я слоняюсь по цокольному этажу их дома. Рядом с прачечной расположена большая гостиная. Это идеальное место, чтобы почитать, и когда я не сЭрин, я провожу тут много времени. Но самая интересная часть нижнего этажа – это фотостудия Гриффина. Она действительно поражает. По стенам развешаны его фотографии: животные вКонго, шедевры архитектуры, знаменитые мосты. Гриффин столь же талантлив, сколь и прекрасен. Примечательно, что здесь нет ни одной фотографии моделей, которых он снимал. На этих стенах нет фотографий других женщин, помимо Эрин.

И меня.

С открытым ртом я подхожу к стене, на которой развешаны фотографии, которые он сделал совсем недавно. УГриффина целая система держателей, благодаря которой он может одновременно просматривать множество снимков. Думаю, он вешает сюда свои работы, пока не решит, какие из них отдаст заказчику. На гигантской доске висят фотографии с нашего пикника вЦентральном парке. Но меня удивляет, как много там фотографий со мной. Они такие личные. Я помню, что очень устала после нашего похода по магазинам тем утром и отошла в сторонку полежать на траве. Я и не подозревала, что Гриффин меня сфотографировал: одна рука лежит у меня на животе, а я беззаботно смотрю в небо. На другой фотографии я наблюдаю, как Эрин беседует со своим любимым школьным учителем. На третьей я стою с закрытыми глазами, нежась под лучами дневного солнца в тот не по сезону теплый октябрьский день. Я просматриваю десятки других фотографий и осознаю, что на всех держу руку на животе. Я и не подозревала, что так делаю. И уж точно не знала, что кто‐то это заметил. Интересно, о чем он думал, когда делал эти снимки?

–Это моя любимая.

Я подскакиваю на месте, услышав голос Гриффина. Наверное, он подкрался ко мне, и я на секунду задумываюсь, как долго он там простоял, пока я зачарованно разглядывала его фотографии.

–Фотографии просто прекрасные, Гриффин. Я и не знала, что ты меня снимал.

Он, кажется, смущен.

–Извини. Я не хотел за тобой шпионить. Просто ты выглядела такой счастливой. Это был хороший день, и яхотел, чтобы все мы его таким запомнили. Надеюсь, ты теперь не считаешь меня извращенцем.